— Надюша, солнышко! — всхлипнула в отчаянье.

— Мамочка, поехали с нами. Мне без тебя не уютно, — почти прошептала Надюша, дрожащим голосом, очень стараясь не плакать. Ребенок был крайне испуган и за эти перепуганные глаза, я готова сразиться даже с бешеным львом.

— Не бойся, моя хорошая! Я рядом. Я с тобой, хорошо?

Сердце просто разрывалось. Но, я очень старалась, чтобы голос мой не дрожал и был как можно более уверенным и ласковым.

Вымученно улыбнулась ребенку и, подняла глаза на крайне серьезного мужчину.

Высокий, широкий и крепкий как медведь, он смотрел на меня крайне внимательно, словно силился понять, что-то очень для себя важное. И благодаря этому внимательному взгляду, мне показалось, что с ним можно договориться.

— Я знаю, что мой муж должен вам очень большую сумму денег, — сказала, как можно спокойнее, смотря прямо в серые глаза, — но мне нечем сейчас ее возместить. Их с отцом арестовали, все наше имущество и счета тоже. Думаю, вы понимаете.

— Не страшно. Отработаешь, — равнодушно отозвался мужчина.

Я с диким ужасом смотрела на то, как Витя передает наши чемоданы охранникам Салынского и те перекладывают их в багажник его машины.

По лицу невольно потекли слезы.

И он тоже предал! Сдал прямо в руки бандиту! И, вполне возможно, извращенцу!

— Поехали, — сухо распорядился Салынский, подталкивая Надюшку к дверце машины. — Садись, красавица.

— Маам… — прежде чем подчиниться, дочка с ужасом посмотрела на меня.

— Иду, родная!

Кое-как оторвала взгляд от улыбающейся мрази, по фамилии Рогожин, утерла слезы и поспешила за дочерью.

Мужчина сам прикрыл за нами дверцу, сел на передние сидение и скомандовал водителю трогать.

Дочка прижалась ко мне намертво, обняла, уткнулась носом в грудь и тревожно дышала. Все вспотела от волнения, бедняжка. Я ни о чем ее не спрашивала. Просто обнимала и гладила по голове, надеясь, хоть как-то снизить ее страх.

Салынский молчал всю дорогу и я, конечно, тоже не решалась заговорить первой. Только чуть не выругалась, вспомнив, что забыла свой телефон в полиции. Перед допросом, меня попросили его выключить, я это сделала, и положила его на стол, перед собой, а куда он делся потом, я и понятия не имею. К концу действа, устала уже так, что ни о чем и думать не могла.

Салынский постоянно и очень сурово смотрел на меня в зеркало заднего вида, это очень нервировало и пугало.

Блиин! Мужик! Ну вот, что тебе надо, от меня, а? Неужели тебе баб не хватает? Жена вон, из-за твоей любвеобильности только и разводится с тобой! Или в вашей бандитской тусовке настолько принципиально поиметь жену врага своего?

Угораздило же! Так хотела быть свободной от Вадима, но он, даже сидя в тюрьме, умудряется испортить мне и дочери жизнь! Бизнесмен хренов!

Но выбора у меня нет! Ради дочери придется соглашаться на все.

Витя! Как ты мог? За что?!

Утерев слезы, бежавшие по щекам, еле подавила горестный вздох.

Сейчас, ей-богу, была бы даже Смирнову рада, если бы он смог нас выручить.

И тут мою голову, словно стрела, пронзила совершенно неожиданная мысль:

А что, если это снова их план и спектакль? Что если он действительно явится в самый напряженный момент, подобно отважному рыцарю? Со Смирнова, мне кажется, такое вполне теперь станется.

Наверное, Смирнов снова решил убить двух зайцев, и Салынского за что-то там наказать и передо мной рыцарем предстать, в попытке вернуть расположение.

А что? По-моему, все вполне логично! Ну не верится мне, что при каком-то другом раскладе, Витя отдал бы нас так же спокойно!

Теперь, главное, чтобы до Салынского тоже самое быстро не дошло.

Все эти мысли немного успокоили и даже забрали внутреннюю дрожь.

А он все смотрит и смотрит!

Да, чтоб глаза твои ослепли, самодур несчастный!

Прости меня господи! Но просто не может быть для него других пожеланий сейчас.

Когда выехали за город, невольно напряглась, завезут сейчас в какой-нибудь лесок и…

Но нас привезли к большому и красивому, желтому дому, с красной крышей. Который, как в сказке, в прямом смысле, стоял по среди леса.

— Приехали. Выходим, — скомандовал Салынский.

Надюша уснула на моих руках и мне пришлось ждать пока охранники распахнут мне дверцу.

— Давай мне.

Салынский протянул к моей дочери руки, я сделала вид, что не заметила этого. Поудобнее перехватила дочь и пошла к высокому, мраморному крыльцу.

Хозяин поспешил вперед и сам открыл мне дверь.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Надо же, честь какая!

Мы вошли в просторную гостиную с двумя огромными окнами в пол, и светлой, мягкой мебелью с позолоченной отделкой. Все здесь кричит о напыщенности и высокомерности хозяина.

— Мам! Мы где? — промурлыкала дочка, подняв голову с моего плеча.

Дома, малышка! Дома хорошая, — Салынский изобразил подобие улыбки, и провел рукой по волосам девочки.

Мне тут же захотелось отскочить от мужчины, чтобы не смел касаться нас. Его руки казались мне неприятно большими и старыми.

— Мы теперь тут жить будем? — встрепенулась дочь, с интересом осматриваясь.

— Да, хорошая. Именно так, — кивнул мужчина, снова попытавшись улыбнуться.

— Это по чьему приказу, интересно? — спросила я, напрямую, смотря прямо в холодные, серые глаза.

— Не по приказу, но по доброй моей воле! — самодовольно и властно ответил хозяин апартаментов.

Я еле сдержала нервный смешок. Вот эта шиза так шиза, у господина Салынского.

— А вы, кто собственно такой, что берете на себя смелость, распоряжаться, где нам жить, да еще по вашей воле? — покрепче прижала к себе Надюшку и на шаг отошла от мужчины. На всякий случай.

— Не чужой вам человек, девочки. Да, да, не чужой. И не сумасшедший! Не смотрите так, — ответил Салынский совершенно спокойно. — Кушать хотите?

— Даа! — живо отозвалась Надюшка, под урчание своего животика.

Хозяин дома даже улыбнулся.

— А гороховый суп, любишь?

— Очень! — охотно закивала дочь.

— Идем тогда в столовую.

— Мам, отпусти меня, — возмущённо потребовала дочь.

Отпустив ее на пол, тут же, взяла за руку, жутко боялось отпустить дочь от себя здесь хоть на миллиметр.

— Как тут красиво! — восхищенно вздыхала Надюша, оглядываясь.

Меня же вычурная позолота кругом, только раздражала.

Явная компенсация маленького внутреннего достоинства хозяина. Может и не только внутреннего.

Мы прошли за хозяином вперед, налево. В довольно узкую комнату с длинным столом, который был уже накрыт.

И снова белые стены, с позолоченной лепниной. Высокие, белые стулья с золотой обводкой на спинках, яркий свет от роскошной люстры на потолке.

У стены стоит не молодая женщина в форменном, белом переднике. Едва мы входим, здоровается и вышколено встает у края стола. С отработанной, замершей на губах улыбкой.

— Проходите, — Салынский Указывает нам на стулья с левой стороны, а сам садиться во главе стола. — Виктор Валерьевич, меня зовут, так и обращайтесь. А это, — кивнул на женщину, замершую у стола. — Софья Анатольевна. Смотрящая за домом и лучшая в мире кухарка. Исполнит любое ваше гастрономическое пожелание. Стесняться и скромничать в запросах, не нужно. А это, Софьюшка, Арина Андреевна. Теперь, ты в ее полном распоряжение. Помогай освоиться.

— Хорошо, Виктор Валерьевич! Не волнуйтесь, — женщина снова сдержано улыбнулась. — Кушайте на здоровье.

Софьюшка. Прозвучало очень нежно и ласково, по-свойски. Чувствуется, что вместе они уже не один десяток лет, при очень высокой степени доверия. Да и обслуживать любовниц, не каждой прислужнице доверишь.

Подавив тяжелый вздох, принялась за еду.

Суп был вкусный, густой. С ярким вкусом гороха и копчёностей, но от волнения, я смогла прогладить лишь три ложки. А вот Надюшка, кажется, совсем расслабилось и лопала с удовольствием. И суп, и пирог, В котором, я лениво ковырялась вилкой.