А затем молодой человек услышал раскатистый грохот и увидел бегущих людей. Солдат и политеев. А за ними, по улице, ведущей в центр города, неслась волна касадоров на воллах. Впрочем, Ричард мог бы поклясться, что видел среди них парочку жендармов, которые вечно всюду ходили со старым ривом…

Приглядевшись, парень отчётливо понял: это не оздоровительный забег до морского побережья. Касадоры с жендармами гнали политеев и солдат – и стреляли в них. Вот прямо насмерть стреляли!.. И это было страшно. И даже ужасающе красиво – хотя сам Ричард никогда бы не признался в том, что ему так показалось…

Люди на набережной начали разбегаться в разные стороны. Те, кто не видел, что происходит, останавливались, беспокойно озираясь по сторонам. А Ричард, как завороженный, смотрел на солдата, бегущего впереди толпы огромными скачками. И несущего на руках бесчувственную девушку. Ричард застыл, не в силах оторвать взгляд от этого странного зрелища. Вот солдат выскочил на набережную, поглядел по сторонам и кинулся к морю…

«Глупо! – подумал Ричард. – Тут ему и скрыться-то негде… Да это же Люк! Чёрт меня побери!».

Солдатик был знаком Ричарду по детству. И по улице, на которой они вместе жили. Он запомнил Люка весёлым и добродушным парнем, хотя семейство у него было то ещё… Но этот парень всегда выбивался из общего ряда. И даже, гляди-ка, в солдаты как-то попал на свою беду. Небось, догонят его озверевшие касадоры и пристрелят. Вместе с девушкой…

И Ричарду стало жалко старого приятеля. Он оглянулся на море и обомлел – купальный фургон! Вот где можно укрыть Люка… Он кинулся наперерез беглецу, размахивая руками:

– Люк! Люк! Это я, Ричард!

Люк остановился. Он тяжело дышал и, похоже, слабо понимал, что происходит вокруг.

– Люк! Это Ричард! Помнишь меня? – владелец купального фургона подбежал к приятелю и бросил взгляд на несущуюся вперёд волну касадоров.

– Ри-ричард? – чуть отдышавшись, переспросил Люк.

– Да-да! Чёрт… – Ричард снова посмотрел на касадоров и понял, что времени не осталось. – Приятель, не время тут стоять! Давай за мной! Я спрячу вас в своём купальном фургоне! Скорей!..

– Купальный фургон…

– За мной, Люк! – и столько уверенности оказалось в его голосе, что приятель послушался и побежал за ним.

«Какое счастье, что сейчас такой высокий прилив! – подумал Ричард на бегу. – Всего два уступа не скрылись под водой!».

Беглецы промчались по лестнице вниз, к прибою. И наконец-то добрались до фургона Ричарда. Трясущимися руками он открыл дверь и затолкал Люка с девушкой внутрь. А сам сел на лесенку и сделал вид, что просто ждёт клиентов.

И – вот она цеховая солидарность! – все его знакомые тоже сделали вид, что ничего не произошло. Когда на краю набережной показались несколько всадников на воллах, их взглядам не за что было уцепиться. Они видели, что вроде кто-то из солдат метнулся вниз, но где его теперь искать? Десятки фургонов, стоящих у прибоя, времени обыскивать не было!

Половина касадоров, которые не участвовали во взятии администрации и политии, рвались дальше – к форту на побережье. И у них не было времени на поиски одного-единственного солдата. Тем более, часть политеев и солдат успела сбежать на запад, и за ними тоже никто не погнался. Так стоило ли оно того?

И касадоры устремились дальше – в сторону своей последней цели. А Ричард с облегчением вздохнул и благодарно посмотрел на других владельцев купальных фургонов. Оставалось как-то помочь Люку и девушке добраться до дома… Но это теперь казалось куда более лёгким делом – особенно, когда касадоры уже скрылись из виду.

– Рич! Что ты там видел? – спросил приятель, владевший соседним фургоном. – И что там с твоим солдатиком?

– Я, чтоб меня, такое видел, Морис!.. – ответил Ричард. – Я это ещё обязательно расскажу и не раз… Но сначала поможем этим двоим скрыться!

Город Викторин, старый форт на побережье, г. Викторин, Марчелика, 21 апреля 1937 года М.Х

Метен Страус в последнее время много спал. То ли дело было в скудной еде, то ли в том, что в подвалах тюрьмы было, мягко говоря, прохладно. Впрочем, о причинах своего состояния бывший рив не особо задумывался. Час послушает щебетание жены в соседней камере – и сразу спать. Никак он не мог заразиться оптимизмом своей благоверной, которая была уверена, что вскоре всё будет хорошо…

В отличие от жены, он точно знал, что через три дня будет виселица. А значит, надеяться на чудо не стоит. Знал… Или боялся… Метен Страус и сам не мог точно определить. Он вообще ничего уже не знал. И не хотел. Чтобы вывести его на прогулку, охранникам, которые сочувствовали риву и его жене, приходилось входить в камеру и выносить Эдди на руках.

Метен Страус просто не знал, что Сильвия тоже переживает… И переживает, в первую очередь, за мужа, который сильно сдал за последние дни. Она-то была уверена, что, так или иначе, всё будет хорошо. Не у неё, так у детей, которых спасут касадоры. А за себя она не боялась: ну повесят её, и ладно. Всё равно после смерти старшего сына и исчезновения младших её жизнь превратилась в пытку.

Тогда финальную точку поставил тот незнакомец, который подошёл к ней на улице и рассказал правду, которую не решался озвучить любимый муж. И в тот момент у Сильвии всё внутри окончательно оборвалось. Силы её оставили, и мир окрасился в серые тона. Не один месяц она пыталась снова заставить себя жить. А затем пыталась заново полюбить мужа, который как будто стал другим человеком.

И полюбила. А теперь с ужасом смотрела, как он погружается в беспросветное уныние…

К сожалению, метен Страус всего этого не знал. Он сходил на завтрак, поел, с помощью охранников вернулся в камеру – и снова начал засыпать. До начала прогулки оставалось ещё полчаса. Но идти на улицу ему опять не хотелось. Эдди Страус почти было погрузился в спасительную дрёму. Поэтому не видел, как встрепенулись охранники, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. И как встала с койки в соседней камере жена, прижавшись к решётке окна.

А потом форт вздрогнул так, будто начал, наконец, выполнять свои основные функции. А если точнее, получил попадание ядром из главного корабельного калибра. Но, конечно же, никакого вражеского флота, обстреливавшего укрепления, не было. Два ящика динамита успешно заменили этот самый флот, обрушив во двор кованые ворота, прикрывавшие вход в форт.

Однако эта встряска заставила Эдди Страуса открыть глаза. И даже прислушаться к тому, что происходит. Он поднялся с кровати и молча подошёл к решётчатой двери.

– Что там, Том? – спросил у напарника, который пошёл к окну, второй охранник.

– Не поверишь!.. Вроде как атакуют нас, Марк! – удивлённо ответил тот. – Как думаешь, нам сопротивляться-то надо?

Охрана в тюрьме не относилась к военным или политии. Работать сюда шли простые люди: обычно в возрасте, но ещё достаточно крепкие, чтобы совладать с преступниками. Их задачей было следить, чтобы форт не покинули те, кого тут содержали. А останавливать тех, кто сюда прорывался, да ещё и с боем, им вообще-то никто не приказывал…

– С чего бы нам это делать, Том? – удивился Марк. – Мы тут за заключёнными следим!

– И вправду… – согласился его напарник, усаживаясь назад за стол.

– Эй! Эй! Что происходит?.. – слабым голосом позвал их Эдди.

– Не беспокойтесь, метен Страус! Просто кто-то берёт штурмом форт! – позёвывая, сообщил Том.

– Возможно, вас даже освободят! – согласился Марк, который давно знал метена Страуса. И, если честно, не до конца понимал, почему этот достойный человек вместе с супругой оказался за решёткой.

– Ну это вряд ли! – отмахнулся Том. – Небось, опять кого-то арестовать собрались! Вот позавчера заместителя шефа перевели из его кабинета в одну из камер! А сегодня, может, и за шефом уже пришли…

– Эй, Том! Я ведь слышу всё! – сообщил из-за решётки замначальника тюрьмы, оказавшийся тут за измену родине, которая не была родиной, но которой он всё равно не изменял. – Если меня выпустят…