Тем временем солдаты успели распрячь волла. Получив прикладом по толстой заднице, тот с презрительным фырканьем кинулся прочь, а несколько солдат, наконец, перевернули повозку на бок. При этом лежавшее в ней сено вывалилось на землю. А Пер наконец-то поднялся и постарался занять такое место, где вражьим пулям будет сложно пробить дно повозки.
Стрельба не утихала. И даже постепенно приносила свои плоды. Сотня стволов – это всё-таки сотня стволов, хоть ты обожрись специями. Однако боевые потери всё-таки начинали Пера волновать. Десять человек за пять минут боя были убиты или тяжело ранены. И хотя теперь, укрывшись от пуль, солдаты гибнуть перестали, но сам факт, что врагам начихать на численный перевес, сильно напрягал…
И Пер впервые всерьёз задумался над тем, как будут воевать солдаты СоЗаМаО с армией Старого Эдема. Конечно, если вдруг таковая всё-таки доберётся до Марчелики.
Никто в их когорте не получал от правительства ни понюшки специй. А вот Старый Эдем во время войн на специи для армии не скупился… Пер помнил, что рассказывал отец про свою службу. У каждого солдата есть несколько наборов таблеток, которые по приказу принимают в бою – чтобы получить тактическое преимущество перед врагом. На этом строится целая наука ведения войн, сложившая на Старом Эдеме за последние сто лет…
«Надо обязательно спросить об этом у командования! – сделав себе зарубку на память, Пер выглянул в щёлку между досок днища телеги. – А это что такое?!».
К пирсу, рискуя помять о камень борта, подвалила потрёпанная паровая баржа. И теперь фургоны касадоров, воллы – да и сами преступные касадоры, чтоб им пусто было! – спешно перемещались на её борт по сходням.
– Это что ещё такое?! – возмутился Пер уже вслух. – Они уходят!!! Стреляйте по барже!!!
Центурион орал так, чтобы крик услышали его бойцы. Но, к несчастью, услышали его и касадоры. В тот же миг ситуация резко изменилась. Стоило солдатам переключиться на сбегающих преступников, как со стороны пирса что-то страшно громыхнуло – и беглецов заволокло дымом, который мешал прицелиться. Но это было ещё полбеды…
Что-то большое и тяжёлое ударило в днище телеги, с лёгкостью пробивая доски и прочные деревянные конструкции. Из места пробития брызнули щепки и капли крови, а саму телегу толкнуло так, что Пер не удержался на ногах и полетел носом вниз – прямо в булыжник мостовой. Когда он поднял голову, часть солдат центурии уже в панике бежала с площади. А другая, чуть более смелая, перепрятывалась в более надёжные убежища.
Самого Пера всё ещё слегка вело. Впрочем, как и других бойцов, которые остались рядом с ним. Но не всех. Трое солдат, стоявших за левым краем телеги, теперь изломанными куклами лежали на земле. Прилетевшее ядро навылет пробило деревянное препятствие, насмерть поломав ребят…
Откуда у преступников пушка, да ещё и военного образца, выяснять было некогда. Деморализованные солдаты волновали Пера значительно больше.
А преступники, засевшие на пристани, теперь снова – внаглую! – перестреливались между собой. Впрочем, куда больше стреляли те, кто грузился на баржу. Небольшая группа людей, по виду касадоров, быстро бежала к её борту, унося ещё и троих раненых. Причём с весьма завидной скоростью. Что, конечно, было неудивительно – с учётом принятых специй.
Впрочем, их противники раздражали центуриона ничуть не меньше…
– Огонь! Огонь! – взревел Пер, поднимаясь и направляя винтовку на вконец обнаглевшего преступника на борту пассажирского парохода. Тот как раз встал в полный рост и пытался стрелять по касадорам, бегущим по пирсу к барже.
Бойцы послушались центуриона Пера, но стоило им чуть осмелеть, как с борта баржи снова рявкнула сволочь-пушка. И хотя на сей раз одни преступники стреляли по другим, ещё не нюхавшим пороху солдатам хватило, чтобы опять со страхом попрятаться…
– Да что вы ссытесь, как девочки-целочки! – заорал на них Пер. – Огонь! Пока идёт перезарядка! Огонь!..
К сожалению, его центурия была хороша лишь для того, чтобы пугать обывателей. Пер и сам это отлично понимал. Стоило солдатам столкнуться с организованным сопротивлением, да к тому же при поддержке пусть и маленькой, но артиллерии – и весь их боевой дух куда-то испарился. Осталась только кучка испуганных вооружённых людей, даже не способных выполнять боевые задачи…
Будь у Пера в запасе пара месяцев, он бы живо поправил это дело. Вот только никто ему столько времени не дал. И теперь ему приходилось орать на подчинённых, чтобы те хотя бы не бросали оружие. Вот только единственным, кто по-прежнему стрелял, остался сам Пер. А единственной его жертвой оказался на диво наглый солдат, решивший послать командира центурии…
Пушка сделала ещё три выстрела. Это снова одни преступники палили по другим преступникам. Где-то вдалеке вяло пели рожки тревоги, призывая когорту СоЗаМаО к бою.
А старая паровая баржа стремительно удалялась от пирса, выплёвывая в воздух облака чёрного угольного дыма. Колёса крутились всё быстрее и быстрее, с плеском опуская лопасти в воду…
На пирсе остались лишь вторая группировка преступников. А Перу уже надоело орать и кричать. Он увидел, как оставшиеся нарушители перебегают на небольшой паровой баркас, стоявший в грузовой части порта. Подняв винтовку, центурион прицелился и сбил одного, а затем и второго беглеца. Их товарищи ответили ему хаотичной, но упрямой стрельбой.
– Никогда!.. Я не видел!.. Такого позорища!.. – ревел Пер, снова и снова щёлкая винтовочным затвором.
Последнюю пулю он всадил в припозднившегося врага, бегущего к баркасу от пассажирского парохода. Стоило ему потянуться к подсумку за новой партией патронов, чтобы перезарядить магазин, как что-то сильно ударило его в бедро. Нога сама подкосилась, и Пер оказался на земле. Его ранение должно было окончательно подкосить бойцов центурии, но внезапно случилось маленькое чудо…
Воспряв духом, солдаты принялись палить по баркасу, подбадривая себя криками. И это заставило оставшихся преступников спешно отдать швартовы и покинуть пристань. Центурион перевернулся на живот, преодолевая боль, и бессильно наблюдал, как негодяи убегают от возмездия.
Конечно, несколько мёртвых тел на пристани грели ему душу, но они не могли искупить ни гибели солдат, ни всего позора, испытанного командиром солдат СоЗаМаО…
Особенно сильную боль доставляло то спокойствие, с которым действовали эти криминальные элементы. И тем более обидным оно выглядело в сравнении с регулярными войсками СоЗаМаО… Перу особенно запомнился чемодан с обивкой из розоватой кожи, который кто-то кинул прямо на палубе баркаса. Этот чемодан стоял там и просто издевался над ним, отважным командиром целой центурии…
В пылу боя, под градом пуль, под выстрелами пушки, кто-то не забыл прихватить этот отвратительный розовый чемодан и занести его на баркас. И это несмотря на то, что весь вид клади намекал: самое важное, что в ней можно найти – сменные трусы и носки, да стопочку носовых платков. Но даже это преступники вытащили из перестрелки, наплевав на риск…
Пока Пер страдал из-за уязвлённого самолюбия (и ещё немного из-за раны в ноге), к нему успел подбежать помощник полкового медика. Он перевернул командира на спину и принялся резать штанину в том месте, куда попала бандитская пуля.
– Где медик? – слабо спросил Пер.
– Сбежал, фортис! – признался парень, деловито обрабатывая рану.
– А ты… А-а-а! Да осторожнее!
– Простите, фортис!
– Делай своё дело, а на меня не обращай внимания! – сжав зубы от боли, приказал Пер. – А ты чего не сбежал?
– Так… Приказа же не было бежать! – очень рассудительно ответил парень.
– Как зовут? А-а-а-а!.. – Пер сжал винтовку в руках, чтобы случайно не залепить отважному медику, который как раз умудрился подцепить пулю и извлечь её прямо на поле боя.
– Ганс, фортис!
– Молодец, старший медик Ганс! – продышавшись, похвалил его Пер. – Такие, как ты, и будут настоящими героями СоЗаМаО!
– Так ведь… А старший медик…
