Плечо снова разболелось, а рука еле двигалась. Отослав десятников, Антуан ещё какое-то время сидел, накачиваясь вином, а потом нетвёрдой походкой отправился к кровати. Боль наконец-то отпустила свои цепкие когти, и самое время было попытаться уснуть.

«Или… Может… – Антуан поглядел на пышную высокую Розу, а та испуганно вжалась в стену. – Нет, пожалуй, не сегодня…».

– Отдыхай, сучка… Сегодня тебе повезло! – бросил он, укладываясь на кровать.

И вскоре уже спал.

А Роза стояла у стены, глотая слёзы облегчения. Ей повезло и не повезло в одно и то же время. Командир солдат положил на неё глаз и пользовался, когда возникало желание – и в этом было её невезение… К счастью, из-за ранения такое желание было у него всего пару раз. И за это стоило сказать Сычу «спасибо» от всей души. Ну и ещё снотворному сбору, который она добавляла Антуану в вино…

Осторожно открыв небольшой тайник, женщина вытащила узелок. Внутри был кусок хлеба, пара запечённых грибов и маленькая фляга с водой, сдобренной вином – вот и всё, что ей удалось сэкономить за день. На цыпочках Роза прошла к той кровати, на которой храпел командир, осторожно легла на пол, пролезла под неё…

Если бы кто-нибудь из солдат или сам Антуан увидел, что было дальше, то сильно бы удивился. А потом Розу бы обязательно повесили. Потому что уже который день, выполняя приказ командира, солдаты прочёсывали город – в поисках того, кто прострелил Антуану плечо. И громогласно объявляли, что тому, кто спрячет и не выдаст этого негодяя, грозит смертная казнь.

А Сыч всё это время сидел в маленьком погребе под домом. И вход в погреб находился под той самой кроватью, где сейчас спал Антуан. Конечно, дом у Розы был не слишком представительным, но оказался уж очень удобным для расположения штаба. И почти весь день тут крутились солдаты и офицеры.

И каждый день Роза собирала еду Сычу, отрывая кусок от себя. А ночью, когда командир солдат засыпал, тихонько лезла под кровать, чтобы покормить мужчину. Несколько секунд, пара слов – вот и всё общение…

– Сыч, ты жив? – спросила женщина в щель приоткрытого люка.

– Жив… Пока ещё… – слабо ответил тот.

– Держи еду… Прости. Всё, что было! – женщина протянула узелок.

– Спасибо, Роза! – поблагодарил тот. – Без тебя я бы загнулся тут от голода.

– Не говори так… Всё будет хорошо!.. – прошептала Роза, передавая узелок и принимая пустую флягу.

Правда, она и сама в это больше не верила. Уж слишком безумным был блеск в глазах Антуана… И слишком обозлёнными оказались захватчики Стеинхольвега… Роза видела, что дела в центре обстоят совсем туго. И недалёк тот день, когда изголодавшихся защитников можно будет голыми руками брать…

Но пока ещё можно было сражаться – она собиралась сражаться. Однажды Роза уже постояла в стороне… И больше таких ошибок решила не допускать. Уж эту сволочь Антуана она точно пристрелит перед смертью…

Г. Стеинхольвег, расположение артиллеристов, Марчелика, всё ещё начало ночи 15 мая 1937 М.Х.

Артиллеристы укладывались спать. Экономя снаряды, они вот уже пятый день не стреляли ночью. Работали только при свете дня, когда укреплённый центр города был почти как на ладони. А когда сгущались сумерки – стрельба прекращалась. Сложно было корректировать огонь и направлять оружие, если уже не видно ничего.

Три орудия разместили на холме неподалёку от города. В охрану поставили шестерых кавалеристов, которые тут, в Марчелике, пересели на воллов. Изначально их было два десятка, но до Стеинхольвега дошло одиннадцать, а после первого штурма вообще осталось шестеро. Их лагерь располагался у подножия холма. Пока трое спали, ещё трое ходили вокруг, охраняя сон бойцов.

Виктор, старший артиллерист, никак не мог уснуть. И потому видел, как сменились патрули внизу. Он с интересом наблюдал за этим, благодаря Бога, что не попал в пехоту, когда устраивался в армию. Даже издалека смотреть на тела убитых и раненых было не слишком приятно. А уж идти среди такого окружения на штурм!..

«Нет уж, лучше я буду стрелять издалека!» – подумал Питер.

Чем он, собственно, уже много лет и занимался. Благодаря опыту его и поставили старшим батареи. Так-то ему вряд ли когда-нибудь светило продвижение по службе. Но Марчельская кампания, как её уже прозвали на Старом Эдеме, внесла свои коррективы…

Первая волна, высадившаяся на континент, насчитывала триста тысяч человек. Ещё столько же прибыло в начале года. Но уже тогда по всем странам Старого Эдема набирали добровольцев. Маховик войны раскручивался, чтобы вызвать ураган, который затянет в эту кровавую мясорубку миллионы и миллионы…

Когда отплывали, Виктор не понимал, зачем всё это. А вот когда прибыли… Бесконечные равнины, пустынные участки, скальные массивы, горы, каньоны – и дороги-дороги-дороги… Без начала и без конца. Старому артиллеристу казалось, что тут можно всю жизнь путешествовать и не найти места, где бы осесть. Ну а ужасы Марчелики, которыми пугали в россказнях на Старом Эдеме, оказались большей частью выдумками.

Виктор, путешествуя с армией, ни разу не встретился ни с плотоядными птицами, ни с ужасными хищниками, ни с хищными растениями, ни с опасными хаблами, ни со страшными григио… Словом, не успел вкусить опасностей Фор-Носта – и вполне закономерно решил, что их вообще нет. Конечно, он был не прав, потому что опасности никуда не делись: просто они были слишком заняты, подстерегая одиноких путников.

Но Виктор учил баллистику, а не логику, поэтому досконально разобраться в вопросе не захотел. А те несколько случаев, когда местные гады насмерть закусали солдат во время привала – ничему его не научили. И ни в чём не убедили.

Потянувшись к котелку рядом с костром, Виктор набрал в кружку чай и принялся его пить. Он изнывал здесь от жары и днём, и ночью. А потом открыл для себя простой способ охладиться: выпить горячего чаю! Конечно, из-за него Виктор начинал потеть, зато в жару становилось куда легче.

Отхлебнув горячего чаю, артиллерист прислушался к ночным шорохам и звукам. Надо отдать ему должное: он всё-таки заметил, что Марчелика даже в темноте дышит жизнью. А не уверился, как многие приезжие, что это абсолютно пустынный континент, намертво выжженный солнцем. Бесконечные просторы были заполнены растениями и живыми существами, невидимыми глазу.

Правда, заметив этот факт, Виктор опять никаких выводов не сделал. И всё так же считал, что особых опасностей тут нет, а те, что есть – решит верное пятизарядное ружьё, которыми снабдили всех артиллеристов экспедиционного корпуса. И тут командир батареи снова ошибался: ведь давно известно, что того же волла даже из винтовки так просто не свалишь. Что уж говорить о местных хищниках…

В темноте ночи внезапно раздался хрип. Виктор вздрогнул, и чай выплеснулся из кружки на руку. Поэтому артиллерист не стал смотреть, что или кто там хрипит, а принялся стряхивать с себя горячий напиток.

– Чтоб меня! – он поставил кружку и вытерся рукавом мундира.

Увидел бы такое кто из командиров, влетело бы потом Виктору… Но сейчас он особо не беспокоился. Никто их в ночи не контролировал: обычно утром приходили, чтобы приказы раздать. А пятно… Да тут столько пыли в Марчелики, что этого пятна уже завтра никто не заметит!..

Виктор улыбнулся, снова потянувшись к чашке, и тут в тишине ночи что-то стукнуло… Встревожившись, командир батареи всё-таки приподнялся и огляделся. Темнота вокруг, спящие бойцы, затухающий костёр охраны – всё вроде бы было спокойно. И тут острый взгляд Виктора выхватил рядом с лежанкой одного из кавалеристов что-то странное… Он не сразу смог понять, что по одеялу расползается тёмное пятно.

Поставив чашку рядом с костром, командир батареи потянулся к ружью…

И в этот момент что-то холодное коснулось его горла.

– Ш-ш-ш-ш! – раздалось шипение над ухом, заставив Виктора замереть.

«Змея? Неведомая тварь?» – подумал он, разом вспомнив все страшные истории про Марчелику.