— Значит, надо найти новых аристократов? — задумчиво спросил Крист.

— О!.. А разве этого не произошло у нас когда-то? — улыбнулся Георг. — Разве не те же новые аристократы сегодня струсили на поле боя?

— Ваш род… Вы ведь потомки одного из древних родов! — вспомнил Крист. — Кремень… Так ваша фамилия переводится?

— Да, кремень… Наш основатель, Серый Волк Кремень — как считается, потомок римлян, — Георг покивал головой. — Сколько лет мои предки считали, что этого вполне достаточно для величия? И где наш род теперь, Крист? Нет, одного знатного происхождения мало, чтобы остаться человеком. И ты сам это теперь видишь.

— И как же быть? — спросил молодой человек. — Как мне жить теперь, когда я это понимаю? Как? Как смотреть в глаза простым людям?

— А ты живи, как и раньше жил, — задумавшись, ответил Флинт. — Каждый выбирает для себя дорогу и веру, Крист! Можно всю жизнь быть правильным человеком, но отъявленным мерзавцем и подлецом. А можно всю жизнь ошибаться, но показывать людям лучшие качества. Ты — Кристиан Верус. Так сложилось. Но это не род Верусов делает тебя правильным офицером и смелым воином!.. Это ты обогащаешь род своими подвигами. Пусть их и немного, но разве в твоей жизни не было ни одного случая, который бы стоило упомянуть внукам?

— Я просто карьерист, дядя Георг… Карьерист, который хотел на этой войне продвинуться в обществе… — хмуро ответил Крист, глядя на изгвазданный в грязи сапог.

— Поэтому ты с десятком солдат под огнём странных пуль разворачивал артиллерийские орудия? Ради карьеры, Крист? Ты уверен?

Георг строго посмотрел на юного аристократа. И ожидал честного ответа, прямо как отец. Может, Кристиан и хотел бы ему сейчас соврать, но понял, что просто не сумеет. Он медленно покачал головой и ответил честно:

— У меня просто не было выхода… Кто-то же должен был это сделать?

— Вот и ту амбразуру кто-то должен был прикрыть! — Георг улыбнулся. — А если не ты, то кто? Тот мальчишка? Так он уже…

— Значит, всё просто, да? — растерянно потерев лоб, спросил Крист. — Хочешь быть героем — будь им?

— Да, всё просто, — кивнул Георг. — И непросто… Почему-то не каждый найдёт в себе смелость стать героем. Мой тесть таким был. Всегда.

— Старый Гро? — удивился Крист. — Да он же был просто…

Молодой человек неожиданно замялся. То, что раньше легко слетало у него с языка, теперь застряло в горле, почему-то мешая дышать.

— Да, видишь, всё непросто… — с грустной улыбкой согласился Георг. — Просто егерь? Нет, он вовсе не был простым егерем. Просто агент Акесекрета? Снова нет. Он не был простым агентом…

— Подождите-подождите! — Крист замотал головой, пытаясь осознать услышанное. — Старый Гро — агент Акесекрета? Он им был?

— Был, — подтвердил Георг. — Приглядывал на пенсии за нами, тогда ещё молодыми и глупыми. И терпел насмешки от «настоящих» аристократов. А потом началось какое-то большое дело… И он отправился сюда, в Марчелику. А ведь мог бы остаться… Увидел бы, как счастлива была со мной его дочь. Смотрел бы, как растут внуки…

— Почему я не знал?.. Почему вы не говорили? — возмутился молодой аристократ.

— Так ведь Акесекрет!.. — пожал плечами Георг, как бы показывая всю безвыходность своего положения. — Сам узнал случайно. И даже чуть невесту не потерял… Сколько я обхаживал Старого Гро после этого, чтобы он снова дал согласие на брак?.. Я дал клятву молчать. И документ подписал, чего уж там… А теперь прошло два года с его смерти, и больше нет необходимости скрывать.

— Так вот что тогда случилось! — ударив себя по коленке, Крист сжал зубы. — Вот почему на меня и Пеллу напали! Вы знали?!.. А отец?

— Нет, твой отец ничего не знал! — покачал головой Георг. — Знал только я, Крист… И я прошу у тебя прощения за то, что не мог сказать сразу.

— Подписка… — кивнул молодой аристократ.

Его злость прошла. Сначала она вспыхнула ярким костром в груди. Злость на то, что ему не сказали. И на то, что он, ничего не зная, снова кинулся в Марчелику… А потом Кристиан неожиданно понял, что всё это было не зря. Так было надо…

И Кристиан успокоился. Если в его жизни и были беды, то лишь по его собственной вине.

— Чтобы ты знал, дядя Георг: извинения были лишними! — сообщил он. — И спасибо, что сдержал свою клятву и не сказал сразу.

— Всё было не зря? — спросил Флинт.

— Всё было не зря… — подтвердил Кристиан.

А за стеной палатки шуршал Ноябрьский Потоп. Он смывал всё лишнее — всю грязь и пыль, накопившуюся за этот тяжёлый год. И оставлял после себя лишь блеск воды, которая снова подарит многострадальной Марчелике буйство жизни и надежду на будущее…

Окрестности г. Мезализы, линия соприкосновения, 24 ноября 1937 года М.Х.

— Фортис, разрешите выдвигаться? — обернувшись к Кристиану, сотник вопросительно на него посмотрел.

До того, как попасть в армию, Криста подобное поведение выводило из себя. Он ненавидел, когда на него вопросительно и ожидающе смотрят. Причём обычно это делали как раз такие люди, как сотник. Отставные военные. Теперь он даже знал, откуда бралась такая раздражающая его привычка.

— Нет, фортис Спатц, ещё рано, — спокойно проговорил молодой аристократ, рассматривая укрепление в бинокль.

А если уж говорить честно и откровенно — то немногое, что от этого укрепления осталось. Дальнобойная артиллерия, подтянутая армией Старого Эдема от побережья, свела на нет преимущества мятежников в стрелковом вооружении. Неважно, сколько пуль выпускает твой пулемёт в минуту, если с неба то и дело сыплются тяжёлые снаряды.

И несколько десятков таких же дальнобойных орудий, установленных мятежниками вокруг Мезализы, помочь им уже ничем не могли. Город был обречён, и кольцо осады сжималось всё плотнее. Штурмующие войска брали укрепление за укреплением, окоп за окопом, ярд за ярдом…

И пусть каждый взятый ярд и был полит солдатской кровью, но Крист понимал, что иначе нельзя. Он и сам плеснул своей крови на скудную землю центральных равнин Марчелики. Правда, скудную только до Нобярьского Потопа. Оказывается, в прошлый свой приезд Кристиан лишь немного не дождался начала дождей. А уж что начиналось после…

Молодой человек невольно повёл биноклем, отвлекаясь от разглядывания бывших укреплений мятежников. От дымящих воронок, от трупов, от остатков брёвен, что удерживали землю от осыпания, от колючей проволоки, местами торчащей из земли… В общем, от всего того, что осталось на месте укреплений после староэдемской артиллерии. Отвёл лишь чуть-чуть, чтобы уткнуться взглядом в сплошной ковёр растительности.

Красной, зелёной, сиреневой, фиолетовой, жёлтой… Казалось, что какой-то неаккуратный художник обрушил столик с красками, сплошь окрасив всю траву рядом с собой. И оттого было вдвойне странно понимать, что всё это вызвал обычный, хоть и обильный, дождь. Он обрушился на землю с небес — и лил, лил, лил… Он затопил воронки, превратив их в глубокие лужи, он промочил насквозь парусину палаток…

Воды было столько, будто само море обрушилось на землю. И ещё почему-то казалось, что этот дождь никогда не закончится. Как будто, как во времена Ноя, Господь очистительными струями воды смоет всех людей, посмевших отнимать друг у друга то, что им не принадлежит — чужую жизнь. Но Бог оказался милостив, и дождь всё-таки прекратился.

И не успели люди вновь начать стрелять друг в друга, как у каждой лужи, у каждой воронки, у каждого брошенного орудия, в благословенной тени, под яркими лучами марчельского солнца пробудилась жизнь. Да такая, что удержать её было невозможно… Рвались к солнцу тысячи растений, сновали туда-сюда насекомые и маленькие птицы, стада животных множились чуть ли не на глазах…

Само собой, людей не остановил даже такой фантастический праздник жизни. Приказ-то им отдавали там, где ничего такого невероятного не наблюдается. И люди шли на смерть посреди возрождения жизни. Под пули, под снаряды, по пулемётный огонь… Их кровь проливалась на молодые ростки, впитываясь в землю, и только добавляла сил этой новой жизни…