Забинтованного после укола снотворного, его на носилках перенесли в комнату на втором этаже. Операционная превратилась в чулан забитый окровавленными бинтами, ватой и тампонами.

Филл дал все необходимые указания Шарлотте. Он понимал, что сейчас ему ее не отдадут. Его уже не пугали эти люди, в некоторой степени он к ним привык, так часто случается, если людей объединяют экстремальные ситуации.

Самое большое впечатление на Филла произвела женщина с холодной красотой и пылающими, как угли, глазами. Такие встречаются один раз в жизни, но запоминаются навсегда.

Филл с тоской взглянул на Шарлотту, которая улыбнулась ему и поздравила с очередной победой.

Боксер завязал ему глаза и вывел из дома.

Вновь дорога, вновь пересадка, хлопанье дверец. Он сидел и ждал, ждал долго, но стояла тишина и никто с ним не разговаривал. Он уже не ощущал движения машины.

— Мне можно снять повязку? — спросил он.

Ответа не последовало. Филл сорвал повязку с лица. Он сидел один в своем «кадиллаке» на водительском месте. За окнами светало, солнце выходило из-за голубой стены леса. Вдоль шоссе стелился туман.

То ли ему приснился сон, то ли все это происходило на самом деле, но Филл чувствовал, он был уверен в том, что сделал лучшую в жизни операцию. Но где-то в глубине сознания, он понимал, что она ничего не решает. Она бессмысленна. Этого человека выдадут его глаза. Здесь медицина оставалась бессильной…

В одной из самых скромных комнат второго этажа Дэйтлон провел месяц. Вниз он не спускался и к нему допускались только Тэй и Шарлотта. В редких случаях он давал распоряжение через Слима. Комната была хороша тем, что сквозь приоткрытую дверь с подвесного коридора он мог видеть все, что происходит в гостиной и даже на веранде, когда там горел свет по вечерам.

Крис часто открывал дверь, гасил в своей комнате свет и наблюдал, как Брэд, Люк и Стив играли в карты. Он мог наблюдать, как они обедают, и его возмущало, что в его отсутствие Джо не сажали за общий стол, и он ел на кухне.

Месяц Дэйтлон молчал, месяц он подводил итоги, слушал приемник и не мог принять ни одного решения. Принять план Малика — значит поступиться собственными принципами, действовать дальше в прежнем ключе — погубить людей. Уходить на юг — это начинать новый виток с новыми людьми. Вряд ли у него хватит на это запала. Он выдохся через полгода и не хотел сознаться в этом самому себе.

Месяц Шарлотта делала ему перевязки и массажи, накладывала мази и компрессы, и он с ужасом думал, что придет время скинуть повязки, а он уже не сможет войти в банк с автоматом в руках. Он пугался своего нового лица. Лицо Дэйтлона было визитной карточкой для всего света. Стоило ему войти в банк и деньги укладывали в мешки без всякой команды. Что будет теперь? Что он сделает, если замухрышка-кассир просто и спокойно скажет ему: «Пошел вон отсюда, шиш тебе, а не деньги!»

Крис решил, что настоящий Дэйтлон умер вместе со своим лицом. Он жалел, что поддался уговорам Малика и Тэй. Все как-то рухнуло в одночасье. В одну минуту! Фильм кончился в неожиданном месте, на экране появилась надпись «конец», и в зале вспыхнул свет.

Мир иллюзий растворился в сером мрачном и отвратительном реализме.

За прошедший месяц дважды привозили Филла. Он сам настаивал на визитах, осматривал пациента, как скульптор свое творение, давал инструкции Шарлотте и уезжал.

Его последний визит должен был состояться через два дня. С Дэйтлона снимут повязки, и Филл заберет свою секретаршу. Таков был джентльменский договор.

Однако, Дэйтлон все сделал по-своему. Повязки и пластыри были сняты еще вчера. Шарлотта сбрила ему бороду, но усы он попросил оставить. Тэй купила ему очки с простыми затемненными стеклами. Дэйтлон категорически отказался смотреть на себя в зеркало, но все обитатели коттеджа собрались в гостиной в ожидании чуда. Босс впервые спускался вниз для общего обозрения.

Чудо превзошло все ожидания. Его никто не узнал. Люк и Стив стояли с открытыми ртами, Шарлотта восторгалась, но те, кто знали этого человека, оставались спокойными. Секунда удивления, но когда Крис снял очки, Тэй, Брэд, Слим и Чико улыбнулись. Это был он! Таких глаз ни у кого не было, и сделать их из пуговиц невозможно.

Он дал всем возможность любоваться собой три минуты и тут же поднялся к себе в комнату.

Он сел в кресло и к нему вошла Шарлотта с подносом в руках. Она заметила его перенапряжение и ласково сказала:

— Мышцы на лице должны быть свободными, не напрягайтесь. Сейчас мы сделаем легкий массаж, и вам будет легче. Кожа тянет?

— И все ты знаешь! Таким я тебе нравлюсь больше?

— Трудно сказать, но я старалась. В этом лице есть и мое участие, а человек привык делать так, чтобы ему нравилось.

— Я должен поблагодарить тебя.

Она подошла к нему, и он обнял ее за ноги. Шарлотта замерла. Пузырьки задрожали на подносе, который она не успела поставить на стол.

Его рука скользнула под белый халат и медленно поднялась к бедрам. Девушка дрожала всем телом, она старалась унять дрожь, но не могла. Она знала одно, что бы он ни сделал, все будет так, как он хочет. Но ничего не произошло.

— Нет. Массаж не нужен, — неожиданно сказал он и убрал руки. — На сегодня хватит, я устал.

Шарлотта поставила поднос на столик, повернулась и направилась к двери. Неожиданно его настроение изменилось.

— Постой! Куда же ты?

Она медленно повернулась к нему.

— Я вам больше не нужна…

— В том-то и дело, что ты мне нужна все больше и больше.

Она покраснела и опустила глаза. Точно так же она вела себя перед Филлом, когда тот остановил ее в коридоре клиники.

— Я тебе нравлюсь, Шерри?

— Вы сами все знаете, — еле слышно прошептала она.

Он встал и подошел к ней. Указательным пальцем он поднял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза. Она попыталась отвернуться, но у нее ничего не получилось.

— Ну, ну, не будь ханжой! Посмотри мне в глаза.

Ее взгляд был красноречивей всяких слов. Он обнял ее и прижал к себе. Это было так просто, девушка податливая, как глина. Либо он ей действительно приглянулся, либо такова ее суть. Сейчас он об этом не думал, он чувствовал, как участилось ее дыхание и бешено заколотилось сердце. Он дернул за узелок пояса, который перетягивал ее тонкую талию и тот упал на пол. Шарлотта резко отстранилась.

— У тебя, Шерри, не хватает смелости взглянуть в лицо своим желаниям?

— Прошу вас, не надо…

Он заставил ее замолчать прикосновением губ к ее горячему рту. Ее руки обвили его шею.

Внезапно она оторвалась от него и испуганно взглянула в глаза. Лицо ее горело.

— Я боюсь ее… Я очень боюсь ее…

— Когда ты со мной, тебе не нужно никого бояться. Иди ко мне. Иди, Шерри.

Больше она не сопротивлялась. Он поднял ее на руки и отнес на кровать. Ее волосы, черные, как воронье крыло, раскинулись по белым простыням.

Они не знали, сколько прошло времени: минута, час или день. Они потеряли счет всему. Это было расслаблением чувств и тела.

Крис приподнялся на локтях и посмотрел ей в глаза. Она улыбнулась.

— Ты хочешь остаться со мной? Или Филл?…

Ее глаза сияли влажным блеском.

— Филл? В любви он похож на зануду-проповедника. А ты искришь, как факел. — Она улыбнулась ещё шире, и огоньки в глазах погасли. — Но милый, мне нужен человек с нормальными шансами на долгую жизнь.

Он усмехнулся.

— Скоро мы переедем на юг. Теперь меня никто не узнает. У нас будут шансы на долгую жизнь.

— А как же она…

— Это мое дело. Ты вошла в мою жизнь, и я хочу знать, надолго ли останешься в ней. Все зависит от твоего ответа.

— Я буду с тобой так долго, пока это будет иметь для тебя смысл.

— Я запомню эти слова. Отныне ты принадлежишь только мне.

Внезапно дверь распахнулась и на пороге появилась Тэй. Она была в строгом темно-вишневом платье с воротом под горло.