Лейтенант взглянул в сторону сарая. Он слышал плеск воды и веселый смех.

— О, черт! Извините меня, я забыл свой блокнот в гараже.

Мейсон сделал шаг в сторону сарая, но Слим преградил ему дорогу. Он вынул руку из-за спины и протянул ему блокнот.

— Вы об этой вещи беспокоились, лейтенант Мейсон?

Они впервые услышали резкий голос хозяина дома.

— Да, мистер Морган. Вы очень внимательный человек.

— А вы слишком рассеянны для офицера полиции.

На этом разговор был закончен. Полицейские вышли за ворота, и железная калитка с лязгом захлопнулась.

Сержант обошел машину и остановился у дверцы водителя. Лейтенант замер у калитки и стоял, склонив голову, как побитый пес.

— Эй! Ты что, Мекли?

— Что скажешь, Эдди?

— Трудно сказать. Меня смутил один момент. Когда мы находились в гостиной, я видел в окно открытый люк погреба в саду. Ничего особенного в этом нет, но, когда мы выходили с территории, то в том месте ничего не было. Не могло мне все это померещиться?!

— А мне не понравился этот парень в сарае. Где-то уже видел эту рожу. Но где?

— Как ты мог понять, что за рожа скрывается под мазутом?

— Это мне и не понравилось. Похоже, он умышленно измазался.

— Перебор, лейтенант. Ты только подумай, где мы были. Если в этом доме и есть какие-то странности, то это муж хозяйки! Как можно поверить, что у такой шикарной красотки такой урод муженек!

— Деньги делают все! Ты видел его автопарк? Бешеные деньги!

— Но что-то этот тип не похож на миллионера! Стопроцентный боксер-неудачник! Если бы мне сказали, что он ее телохранитель, то я бы поверил. Он себя вел, как сторожевой пес, а не как владелец «роллс-ройса».

— Ты прав. В этой семейке странностей больше, чем нормы. Может быть, возьмем их под наблюдение?

— Ты хочешь обострений? Она знает нашего шефа.

— А мне кажется, что здесь можно выудить крупную рыбку! — воскликнул лейтенант. — Мы можем взяться за дело частным образом.

— Ты рехнулся, Мекли! Если она наймет охрану, как обещала, и тебя сцапают на территории частной собственности, то миссис Морган с большим удовольствием отдаст тебя под суд.

— Ну ладно, хватит пустозвонить! Поехали! Тут есть над чем подумать.

Тэй и Слим не отходили от калитки, пока не услышали звук мотора отъезжающей машины. Они не слышали разговора, стальные ворота служили хорошей звукоизоляцией. Но то, что полицейские уехали не в ту же минуту, как вышли, Тэй насторожило.

— Вы действительно знакомы с капитаном Фридманом? — спросил Слим.

— Конечно. Он учился в калифорнийском университете на юридическом факультете. В то время мой отец преподавал там право и пользовался большой популярностью. Все студенты перебывали в нашем доме, отец устраивал для них вечера. В тот момент, когда Крис решил обосноваться в округе Чикаго, мы проверили охраняемостъ округа и концентрацию полицейских сил. Имя Фридмана всплыло случайно, из справочника. Я с ним связалась, и он был искренне рад услышать мой голос. Это обстоятельство также сыграло роль в подборе места нашей дислокации. Крис очень много времени уделял вопросу норы. Он говорил, что мы должны жить по принципу мурены, неожиданно выскакивать из норы, хватать проплывающую мимо добычу и исчезать и считанные секунды.

— Расчеты не подвели хозяина. Я помню, сколько времени он уделял тому, чтобы подобрать гараж для «крайслера». Шесть помещений было отвергнуто, пока, наконец, он не утвердил старый ангар в центре города. Мне казалось, что это безрассудство, неоправданный риск, а на деле оказалось, что «крайслер» превратился в легенду. У босса не было ни одной промашки. Он видел все наперед!

— Стоп! — Тэй нахмурила брови. — Опомнись, Слим. Мы говорим о Крисе в прошедшем времени. Меня это пугает! Нервы! Сплошные нервы!

Того, что произошло на летном поле, никто ожидать не мог. Маленький военный испытательный аэродром близ Краун-Пойнта был заполнен толпой журналистов.

Шериф Элизабет Вэнтон прибыла сюда со всем штатом полиции города, но выглядели они здесь беззащитной горсткой бойскаутов в окружении пестрой толпы репортеров. Шериф рвала на себе волосы от злости. Власти Луисвилла убедили ее, что переправка Дэйтлона в Краун-Пойнт засекречена. И ни один человек, не связанный с операцией, не знает об этом перелете.

Но самолет не мог повиснуть в воздухе, и ему пришлось приземлиться. Охране сообщили по радиосвязи, чтобы двери не открывали.

Полицейские соорудили помост из ящиков и подняли на него своего шефа в юбке.

— Ребята! — заорала Лиз. — Я отправлю самолет в другой город, если вы не наведете порядок в собственном доме. Сейчас все слушают мою команду. Вся гвардия репортеров выстраивается с двух сторон от трапа самолета, образуя коридор шириной десять футов. Разрешается снимать, но с места не двигаться. Если коридор будет сломлен, я дам команду открыть огонь. Когда речь идет о транспортировке опасного преступника, мы имеет на это полное право. Если вы сохраните порядок, то я вам обещаю, что в здании тюрьмы будет устроена пресс-конференция. Клянусь, — она подняла правую руку вверх, — что все до единого попадут на нее! Но сейчас вы должны дать мне возможность переправить гангстера в тюрьму.

Толпа шумела, но возгласов возражения не было. Каждый понимал, что кроме свалки в данной ситуации ничего произойти не может.

Когда коридор был выстроен при помощи двух десятков полицейских, к самолету подогнали трап и бронированный фургон. Впереди стояли мотоциклисты и две патрульные машины.

Охрана в самолете получила сигнал. Дверь опустилась вниз и соединилась с трапом. Первыми вышли двое в штатском и встали на одну ступеньку ниже площадки. Следом вышел Дэйтлон.

Толпа загудела, защелкали затворы, и вспышки магния озарили небо.

Дэйтлон поднял обе руки вверх и потряс ими над головой. Ему не мешали наручники, он приветствовал публику, а она ревела от восторга. Он улыбался. Это был герой, кто угодно, но не преступник. Следом за Дэйтлоном вышло еще двое в штатском, и процессия направилась по трапу к машине. Гул, возгласы, выкрики — все смешалось и походило на стадион в момент финального свистка. Преступник выглядел веселым, острил на ходу, подмигивал женщинам и подставлял улыбку под фотообъективы. Как только Дэйтлона заперли в стальном фургоне, вся толпа бросилась к своим машинам. Кортеж из сотни автомобилей потянулся к городу. Впереди шла группа мотоциклистов, следом патрульная машина, в которой Лиз Вэнтон срывала зло на своем заместителе, далее шел тюремный фургон, вновь патрульный «форд» и бесконечная цепь разноцветных авто всех марок и мастей, открытых и закрытых, светлых и темных, гудящих и молчащих.

Если с наступлением темноты выехать с аэродрома на широкую автостраду в направлении Ист-Чикаго, то уже очень скоро в ночном небе становится заметной полоса света, яркая, как над огромными увеселительными парками крупных городов, а еще через несколько миль эта полоса рассыпается на тысячи отдельных световых пятен. Особенно резкие, почти белые — это прожектора, а пять бесконечно длинных рядов тускло-желтых точек, взгромоздившихся друг на друга, это девятьсот с лишним окон рой из самых жестких тюрем Индианы — Краун-пойнт. Каждый вечер точно в двадцать два часа двадцать минут огни в окнах гаснут и в свете прожекторов мрачные серые стены кажутся таинственной крепостью, взмывающей в небо. Отдельные белые лучи беспрерывно ощупывают северный блок тюремного комплекса. Когда свет добирается до крыши, становится виден купол и место казни — символ смерти, нависший над тюрьмой.

Но в восемь вечера тюрьма превратилась в театр, римский Колизей, во что угодно, но не в тюрьму.

В этом здании не было предусмотрено помещена для устройства спектаклей, так что под зал использовав ли огромный холл с восточной стороны, где обычно проводят время посетители с ходатайствами и адвокатами. Эта часть здания не охранялась и была доступна каждому с десяти до шести.