– Точно! – хлопнул себя по лбу сыщик. – Геворгян!.. И ещё председатель профсоюза, смешной такой…

– Метен Поук! – радостно кивнул Дэвид, поднимаясь на ноги с помощью сыщика. – Все на месте были, метен Альфареро! Патель и Карлссон возглавили собрание рабочих, а Геворгян и Поук пытаются всех успокоить.

– А! Все, стало быть, делом заняты… – кивнул Альфареро.

– Все заняты. Меня вот только в сторонку отвели…

Дэвид покосился на трупы, но почему-то не ощутил к ним сочувствия. Вот к себе у бедного работяги было много сочувствия, а к этим уродам – ни капельки. Он бы давно уволился, если бы не кабальный контракт, подписанный при приёме в артель.

– Метен Альфареро! – огромный чёрный волл поравнялся с Дэвидом и шпиком, и с него свесился молодой касадор с очень серьёзным выражением лица. – Что дальше-то?

– Метен Старган, там наши друзья какое-то собрание проводят! – ответил Альфареро. – Двое главарей со стороны дровосеков, двое – со стороны профсоюза. Вы помните их описания? Сможем обойтись без накладок?

– Не беспокойтесь, метен Альфареро. Всё пройдёт в лучшем виде! – успокоил его касадор, блеснув красными глазами.

– А вы, Дэвид, пока прогуляйтесь тут в лесочке! – вежливо предложил сыщик дровосеку, который только и мог, что глазами хлопать.

– Но…

– Прогуляйтесь-прогуляйтесь! – повторил Альфареро. И заботливо подтолкнул дровосека прочь от новой вырубки.

И, удивляясь сам себе, Дэвид пошёл: прямо туда, куда сказали. Сначала позади стучали копыта воллов. А затем загрохотала стрельба, закричали люди, а Дэвид всё шёл и шёл, пока не вышел на окраину дороги. Где, присев на пригорке, принялся точить скупую мужскую слезу…

В принципе, причин для этого приступа минутной слабости было много. Начиная от потрясения, которое он испытал, когда артель легко выдала его молодчикам из профсоюза… И заканчивая гибелью этих самых молодчиков прямо у него на глазах… Но в глубине души Дэвид понимал, что ему просто хочется – вместе с касадорами и с револьвером в руке! – перестрелять всех говнюков. А его отослали, как какой-то ненужный балласт…

Касадоры же тем временем вырвались из леса прямо на собрание. И пронеслись буйным кулаком, паля во всё, что пытается оказать сопротивление. Сначала, конечно, и не стреляли почти, потому что никто с отморозками связываться не захотел. Разве только в воздух: чтобы и дальше никто за оружие не хватался.

А затем ещё долго отлавливали тех, кому предстояло ответить на много-много вопросов Альфареро… Может быть, и не находясь на грани жизни и смерти, но отчётливо понимая, что больно будет до тех пор, пока ответы на вопросы не будут получены.

И никто не видел, как из офиса профсоюза выскользнула испуганная девушка. Добежав до коновязи в обнимку с пачкой документов, она вспрыгнула на лошадь и пустила её в галоп. И лишь тогда двое касадоров устремились за ней в погоню. Но разве волл выдержит соперничество с лошадью? Лошадь всегда скачет быстрее, что ты ни делай с воллом. А стрелять в женщину, пока та не хватается за оружие, ни один уважающий себя касадор не станет…

Впрочем, далеко от вырубки беглянка не ушла. И дело было даже не в том, что лошадь не такая выносливая, как волл. А в том, что Марчелика – край дикий, и забывать об этом никогда не стоит. На полпути к городу – в том месте, где дорога проходила между двух холмов, и деться с неё было некуда – сверху спикировала стая местных хищных птиц, заприметив лакомую добычу.

Взвился в воздух истеричный женский визг, жалобное ржание и фонтан казённых бумаг из разорванной папки. Возможно, скачи беглянка чуть помедленней, и появившиеся из-за поворота касадоры-преследователи её бы героически спасли… Но мгновение проходило за мгновением, секунда за секундой, а касадоры всё не появлялись и не появлялись.

Когда же, наконец, к месту гибели молодой помощницы законника прибыли те, кто должен был её поймать, ловить на дороге уже было некого. И нечего. Бумаги были залиты кровью, разорваны в клочки лапами и клювами птиц. В общем, хищники в неконтролируемом приступе аппетита сотворили с документами то же, что и с девушкой, которая их везла.

– Чтоб мне провалиться!.. – проговорил Иоганн. – Задрали мешо…

– Согласен. Провалиться со стыда можно… – мрачно кивнул Дан, осматривая труп. – Два взрослых метена, и такой провал!..

-..Ни мешо не поймали, ни документы не спасли! – кивнул Иоганн.

– Сдаётся мне, что Альфареро сильно расстроится… – Дан развернул волла, бросив последний взгляд на кровавый участок дороги и летящие во все стороны клочки документов.

Трупы наездницы и её лошади были практически скрыты под телами местных плотоядных птах, которые продолжали трапезу, переругиваясь и вырывая друг у друга сочные куски мяса. Порванные и залитые кровью документы восстановлению не подлежали. А связываться со стаей птиц ради двух трупов и обрывков бумаги было, по меньшей мере, неразумно.

– Знаешь, что меня интересует, Дан? – спросил Иоганн.

– Да, дружище? – поинтересовался тот в ответ.

– Почему тут столько этих тварей развелось?! Городу же положено отстреливать хищников в округе! – Иоганн указал на кровавую трапезу.

– Может, потому что они занимаются укрытием документов, сотрудничают с профсоюзами и обманывают дровосеков? – предположил Дан. – Наверно, это отнимает много сил у местных чиновников, облечённых властью… Но это уже не наше дело!

– Да, Дан! Друг мой! – Иоганн ухмыльнулся. – Ты совершенно прав! Ну их в задницу…

Конечно, касадорам подпортил настроение тот факт, что ни один из захваченных людей не знал подробностей той давней сделки. А документы, из которых можно было что-то узнать, увезла несчастная помощница законника, которую сожрали вместе с лошадью. Однако этого следовало ожидать. Если дело сразу идёт наперекосяк, то очередная неудача не смущает смелых людей. И только добавляет остроты всему происходящему.

Путь снова вёл касадоров в Викторин, где упрямый рив никак не хотел делиться информацией с сыщиком Гарри Альфареро. Однако Дан был уверен: если и там не выгорит, всё равно найдутся новые зацепки. Он уже просто хотел разворошить здешний тихий гадюшник – да так, чтобы надолго запомнили…

Дом рива, окраина Викторина, Марчелика, 10 апреля 1937 года М.Х

Вечер опустился на измученный город. Фонарщики зажгли фонари, и тысячи рукотворных звёзд засверкали в ночи. Эдди Страус устало облокотился на ограду и сплюнул в дорожную пыль. Надо было заставить себя идти домой, заставить себя поспать, заставить себя проснуться утром и снова делать своё дело… Надо было, но очень не хотелось.

Не хотелось смотреть на жену, которая, как всегда, будет разглядывать фотокарточки детей, стоящие на камине… Не хотелось смотреть самому на эти фотокарточки… Не хотелось спать… Всю жизнь Эдди жил на благо семьи. Всю жизнь трудился ради жены и детей. И одна-единственная ошибка стоила ему всего…

Сын погиб, двое других детей в заложниках, а жена его, похоже, ненавидит. Иногда Эдди удавалось об этом забыть. Особенно если работы было много. Он забывал о своих бедах и делал то, что ему нравилось: ловил преступников. Однако иногда, когда ему напоминали о его горе – как тот проклятый сыщик по фамилии Альфареро! – рив снова погружался в хандру…

– Метен Страус! Метен Страус! Как хорошо, что вы ещё не спите! – из темноты окраинной улочки, где жил рив, вынырнул один из жендармов. – Метен Страус, у нас новая перестрелка в районе складов!

– Мишель, вот чего тебе не отдыхается, а? – устало спросил рив. – Ну перестрелка… Пускай политеи этим занимаются.

– Это снова банда «толстяков»! Люди Большого Питера что-то не поделили с людьми Стива «Крысы» Флори. Гражданские пострадали! – молодой жендарм говорил всё более и более растерянно. Уж очень его удивила реакция шефа.

– Много людей пострадало? – собравшись с мыслями, уточнил рив.

– Одиннадцать трупов. Трое горожан, пятеро бандитов Флори и трое людей Большого! – отчитался жендарм.