— Современная трактовка истории Робин Гуда?

— А вы сами это уже поняли. Вы из той самой когорты. И не встреть вы меня, все равно бросились бы в омут головой. Подвал — не ваша стихия. Я ведь тоже не из тех, кто подставляет вторую щеку под удар.

— И много бунтарей вы уже завербовали?

— Вы предпоследний. Огненную лаву не удержишь в земле, вулкан имеет свою природу. Игра с огнем уже началась, и даже если вы в себе подавляете какие-то порывы, то кулаки у вас все равно чешутся. Не стоит об этом думать, надо идти по тому пути, который вам предназначен.

— Вы сумасшедший!

— Конечно. Поэтому мы и нашли с вами общий язык.

Грэйс уставился в черное окно. Дэйтлон видел его отражение на стекле. Он не хотел смотреть ему прямо в глаза. Разговор с Грэйсом отнял у него много энергии, он устал, и эту усталость трудно скрыть.

— Что от меня требуется? — после томительной паузы спросил Грэйс.

— Мы вернемся в Чикаго.

— Это будет моей второй ошибкой.

— С этой минуты я беру на себя ответственность за безопасность. На пятидесятой миле вспыхнет красный сигнал светофора. На переезде нас ждет машина. Нас доставят туда, где не придется сидеть в подвале.

— Почему на пятидесятой?

— Потому что от города до этого переезда поезд идет сорок пять минут. Я был уверен, что нам для беседы больше не потребуется. Так оно и вышло.

— Математический расчет.

— Я не имею права допускать ошибок. Риск в моем понятии — это точное соотношение возможностей, сил и случайностей. Запланированных случайностей.

— Но я мог отказаться.

— Вы на протяжении всего пути пытались мне внушить, что я сумасшедший. Однако в этом случае им оказались бы вы. И сожалеть пришлось бы вам, так как я имею дело только со здравомыслящими людьми. На этом будем считать деловую часть нашего разговора законченной.

Дэйтлон опустил руку в карман и извлек на свет длинную цепочку, на которой висели золотые часы с монограммой. Он улыбнулся и подал их Грэйсу.

— Ваша фамильная реликвия. Я их выкупил. Глупо за бесценок отдавать самое дорогое. Пусть они еще много лет отсчитывают вашу жизнь, Тони Грэйс.

Грэйс с изумлением смотрел на Дэйтлона. Этот человек оставался для него загадкой.

— Не знаю, что и сказать…

— Говорить ничего не нужно. Пора собираться.

Он кивнул на окно. За чернотой стекол замелькали фонари.

— Через пару минут переезд.

Они встали. Дэйтлон подал Грэйсу пиджак и его пистолет.

Пора.

Поезд начал замедлять ход и вскоре остановился. На переезде вспыхнул красный свет.

Два ярких пучка света выхватили из темноты испуганное лицо Феннера. На мгновение он ослеп. Склонив голову вниз, он резко отскочил в сторону и тут же скрылся в подворотне. Машина на высокой скорости пролетела мимо. Феннер замер в ожидании. Шум мотора, удаляясь, затих в глубине темных улиц. Прошло не менее двух минут, пока он смог успокоиться, взять себя в руки и выглянуть из-за укрытия. Тишина. Вокруг ни души. Он осмотрелся по сторонам и вышел.

На окраине Ист-Чикаго в ночные часы всегда тихо, машины и те появлялись нечасто. Феннер боялся машин. Он, как никто другой, знал, как удобно стрелять с боковой рамы, а оказаться перед машиной и того хуже. Бампер перебьет ноги, а капот превратит остальное в мешок костей в подарок ближайшему моргу.

Людей Феннер боялся не меньше машин. У него для этого имелись веские основания. Страх буквально сковал его и не выпускал вот уже несколько месяцев. Положение сводилось к ожиданию неотвратимой гибели, и он сознавал, что его преследует не навязчивая идея, а реальность.

Феннер пробежал взглядом по окнам. Город спал. Прижимаясь к стенам домов, он направился к своему убежищу. Через квартал он достиг цели, но, перед тем как зайти в подъезд, взглянул на свои окна. Темно. Он тихо вошел в дом и остановился внизу, прислушиваясь. Несколько секунд в замороженном состоянии убедили его, что посторонних здесь нет.

Миновав лифт, Феннер начал подниматься по лестнице вверх, ступая на камень, как на яичную скорлупу. Второй этаж, третий, четвертый. Наконец он приблизился к своей квартире и прильнул ухом к двери. Гробовая тишина. Ни малейшего шороха. Еще один день прожит, если такое существование можно назвать жизнью.

Феннер достал ключи, открыл замок и, войдя, тут же захлопнул за собой дверь. Его рука потянулась к выключателю, но тут же замерла на полпути. Дрожь волной прошла по телу.

Он уловил в воздухе слабый запах табачного дыма. Первая мысль — бежать. Левой рукой он потянулся к двери, а правой к поясу, где хранился пистолет, хотя уже понял, что не успеет ничего сделать. Захлопнув за собой дверь, он сделал непростительную оплошность. Перенапряжение говорило само за себя. Ниточка оборвалась.

Что-то шелохнулось где-то близко. Он уже схватился за рукоятку, когда почувствовал теплое дыхание на своей шее.

Феннер выхватил пистолет и резко повернулся, но выстрелить он не успел. Мощный удар в челюсть сбил его с ног. В глазах сверкнуло пламя, Феннер отлетел назад, сбил вешалку и рухнул на пол, потеряв сознание.

Когда он начал приходить в себя и открыл глаза, в квартире горел свет. В воздухе плавал контур люстры, потолок ходил ходуном.

«Крышка!» — первая мысль, которая пришла ему в голову. Он увидел дверь. Изображение все еще оставалось нечетким. Раздваиваясь и плавая в воздухе, перед глазами маячила фигура. Кряжистая, сильная, подпирающая плечом дверной косяк. Второй человек сидел в кресле у окна. Чем больше Феннер смотрел на него, тем страшнее ему становилось. Он знал этого человека, но не мог вспомнить, где видел его. Значит, исполнитель. Он их часто видел, но никогда не запоминал.

Феннер хотел приподнять голову, но боль в затылке острым копьем пронзила мозг. Он хрипло выдохнул воздух и упал на подушку. В глазах поплыли красные круги, разбегаясь в стороны, как бильярдные шары.

Мужчина, сидящий в кресле, встал, загасил сигарету и подошел к кушетке.

— Прости, Олин. Мой приятель перегнул палку, но я боялся, что ты откроешь пальбу. Нервы у тебя ни к черту.

Мягкий баритон показался Феннеру знакомым, но лицо, размытое в тумане, выглядело чужим.

— Я хотел бы тебе помочь, старина. Но еще не знаю, как ты отнесешься к моему предложению.

«Этот тип пронюхал что-то про деньги, но это не посланник Чарльза». В голове Феннера еще не выстроилась логическая цепочка, он не мог сконцентрироваться. Такое с ним уже было, когда он получил удар, удар не физический, а психологический и моральный. И почему судьбе угодно его бить по морде со всех сторон? Не тем он занимался всю жизнь.

— У меня нет денег, — прохрипел Феннер.

В ответ раздался хохот: громкий, резкий, звоном отдавшийся в ушах.

— У меня нет денег, — повторил Феннер.

— Если нет, значит, будут, — ответил баритон, продолжая хохотать.

Мужчина повернулся к здоровяку в дверях и сказал:

— Переусердствовал, Слим. Поищи в этой берлоге спиртное и налей парню. Ему не повредит глоток хорошего скотча.

Статуя шелохнулась и оторвалась от поперечника. Он безошибочно направился к шкафу, где хранилась выпивка, и через минуту вернулся со стаканом виски.

Феннер протянул руку, но мужчина перехватил стакан и, взяв Феннера под руку, приподнял. Он поднес напиток к губам пострадавшего и помог ему выпить, придерживая стакан.

Тот, кто хочет убить, не обрекает себя на излишнюю заботливость. У Феннера возникли сомнения. Формы начали фокусироваться и обретать резкость и четкость. Лицо незнакомца уже не казалось страшным. Но определенно он его где-то видел. По телу пробежало тепло, боль стихла, но челюсть еще не слушалась.

— Вы кто?

— Кристофер Дэйтлон.

— Крис? — В памяти Феннера всплыли годы юности, университет, бейсбольная команда, поле для гольфа, забегаловки и пивные.

— Не ожидал такого гостя?

— Как ты меня нашел?