Я так засмотрелся, что чуть не забыл сойти с телепорта.

Едва я отошел, во вспышке света появился Ник.

— Предупреждаю сразу, ничего не трогай. А то превратишься в лягушку… случайно. Садись сюда, — он указал на здоровенное кресло, стоящее напротив стола. — И жди, когда придет Ремесленник Ромиус. А мне нужно присутствовать на принятии, оно еще далеко не закончилось.

Договорив, он так же быстро шагнул на телепорт и почти моментально пропал в легкой вспышке света. Почему почти? Ну, он, конечно, пропадал действительно быстро, но снизу-вверх… как будто стирался…

Я с опаской на цыпочках подошел к креслу и сел в него. Ничего не скажешь, оно оказалось невероятно мягким.

Хотя голова все еще болела, причем довольно сильно, я сосредоточился и решил обдумать, что же со мной все-таки сегодня случилось. Хорошо, что я кое-что слышал про эти испытания, а все благодаря Чезу. Он всегда делился со мной сведениями, которые по крупицам собирал годами. Он просто бредил Академией и знал о ней все, что только возможно узнать, не заходя в нее, а благодаря ему я и сам стал знать о ней ненамного меньше.

В первом испытании определяются сила и склонность к стихиям. Сначала выясняются общие способности, затем предрасположенность к стихиям, в зависимости от которой выделяется одна из четырех сфер. Потом измеряется сила, собранная грань «призмы» горит тем ярче, чем больше у человека силы. Естественно, каждый воспринимает свечение призмы по-своему. Нет ничего удивительного в том, что я увидел ее и даже умудрился собрать все четыре грани. Такое бывает довольно часто, это просто означает, что у меня одинаковая предрасположенность ко всем стихиям. Но вот то, что меня ослепило, остается загадкой. Ну не может у меня быть таких выдающихся способностей к Ремеслу, ведь даже записывая очередной музыкальный альбом, я в поте лица сижу перед музыкалой несколько дней подряд с перерывом на обед и ужин. Причем на те же самые действия, за исключением написания музыки, у Чеза уходит всего несколько часов. Если у меня столько силы, сколько показало испытание, то Чез тогда чуть ли не полубог. Хех, а смешно. Чез — полубог, вот умора.

Что меня больше всего волновало, так это тот факт, что я прошел по всему двору не один раз и, я совершенно уверен, никаких сгустков энергии не было. Это-то и есть самое странное…

Чтобы лучше думалось, я поудобнее устроился в кресле и сам не заметил, как задремал.

Разбудила меня яркая вспышка телепорта. Из нее вышел плотный человек в красной ливрее и с черным посохом в руках.

Посох был исключительной прерогативой Высших Ремесленников, потому что лишь они могли наложить соответствующие заклинания, да и никому, кроме них, посохи были просто не нужны. Они использовали посохи для более сложных заклинаний и, помимо этого, каким-то образом аккумулировали в них «маги». Посох в руках пришельца был сделан из черного дерева тувит, по слухам, растущего где-то в Шатере, и на нем были начертаны какие-то непонятные узоры. Я поневоле уставился на посох, потому что никогда еще не видел ничего подобного.

Посох этот человек тут же кинул в угол, и он завис там в вертикальном положении на равном расстоянии от каждой из двух стен и пола.

— Ну что ж, теперь поговорим с вами, господин как вас там, — весело сказал Высший Ремесленник, садясь во второе кресло.

Я перевел взгляд с посоха на Высшего Ремесленника Ромиуса. Я полагаю, его звали именно так. Он как раз вышел из тени, и я наконец смог его рассмотреть: длинные рыжие волосы ниспадали на весьма широкие плечи, ростом высок, лицо сразу располагает к себе, и весь его вид говорит — этому человеку можно доверить все, что угодно. Сразу на ум приходит какой-нибудь добрый дядюшка из дальней родни, который всегда рад помочь своему родственнику.

Он продолжил:

— Что вы скажете в свое оправдание?

Вот такого я совершенно не ожидал и удивленно застыл, глядя на Ремесленника.

— В каком смысле? — оторопел я.

— Вы стоите на площади, льете слезы и кричите неизвестно что. Есть ли у вас оправдание? — спросил он серьезным тоном, а в глазах его таилась явная насмешка.

— Да вот дай, думаю, повеселю Ремесленников. Стоите на площади, скучаете, а так хоть какое-то развлечение, — в том же тоне ответил я.

Ремесленник усмехнулся.

— Да уж, повеселил, ничего не скажешь. Я догадываюсь, что произошло на площади, — перешел он на серьезный тон. — А что ты сам об этом думаешь, что, по твоему мнению, произошло?

Ну что я мог ответить?

— И сам не знаю, — начал я. — Понимаете, я уже собрался уходить, когда вдруг увидел эту вашу призму. Она висела над двором и была настолько изуродована каким-то извращенцем, что мне ее стало просто по-человечески жалко. Настолько, что пришлось мне выделить все четыре цвета. Кто же знал, что они начнут светиться так ярко…

Ремесленник молча кивнул, явно ожидая продолжения.

— Ну, и все… у меня резко заслезились глаза, а дальше вы видели.

— И все-таки что ты об этом думаешь? — спросил он снова.

— В общем-то, ясно. То, что я смог собрать все четыре грани, указывает на то, что у меня одинаковая предрасположенность ко всем стихиям…

Ремесленник согласно кивнул.

— А касаемо ослепления… об этом я ничего сказать не могу, но зато могу добавить, что есть во всем этом одна странность. Я несколько раз проходил по двору и не видел в воздухе никаких магических призм. В этом я абсолютно уверен.

Ремесленник удивленно приподнял одну бровь.

— Значит, так, да? — задумчиво произнес он. — А что ты делал в тот момент, когда увидел головоломку?

— Ничего особенного, шел мимо вас и слушал музыку.

— Музыку? Интересно, и что именно?

— Да обычную композицию, — неуверенно ответил я.

— Какую композицию? — подавшись вперед, спросил он.

Пришлось признаться, что свою собственную.

— Интересно, — повторил он. — Значит, так, наш разговор останется сугубо между нами. Испытания тебе проходить бесполезно, потому что ты их все равно не пройдешь…

— Как это?! — обиженно вскрикнул я.

— Очень просто, у тебя нет силы. Вернее, есть, но немного, чуть больше, чем у среднего человека, но много меньше того, что требуется для прохождения испытания. Так что в чем-то ты прав, ты действительно одинаково расположен ко всем стихиям, но способности твои настолько средние, что ты не должен был не то что собрать, но даже увидеть «призму». Однако сейчас это не важно, потому что я тебя все равно зачислю. С твоим случаем стоит разобраться, а на первых порах обучения недостаток силы можно списать на простую нехватку умения. Если тебя о чем-то будут спрашивать, то ты можешь смело отвечать, что все испытания прошел, а какими именно они были… это сугубо личное дело. Испытания у каждого свои, и многие не любят про них вспоминать…

Что же это за испытания такие?

— …В общем, пока ты можешь отправляться домой, а завтра, в конце учебного дня, тебе придется еще раз зайти ко мне, чтобы мы в спокойной обстановке и на свежую голову обсудили все, что произошло на площади. Если ты не знаешь, то меня зовут Мастер Ромиус Никерс.

Я и так от растерянности не знал, что сказать, но когда он произнес имя своего рода, я удивился так, как еще в жизни не удивлялся.

— А…

Ромиус смотрел на меня:

— Ты что-то хочешь сказать? И, кстати, назови наконец свое имя. Не стыдно тебе? И чему вас только в школах учат?

— А… Закери… Закери Никерс, — еле выговорил я.

В комнате повисло молчание.

— Ты случаем не с тетей Элизой живешь? — поинтересовался он.

— С ней, — радостно сказал я.

— И как там поживает моя сестренка? — улыбнувшись, спросил Ремесленник Ромиус Никерс, или, проще говоря, мой дядя.

Когда я вошел в телепорт вслед за Ромиусом, наступила уже вторая половина дня. Мы просидели у него в кабинете по меньшей мере два часа, попивая чай и вспоминая и перебирая наших родственников. Что уж говорить, их оказалось великое множество. Все Великие Дома были переплетены между собой сложными родственными связями, и считалось, что все они ведут свое начало от самой первой правящей династии. Все они гордились тем, что являются единокровными наследниками древнейших королей. Хотя, если честно, мало кто в это действительно верил.