Позже напоил ее водой с большой дозой снотворного и успокоительного, нужно было, чтобы она спала очень крепко и долго, а проснувшись, не побежала сразу топиться или вешаться.

Все сложилось как по нотам. Приглашенный мной заранее, Игорь, все увидел и слился с горизонта.

А Арише я каждый день писал и молил о прощение. Все не как не мог простить себе, что не удержался от анала и реально ее унизил. Хотя, я к тому времени, за все свои двадцать два года, вынес от нее куда больше унижения и боли. Не физической, конечно, но все же.

Видеть любимую с другим, а иногда и под другим, это готов спорить, больнее всякого анала.

Она мне не отвечала. Она вообще целый месяц даже на улицу не выходила. Врала всем, что очень сильно простудилась и не может даже говорить из-за сильной ангины, которой и правда была подвержена.

Знал, что она ходила к Игорю, и доделала дело окончательно, он прогнал ее. И уехал куда подальше, оставив ее мне.

Я переживал за психику Арины, знал, что предательство Игоря для нее куда больнее, физического насилия.

Боже! Мне бы только оказаться рядом с ней! Я был уверен, что смогу вымолить ее прощение и утешить. Я готов был ради этого на все!

И тут, на мое счастье, ее братец боксёр, отправил на тот свет, троих богатеньких ушлепков, что пытались затащить его жену к себе в машину, поздно вечером.

Развлечение у них такое было долгое время, хватать прохожих девок прямо с улицы, да насильничать. На сей раз, им не повезло. Кармой накрыло пополной.

Без моей помощи ему бы двацарик на строгаче влепили, как не фиг делать! А там двое маленьких деток. Мама сердцем больная, точно не переживет такого. В общем, сама она ко мне пришла, о помощи попросила. Сквозь зубы, Шарахаясь и смотря как на волка зубастого, но попросила.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Я, конечно, воспользовавшись случаем, принялся вымаливать прощение. На колени готов был встать.

Девчонка сильно похудела и осунулась, словно не ела ничего все эти дни. И во всем этом виноват я! А глаза, прежде сияющие радостью жизни, теперь остекленели и опустели, словно она уже умерла! Хоть телом еще и жива. Видеть, как она изменилась было очень страшно и невыносимо больно.

Впервые в жизни, реально, захотелось самого себя на куски растерзать! Чуть было не задохнулся от накрывшей волны раскаяния. Но она делала вид, что не слышит моих слов. Смотрела мимо. Точнее — сквозь меня.

Потом встала и одним движением сдернула с себя легкое платье. Под которым уже не было ничего…

— Если хочешь, возьми меня. Я не буду больше плакать и дергаться, обещаю. Только помогите Стёпе, пожалуйста, — шепчет тихо, а саму трясет, словно с недельной попойки и слезы по щекам ручьем.

Сердце мое сжалось. Мне так хотелось ее. Очень хотелось. Но с ее нежностью, желанием. А не так! Не так, черт возьми!

У самого тогда слезы покатились. Я поднял платье и кинул им в девушку.

— Я же люблю тебя, дура! Люблю! — от слова люблю, Арина сморщилась как от удара. Что отозвалось в моем сердце резкой болью. Хотел подойти ближе, отошла. — Я не чудовище, Ариш! Ты ж знаешь! Я сожалею! Я с ума без тебя весь этот месяц сходил! Ну прости меня, Ариш! Прости! И не бойся! Умоляю! Я больше никогда не сделаю тебе больно! Клянусь! Я и сам себе простить не могу, родная моя! Мне жутко стыдно и больно. Ты б только знала, как мне больно!

Она не хотела видеть даже мои слезы, закрыв глаза, глубоко дышала, судорожно сжимая платье. Потом активно закивала;

— Хорошо, хорошо, только помоги Стёпе! Поговори с папой! Прошу! И я прощу тебя! Прощу! Обещаю.

— Я хочу видеть тебя! Хоть иногда. Не отказывай мне в общение! Прошу!

— Будешь видеть, когда захочешь! Обещаю! — кивает как заведенная и снова роняет платье.

Думает, что меня так просто купить? Серьезно?

Качаю головой.

— Одна ночь с тобой, это ни что, Ариш! Мне не хватит и всей жизни, чтобы вымолить прощения. Одевайся.

Надела платье, и я увидел на нем кровь, она капала из носа.

— У тебя кровь, возьми платок.

Протянул Арине свой платок, но взять она его не успела. Побледнела, глаза закатились и упала на пол, словно подкошенная. И сколько бы я не старался, в себя не приходила.

Пришлось вызвать скорую. Арину увезли. Я поехал с ней. А в больнице, на мою великую радость, врачи и сообщили мне о том, что девушка ждет ребенка.

Это был просто подарок небес! Теперь, Арина точно никуда от меня не денется!

Я понимал, что, скорее всего ребенок не мой, но все же, до последнего надеялся на чудо.

На родах присутствовал, за руку держал. А взяв девочку на руки, расплакался, но совсем не от умиления. Смирновский профиль у младенца угадывался на раз.

Хорошо еще, что девочка. Все можно списать на схожесть с матерью, а не с отцом.

Но ничего. Ничего. Я научусь любить эту малышку. Научусь. Я отберу у него еще и дочь и буду для нее самым лучшим папой в мире!

К тому же, забота о девочке, это самый верный способ добиться расположения ее мамы. С которой у нас так пока ничего и не склеилось. Она терпела меня только ради брата, да еще теща, да продлит Господь ее дни, рьяно была за меня и без помощи Степану даже.

Я каждый день просил у нее прощения, она каждый раз кивала, но отворачивалась и единственное, что позволяла, это взять себя за руку. Даже в загсе ответила да, хриплым, севшим голосом и не сразу. Я вообще думал, ломанется из него к чертовой матери. Стёпку то уже отмазали, но она решила наказать меня по-другому….

Ни в загсе, никогда кричали “Горько!” у нас не было настоящего поцелуя. Так, едва касалась моих губ своими, или и вовсе щеку подставляла.

Я со всей горчайщей ясностью понимал, что брачная ночь, ни хрена мне сегодня тоже не светит! Сначала хотел напиться, но вовремя себя одернул, тогда ведь точно не удержусь, и все осложнится еще больше. Не дай бог еще и малыша лишимся.

Во время танца, я шепнул ей, чтобы она расслабилась и не боялась. Все будет лишь, когда она захочет. Я буду ждать столько, сколько нужно. Она кивнула и даже поблагодарила.

— Спасибо тебе, Вадь! За все спасибо. Я постараюсь! Я очень постараюсь, — шептала, стараясь не расплакаться.

Но когда мы оказались в номере для новобрачных, она видимо поняла, что стараться, выше ее сил. Побелела вся. Затряслась. Хотя я отошёл от нее сразу, как закрыл двери номера.

Я на минуточку, говорит. И заперлась в ванной. Я слышал, как шумит вода, но думал, что она рыдает под ее шум.

Пускай проревется, пускай смирится. Я ее не трону сегодня и может быть, она оценит это уже завтра утром. Ну, а если нет, я подожду. Я покорю ее терпением и покладистостью. Я готов ждать. Готов.

Вскоре вода литься перестала, настала полная тишина. Я подождал еще полчаса и начал стучаться. Самому уже нестерпимо хотелось отлить.

Она не отвечала, в ванной вообще была абсолютная тишина, и эта тишина очень быстро довела меня до паники, я начал долбиться в дверь и кричать, чтоб открыла.

Запаниковал, начал метаться по комнате. К счастью, на столике увидел связку ключей и один из них был и от ванной.

Открыв дверь, я чуть не обделался от ужаса. Она лежала в ванне полной крови, прямо в гребаном, свадебном, мать его, платье!

Вот это наказала, так наказала!

Вот тварь, а!

Ведь не за неделю и даже не за день! Именно перед первой брачной ночью, сука! Чтоб все увидели! Чтоб все узнали и заебли меня нахер вопросами, а как же так?! А что ж случилось? И дитя свое ради этого не пожалела даже! Все лишь бы мне отомстить! Дрянь!

И надпись на зеркале помадой оставила — Прости, не могу!!! — которую я сразу и не заметил, отец мой заметил…

— Что значит — Прости, не могу?! Что значит, а? — налетел на меня отец, в туалете больницы.

— Ну, я ж говорил, что они с Игорем расстались. Она его с другой поймала. Но я думал, у нас все сложится….

— Не могла она его с другой застукать! Слышишь ты! Не могла! Он за три дня до этого, аванс пораньше попросил, чтобы колечко ей ко дню рождения купить и предложенье сделать! Сам сказал! Мне сказал! Слышишь ты?? Признавайся, что сделал?? Напоил девчонку и снасильничал??