– Не мучайся, – услышал я знакомый женский голос, – на, возьми, – в мою душевую кабину просунулась женская рука с мылом.

Выглянув, я увидел Людмилу с ее дружелюбной улыбкой.

– И давно следишь за мной? – без приветствия забрав мыло, спросил я.

– С логистического центра. Не могла же я полностью довериться обычному носителю, – как всегда, честно ответила она, намекая на Скуку.

– И как мои чувства не заметили вашего присутствия?

– Кто сказал, что они не заметили? – Люды не было видно из душевой кабины, но я был уверен, что она улыбается.

– А вот это мне уже интересно, – обратился я к своим чувствам. – Как это понимать?

– Как здравый смысл, – первой заговорила Страсть. – Мы не рушим твой план, мы лишь принимаем помощь, неожиданно появившуюся извне.

– Пока ты спал в своем сознании, мы сделали небольшую остановку, потому что почувствовали Люду, – повествование продолжила Ненависть, все-таки она выполняла у них некую лидирующую роль, как самое раннее чувство во мне. – Мы готовы были дать ей отпор. Но она предложила помощь, гарантируя отсутствие каких-либо экспериментов на нас, уверяя, что союз с потерянными был лишь фикцией для контакта с Видящим и определения Сосуда в рядах носителей. Теперь же им важнее спрятать тебя от комиссаров на условиях взаимной выгоды.

– Звучит как наиболее заманчивый вариант, – согласился я. – И что же вы ответили?

– Что ты не согласишься на это, пока твои родные не будут в безопасности, – сказал Страх.

– Молодцы, горжусь вами, – похвалил я свои чувства. – Уже без меня решаете вопросы и выдвигаете требования.

– И мы принимаем твои условия, – вновь заговорила Людмила. – Мы здраво оцениваем твою мощь, и нам прекрасно понятно, что силой тебя не заставить, у нас нет такого человеческого ресурса, как у комиссаров. Потому мы согласны помочь тебе выкрасть жену и дочь и в дальнейшем обеспечить вашу безопасную жизнь под нашим покровительством.

– Что подразумевается в житье под вашим покровительством? – поинтересовался я.

– Как ты наверняка догадываешься, совершенные не обременены политическими войнами и дележкой территории. Мы единая структура по всему миру. К сожалению, очень малочисленная, несмотря на преимущество в силе. Наша главная задача – выжить, не дав комиссарам окончательно уничтожить нас всех. К счастью, они очень любят собачиться между собой, что дает нам хоть какую-то возможность потихоньку развиваться и отбиваться от них. Довольно часто совершенные из других стран прилетают нам на помощь для восстановления баланса сил, иногда мы летаем помочь им. Сейчас, к примеру, на замену погибшему Евгению – водитель, которого ты добил в камере – прислали очень сильного мужика из Канады, он столь же малообщителен, но раза в полтора мощнее Евгения. – Я, помывшись, выключил душ, Людмила протянула мне полотенце, которое оказалось так же весьма кстати, как и мыло. – В общем, для нас не проблема увезти тебя на другой край света, минуя паспортный контроль, и делать это несколько раз в год, предоставляя жилье, питание и все, что хочешь.

Впервые мне делали очень заманчивое предложение, и это был реально выход.

– И почему же вы мне раньше это не предложили? – искренне удивился я. – До того как я узнал, что моя семья в руках комиссаров.

– Как видишь, мы не успели. Оперативно среагировал ныне покойный Михаил. Конечно, нам хотелось это сделать до того, как комиссары начнут манипулировать тобой твоими близкими.

– Хорошо, – натягивая джинсы, продолжил я. – И какие же у нас изменения по плану?

– Практически никаких, не считая того, что с тобой пойду я и нас прикроет вновь прибывший из Канады?

– И все? – удивился я.

– Мы малочисленны, – напомнила она мне, – но ты сам видел меня в деле, да и Евгения. А Александр, парень из Канады, раза в полтора его мощнее, как я уже говорила. Свои силы ты и сам представляешь. Единственное и самое важное изменение твоего плана: наша цель – не убить как можно больше носителей и попытаться еще добраться до комиссаров. Нам нужно вытащить твою семью. Чем дольше ты будешь там находиться, тем больше сил смогут подтянуть комиссары. Тем более у нас есть информация, хоть и непроверенная, что в Москву были стянуты дополнительные носители из регионов.

В завершение своей речи она протянула мне чистую, новую футболку.

– Спасибо, – поблагодарил я ее. – Но есть еще вопрос будущего Веры. Со мной все понятно, я думаю, и Лену устроят постоянные путешествия и жизнь за чужой счет, но дочь будет расти, и ей захочется строить свою жизнь.

– Образование мы ей дадим лучше, чем в любой школе и вузе, а к своему совершеннолетию она довольно сильно изменится внешне, что позволит ей начать жизнь в любой стране мира по ее выбору. Через десять-пятнадцать лет о Вере, скорее всего, забудут, – попыталась успокоить меня Люда.

– А обо мне забудут? – с усмешкой спросил я.

– На этот вопрос могут ответить только комиссары. Но судя по тому, сколько сил брошено на тебя, у них, скорее всего, нет альтернативного варианта. Так что скрываться тебе не одно столетие, – не стала она врать мне.

– Понятно, – больше сказать было и нечего.

Предложение совершенных действительно было хорошим, да и скорее всего, единственно возможным в реалиях моей ситуации. Только расстраивало меня, что вновь я действую по чужому плану, хоть и максимально приближенному к моему, и вновь выбора у меня нет. Но мне было не привыкать.

У выхода из мотеля нас уже ждала машина, в этот раз это был не пафосный черный джип, а среднестатистическая недорогая иномарка.

– Чтобы не привлекать внимания, – сказала Люда, видя мой немой вопрос в глазах.

За рулем сидел тот самый Александр, визуально он был даже меньше предыдущего водителя – Евгения, но что-то в его взгляде говорило, что он был создан для того, чтобы разрывать людей голыми руками.

Мы сели в машину, канадец поздоровался с нами сухим «Хай» и нажал на педаль газа, резво выруливая на дорогу в сторону дачи подруги матери жены.

Часы на приборной панели показывали «20:17», это не говорило мне ни о чем. Последний раз, когда я знал текущее время, было четыре утра, когда Маша пришла вытаскивать меня из плена комиссаров.

– Мы будем импровизировать или все же придерживаться какого-то плана? – разорвал я тишину, царившую в салоне.

– Планировать что-либо трудно. Мы даже не представляем, сколько там носителей, – ответила Люда. – Нашей задачей было просто следить за грузовиком, но ты, как всегда, все перевернул, и нам уже пришлось импровизировать. В наши планы никак не входило опять лезть на рожон с комиссарами, но ты не оставляешь нам выбора.

– Простите, что я всем так порчу планы, – ответил я на ее претензии.

– Ничего страшного, мы умеем приспосабливаться, – Люда, видимо, совершенно не поняла моего сарказма. – Дача точно под наблюдением. Возможно, после твоего побега наблюдение усилено, потому что ты довольно предсказуем и комиссары предполагают, что ты вновь попытаешься спасти родных.

– То я все переворочаю, то я предсказуем, люди, вы уже определитесь, – с легким смешком перебил я ее речь.

– Во-первых, мы не люди, – зачем-то конкретизировала Люда, хотя я сам это давно уже понимал. – Во-вторых, в этом и трудность работы с тобой для всех окружающих. Будучи носителем, ты каким-то образом сохранил в себе многие человеческие качества. Возможно, ты сам и не замечал, но тебе присущи не только чувства, живущие в тебе. Порой ты ведешь себя как полноценный человек. Даже твое стремление спасти семью идет вразрез со всем, ни одно активное в тебе чувство не могло бы вызвать такую привязанность к ним.

– А как же нежность? – вновь перебил я ее.

– Нежность – очень кратковременное чувство и, как правило, требует объекта нежности рядом с тобой. Твое же поведение, скорее всего, можно назвать некой ответственностью перед семьей. А по отношению к дочери даже любовью, просто ты сам этого не понимаешь. Скорее всего, это связано именно с тем, что ты Сосуд, и в процессе созревания сохранил в себе гораздо больше чувств, чем нужно комиссарам. Но это в любом случае странно. Прочие Сосуды с трудом выдерживают то количество чувств, которое заведомо в них взращивается. Ты же нацеплял ненужных и чувствуешь себя вполне хорошо. Более того, обладаешь гораздо большей силой, чем все предшествующие тебе Сосуды.