От неприятных воспоминаний снова поежилась. Очень хотелось взять Игоря за руку, чтобы почувствовать его тепло, но не решилась.

— Папочка, а правда, что мама бы не приехала к нам в Турцию? Ты хотел меня украсть у нее, чтобы я жила с тобой и Викой?

— Нет, моя хорошая! Что ты! Я просто по тебе очень соскучился. Я хотел, чтобы ты побыла со мной рядом, а потом ты бы снова вернулась к маме. Так бывает, что дети живут на две страны, когда родители не вместе, то у одного, то у другого гостят.

— Ты маму больше не любишь? — со слезами в глазах и голосе спросила дочь.

— Люблю! Очень люблю, моя хорошая!

— А Вику?

— Надюш, понимаешь, так бывает, что мужчина может любить не одну женщину сразу. Редко, но бывает. Когда дороги сразу обе.

— Теперь ты будешь с Викой жить? — разочарованно спросила дочь.

— Нет, не буду. Твоя мама очень рассердилась на меня и Вику и убила ее. Только ты на нее не сердись! Постарайся понять. Мама просто очень любит меня и не смогла принять Вику.

Наши с дочерью глаза, одновременно и одинаково расширились от ужаса.

— Нет, нет! Он врет! — замотала я головой, пораженная жестокостью и циничностью Вадима. — Я не делала!

Вику убил Игорь, но у него просто не было другого выхода. Она ведь первая начала стрелять в него. Делала это не единожды и, если бы не бронежилет, Игорь лежал бы сейчас не в больнице.

Тварь! Какая же ты тварь, Гараев!

Не смогла сдержать слез. Я ведь действительно верила, что он искренне любит Надю и никогда ей не навредит!

Ошиблась! Снова ошиблась! Ничего в Гараеве святого нет! Ничего.

— Ты врешь! Ты снова все врешь! — закричала Надюша. И сама отключилась. Умничка.

А потом, крепко обняв меня, долго плакала.

— Почему он врет, мам? Зачем? Вика ведь жива, да?

Я не могла сказать дочери правду, поэтому просто промолчала.

— Врет, потому что по-другому не умеет. Не знает, как себя вести, но тебе с него брать пример не надо, дочка, украв тебя у меня и стреляв в Игоря, они с Викой совершили еще одно преступление и сядут в тюрьму надолго. Я не хочу сказать, что папа плохой. Выводы ты сделай сама, на основании его поступков. И писать ему в тюрьму или нет, ты тоже решишь сама. Хорошо?

— И что она решила? — живо поинтересовался Игорь.

— Сказала, что, пока общения не хочет. Как захочет — скажет.

— Умная девочка. Вся в меня. — Смирнов прям-таки расцвел и тут же помрачнел. — А Вадим, что Вадим. Забил последний гвоздь в крышку своего гроба, в плане человеческого отношения к себе, с нашей стороны.

Я кивнула. Так и есть.

— Салынский сказал, что вы уже собрали вещи?

Снова кивнула, захотелось отвести свои печальные глаза от его. Но не стала. Выдержала.

— Куда поедете? — осведомился Смирнов, с тяжелым вздохом.

— Не важно. Главное, ты за нами не следуй. Прошу.

— Ты же сказала, что простила меня, так зачем бежишь? Давай, я сниму вам квартиру в городе. На первое время. Работу отец тебе дал. На твою личностную свободу, как бы ни хотел, не претендую, все понимаю. Ищи себе мужчину, строй отношения. Твоим счастьем и я счастлив буду,

Вот Игорь и сказал, то, что я хотела услышать, но почему то, ни ожидаемого облегчения, ни радости, я не испытала. Лишь невнятную горечь и пустоту.

Даже как-то растерялась, может, потому что еще не верю его словам? Не верю, что действительно отступит, как обещает?

— Мне ничего от вас не нужно. Не хочу иметь с вами ничего общего. Рано или поздно, твой отец кончит так же плохо, как и Гараев старший. Ты это прекрасно знаешь, как и то, на чем он зарабатывает основные свои деньги. А ты его прикрываешь! Прикрываешь преступника только потому, что он твой отец.

— Все не так примитивно, как тебе кажется, Ариш, — снисходительно улыбнулся Игорь. — такие заведения, спецслужбам прежде всего и нужны, чтобы держать под контролем маргинальных, так скажем, личностей, и быть в курсе их планов. Салынский, до меня на контору работал и после будет, ну или другой кто. Он сам майор в отставке. И если что, его аккуратно выведут из-под огня.

Возможно, Игорь и не лгал, но я теперь уже никому не верила.

— Пусть так, но все же, мы уедем из города. Маму я заберу с собой и очень надеюсь, что нам не придется бегать от тебя по всей стране. Хватит с меня одного одержимого.

Игорь чуть закусил нижнюю губу и часто заморгал. Обиделся. Но быстро взял себя в руки, глубоко выдохнул и ударил кулаком по кровати, но когда заговорил, голос был спокойным:

— Позволь тогда хоть немного помогать финансово, Надюше и будь на связи в Вибере. Присылай мне ее фотки.

— На связи буду. Помогать разрешаю на день рождение, новый год и восьмое марта, а так, тебе есть, кому помогать.

Повернулась и пошла прочь с болью в сердце. Даже и не знаю, чего хотелось больше, чтобы попросил, чтоб осталась, потому что нужна ему как воздух, или перекрестился с облегчением сейчас, что меня больше не будет рядом, закрывая тем самым все дороги назад окончательно.

— Арина! — окликнул уже, когда взялась за ручку двери, и я тут же укорила себя, что обернулась слишком быстро, и уставилась на Смирнова со слишком большой надеждой. — Я отпускаю тебя только потому, что знаю, чем больше буду держать, тем больше будешь бороться за свободу, — голос Смирнова предательски дрогнул, — но знай, что я жду тебя. Каждую минуту своей жизни, жду.

Когда я приехала из больницы, во дворе дома меня ждала картина, повергшая в шок.

Надюша крепко обнимала худенькую девочку в голубом платьице и шляпке в цвет. Чуть в стороне стояла Вика и украдкой утирала слезы.

У меня чуть сердце не остановилось! Неужели у Вики хватило наглости влезть и сюда, и рассказать чужую правду? Или это Салынский, на правах деда влез?

Меня резко бросило в жар, так, что плохо стало, закружилась голова и затошнило. В голове безумным хороводом заплясали истеричные мысли, а что скажу я, как буду объяснять? А если Надюша не поймет, обидится и откажется ехать со мной?

Как завороженная смотрела на то, как девочки взявшись за руки смотрят друг на друга и смеются. Они действительно похожи друг на друга словно близняшки и непременно это заметят. И что прикажете мне отвечать на бесконечные вопросы?

Утерев выступившие слезы, на ватных ногах вышла из машины.

Надюша тут же бросилась ко мне с радостным воплем:

— Мамочка! А к нам Люба приехала! Дочка Игоря. Это я для нее тогда кровь сдавала, помнишь? И она теперь здорова! Правда замечательно?!

Дочка просто сияла счастьем и гордостью от того, что помогла Любе выздороветь и это она еще не понимала, что жизнь ей спасла.

— Это просто чудесно милая! Чудесно! Настоящее чудо! Ты умничка!

Прижала к себе дочку крепко, крепко. Очень страшно было оставить ее даже на час, после всего пережитого, а уж если она заболеет, я, наверное, просто сума сойду! Спаси и сохрани нас, Господи.

— Мам! Ну ты чего? Задушишь! — завертелась моя егоза.

— Ты мама Нади, да? — бойко спросила худышка с сияющими глазенками, подбежав к нам и с любопытством меня разглядывая.

— Да. Я Арина.

— А я Люба! — девочка посмотрела на меня открытым, чистым взором и сама потянулась обниматься. Я с радостью прижала хрупкую, худенькую девочку к себе и сердце зашлось от неожиданного прилива материнской любви и нежности.

Дыхание перехватило, я еле справилась с подступившими рыданиями.

— Живи долго-долго, котик и будь счастлива, ладно?

— Хорошо. Буду, — закивала девчушка, очаровательно улыбаясь, улыбкой своего отца. — А почему ты плачешь?

— От радости за тебя, милая, — еще раз обняла девочку.

— От радости смеяться надо, — мудро заметила малышка.

— Ты будешь жить здесь? — полюбопытствовала Надя, беря Любу за руку.

— Да, немножко погощу у дедушки и Марьяши. Мама разрешила, — радостно объявила девочка.

— Эх, а мы уезжаем вечером.

Дочь вздохнула с такой тоской, что у меня в сердце закололо. Марьяша вообще на слезах весь день, так что чувствовала я себя примерзко.