– Вера в опасности? – Лена всегда была сообразительной и способной в стрессовой ситуации мыслить, видимо, годы, прожитые со мной, развили в ней эти качества.

– Боюсь, что да, – врать уже не имело смысла, – но я уверен на сто процентов, что плохого с ней ничего не сделают, им нужен я.

– Это не сильно меня утешает, – резонно ответила Лена, – она сейчас на даче у маминой подруги.

– Есть надежда, что ее след найдут не так быстро, но в любом случае найдут, – попытался обнадежить я жену.

– Мне нужно к Вере, – сказала она и решительнее пошла вдоль дороги. – Я не буду ждать, пока ее так же схватят и запрут в какой-нибудь комнате без окон и дверей, – ее голос дрогнул, меня же опять накрыло странное незнакомое ощущение.

– Мы ждем новых гостей? – с неким скепсисом прозвучала Ненависть в моей голове. – Я смотрю, экстремальные ситуации ускоряют твое становление Сосудом. Не торопись, а то так и с ума сойти можно.

Я промолчал в ответ, не хотел говорить сам с собой при Лене.

– Ты знаешь, где дача? – спросил я у жены.

– Да, я их отвозила туда две недели назад, город Конаково знаешь?

– Проезжал мимо когда-то.

– Не доезжая до него, если повезет, часа за два могли бы добраться на машине, которой у нас нет, – резюмировала она.

– С машиной разберемся, – ответил я и принялся голосовать.

Несмотря на скоростной режим, довольно быстро нашелся желающий подзаработать. Подрезав сразу несколько машин при перестраивании с центральной полосы, около нас притормозила побитая жизнью «десятка». За рулем сидел худощавый молодой парень.

– До ближайшего метро подбрось, – обратился я к нему в открытое окно пассажирского сиденья.

Водитель, только подъехав к нам, разглядел наше состояние, следы крови на мне, заплаканную Лену.

– Ну вас… – успел он только произнести, когда я дал локальный стазис малой мощности, который спокойно мог удержать обычного человека. Лена также застыла.

Сев на переднее пассажирское сиденье, ударом в челюсть я отправил водителя в нокаут, тонировка его машины играла мне на руку.

– Я смотрю, ты все более агрессивно действуешь, – вновь заговорила Ненависть, – чувствую, скоро ты совсем откажешься от своей политики пацифизма.

– Нам бы это было очень на руку, – поддержал ее мой Страх, – потому что все только начинается, и если ты все-таки хочешь выжить, тебе придется еще не раз пролить чью-то кровь, и возможно, она будет совершенно неповинных людей, хотя почему возможно? Точно тебе говорю, очень много неповинных ляжет.

– Спасибо за поддержку, – я решил не вступать в очередной диспут.

Поставив машину на ручник и перетащив водителя на свое место, я попытался придать его телу максимально «спящую» позу и пристегнул ремнем. Закрыл дверь, снял стазис.

– Это что такое было? – спросила Лена, увидев, как резко поменялась ситуация вокруг нее. Носителям запрещалось так поступать, мы должны были действовать аккуратно, не давая возможности простым смертным заметить какие-либо изменения вокруг них вызванным стазисом.

– Ничего, – ответил я. – Садись, поехали, времени в обрез.

Быстрый обыск машины и карманов водителя дал свои плоды. Я обзавелся документами на машину, мобильным телефоном и, видимо, ключами от квартиры.

– Ты его убил? – неожиданно спросила Лена, садясь в машину.

– Нет, конечно, – я был ошарашен ее вопросом, – я, по-твоему, убийца, что ли?

– Я вообще не знаю, кто ты. Твой вид, когда ты открыл мою камеру, очень лаконично говорил о том, что кого-то ты если уж не убил, то оставил инвалидом, – слегка раздраженно ответила она.

– Поехали, – решив не продолжать этот разговор, я нажал на педаль газа.

Поездка проходила в тишине. Лена, найдя бутылку с водой на заднем сиденье, пыталась отмыть потекшую косметику, а я думал о том, сколько еще наш пассажир пролежит без сознания.

– Не больше пятнадцати минут, – неожиданно заговорил Страх, – ты его несильно «выключил». Если хочешь, подгоним ему снов с Ненавистью, проспит хоть целый день.

– Вы и так можете? – подумал я про себя, чтобы не пугать Лену громкими разговорами с самим собой.

– Не настолько сильно и виртуозно, как совершенные. Они-то его могут и до суицида довести, и до убийства, у нас таких сил и возможностей нет, потому что мы заперты в тебе, – был слышен некий упрек в голосе Страха.

– Пусть спит, потом решу, что с ним делать, – все так же про себя отдал я команду своим Чувствам.

Развернувшись на первой возможной эстакаде, мы двинулись в сторону Ленинградского шоссе. Мне сразу вспомнились поездки со Злорадством. У него была почти такая же «десятка», без кондиционера, снова это ощущение себя в духовке. А ведь это было каких-то два дня назад, а казалось, что целую другую жизнь прожил. «Интересно, где сейчас Вася и что с ним?» – мелькнула в моей голове мысль.

– Я видела, ты телефон у водителя забрал, – заговорила Лена, – дай позвоню маме, узнаю, как у них дела, и обозначусь, что сама жива. Я-то с ними со вчерашнего дня не общалась.

Пропустив упрек мимо ушей, я передал ей телефон.

Под отрывки ее разговора с мамой я думал, как она изменилась и повзрослела. Стала жестче, эмоционально грубее и гораздо менее беззащитной.

– У них все в порядке. Так хорошо отдыхают, что даже и не потеряли меня, – с некоторой досадой в голосе доложила она, – я сказала, что соскучилась и приеду сегодня к ним. Тебе там появляться нельзя, ты сам понимаешь.

– Понимаю, – внутри себя я, конечно же, осознавал, что сказка со счастливым концом – это не про меня, что семью мне не вернуть, что дочь свою увижу только издалека. Я неожиданно почувствовал какую-то тоску внутри себя.

Ленинградское направление всегда было проблемным. Пробки, большое количество грузовиков, нам повезло лишь в том, что мы ехали в понедельник вечером, поток был не столь интенсивен, но все равно, свернув с МКАДа, мы уперлись в медленно тянущийся хвост из машин.

– Что-то неизменно, – озвучил я свои мысли. – Со смерти не ездил за рулем, уже и забыл, что такое пробки.

– Как звучит-то, – подметила Лена. – Какова она?

– Кто?

– Жизнь после смерти, – в ее голосе звучала некая ирония.

– Так же, как и до. Многим нравится, но я не успел прочувствовать, – честно ответил я.

– Ты думал о нас? – вдруг спросила она.

– Нет, – врать не было смысла, – просто не мог. Или не хотел. Я мог только Ненавидеть. Именно этим и занимался по отношению к себе все это время.

– Увлекательно. Когда мы жили вместе, объектов для твоей ненависти было побольше, – она продолжала общаться со мной этим ироничным тоном, я старался не реагировать, потому что заслужил и более худшее отношение к себе.

– Что ты сказала Вере? – пришел мой черед задавать вопросы.

– Когда ушла от тебя или когда ты умер? – она не меняла сценарий общения.

– Когда ты ушла, я помню, что сказала.

– Сказала, что ты уехал в другую страну по делам, она до сих пор думает, что ты жив, и периодически спрашивает, когда ты вернешься, – на секунду она замолчала. – Да, все-таки иронично выходит, из всех нас она, как получается, верила в наибольшую правду.

Разговор явно не клеился, потому я решил его не продолжать, Лена меня в этом поддержала.

Наваждение нежности, накатившей на меня при встрече с ней, окончательно ушло, может быть, оно было и к лучшему. Лена имела полное право испытывать ко мне самые негативные чувства и не желать общаться со мной. Но в этом и была главная загадка, я не чувствовал никакого негатива от нее, даже страх и удивление рассеялись быстро, но думать и анализировать это я не хотел.

Ненависть и Страх всю дорогу молчали, то ли они готовились к пробуждению нового соседа, то ли боялись спровоцировать его раннее пробуждение или же просто сами устали от происходящего.

Дорога в молчании всегда тянется, я включил музыку в желании окончательно заглушить свои мысли. Рэперская подборка хозяина машины совершенно не впечатлила меня, я переключился на радио.