© Сушинский Б.И., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2015

К рейхсфюреру СС Гиммлеру обер-диверсант рейха Скорцени явился с твердой уверенностью, что речь пойдет о чистке военно-государственного аппарата от «затаившихся заговорщиков»; а значит, о новой волне арестов, под которой должны были кануть в небытие все те, кто хоть как-то причастен к заговору против фюрера.

Вот почему в черной кожаной папке, которую штурмбаннфюрер прихватил с собой, были не только списки тех, кто уже казнен, еще только ждет казни, как величайшего спасения, или уже сумел покончить с собой; но и тех, кого хоть сегодня можно было отдавать под суд: за участие или соучастие; за то, что знали, но не пресекли; что не знали, хотя должны были знать; не догадывались, но, конечно же, обязаны были догадываться!

Многие из этих людей до сих пор находились на фронтах. Они все еще надеялись, что барак тюрьмы Плетцензее с балкой и восемью мясными крючьями, на которых с особой, оскорбительной, жестокостью были казнены многие камикадзе-«валькирийцы»[1], существует не для них. Они все еще были рассеяны военными судьбами на всем пространстве от Италии до Курляндии и молили Господа, чтобы чаша сия их миновала.

Причем самое удивительное, что они все еще радовались этой возможности – молить Господа. И в этом заключалась их непростительная ошибка, поскольку молить следовало не Господа, а фюрера, потому что Скорцени прекрасно знал: кого не простил фюрер, того не простит ни один из сотворенных себе землянами богов.

Впрочем, знал он и то, что в данной ситуации и Бога, и фюрера молить одинаково бессмысленно.

А еще, исключительно по своей наивности, эти обреченные действительно вымаливали спасение у Господа, исповедуясь на Библии, вместо того чтобы вымаливать его у штурмбаннфюрера Скорцени, исповедуясь на его черной папке, украшенной тисненными золотом свастикой и орлом. Ибо только в этой папке находилось все то, что нужно было им для мольбы и покаяния.

Лишь пройдя через чистилище содержащихся в ней доносов, сведений и агентурных донесений, человек мог рассчитывать на отпущение грехов – что случалось крайне редко и абсолютно никем не поощрялось; или на суровый, но божественно справедливый в своей неотвратимости суд, – что всеми теперь в высшем руководстве рейха приветствовалось и всячески оправдывалось.

Мог ли кто-либо предполагать, что все то, что он держал сейчас в руке, давно перестало именоваться заурядной служебной папкой, поскольку на самом деле это уже было «Евангелием от Скорцени»?!

«Вот именно: „Евангелие от Скорцени!” – мрачно улыбнулся собственным мыслям начальник отдела диверсий Главного управления имперской безопасности, гулко вышагивая по коридору, в конце которого находилась приемная рейхсфюрера. – „Евангелие”, в котором нет ни одной проповеди, зато все оно состоит из суровых притч, сотворяемых самой историей Третьего рейха. Притч, составляющих биографии и судьбы многих его героев и апостолов, притч самой этой великой священной войны».

Понятно, что каждый, кому суждено будет ознакомиться с ними лет через двадцать, неминуемо содрогнется. По делу о заговоре «Валькирия» уже сейчас арестовано более семи тысяч человек. Причем около пяти тысяч из них к сегодняшнему дню повешены, расстреляны или гильотированы.

Конечно же, это выглядело всего лишь детскими шалостями в сравнении с тем, с какой жестокостью и беспощадностью кремлевские коммунисты расправились незадолго до войны с более чем двадцатью тысячами своих маршалов, генералов и офицеров и сотнями тысяч гражданских «врагов народа». Вот почему, ознакомившись с содержимым этого досье службы безопасности СС[2], руководитель гестапо Генрих Мюллер лишь саркастически ухмыльнулся:

«И это, друзья мои неподсудные, вы называете чисткой военно-государственного аппарата?!»

«Насколько мне известно, – попытался объяснить „скудность” своего досье Отто Скорцени, – рейхсфюрер СС Гиммлер настроен как можно скорее свернуть эту операцию».

«Покушались-то, друзья мои неподсудные, не на Гиммлера. Отсюда и благодушие. Теперь я понимаю, почему фюрер так сокрушался, что в свое время не подверг офицерский корпус рейха такой же решительной чистке, какой подверг свое офицерство Сталин!»

«Гиммлер уверен, что многие из тех, кто не принимал непосредственного участия в заговоре, будут и далее честно служить рейху и фюреру. Таким образом, он пытается спасти многих опытнейших командиров, которые нужны сейчас армии, фронту, а значит, и Германии. И потом, он не верит, чтобы у фюрера, у Третьего рейха, у национал-социализма было столько врагов. Так что пусть лучше они гибнут на фронте».

«Право погибнуть на фронте во имя фюрера, друзья мои неподсудные, нужно еще заслужить. Так что мой вам дружеский совет, Скорцени, начинайте все с чистого листа, словно подавление путча всего лишь разворачивается»[3].

А ведь какой корневой срез генералитета и высшего офицерства, который еще несколько месяцев назад считался надежнейшей опорой рейха, размышлял в эти минуты Скорцени, пришлось смести очистительным смерчем «Валькирии»! Какие имена стереть со скрижалей империи!

Взять хотя бы отца или, по крайней мере, одного из крестных отцов, имперского вермахта – фельдмаршала Витцлебена. Кто бы мог предположить, что фюрер осмелится казнить такого теоретика войны, неподсудного мессию возрождаемой германской армии!

А генерал-полковник Бек, которого заговорщики прочили в президенты Германии, и штабистского таланта которого так не хватает на любом из фронтов! А командующий парижским гарнизоном генерал Штюльпнагель; или упорный сторонник создания танковых армий, а посему вечный соперник Гудериана генерал-полковник Геппнер! А командующий армией резерва, «могущественнейший из тыловиков», как еще недавно называли его в штабе вермахта, генерал-полковник Фромм…

Но ведь Фроммом перечень имен не завершается. Разве что лет через сто германская нация узнает – если только вообще когда-либо узнает, – как «во имя рейха и святости рыцарского имени» принуждали покончить с собой и «лиса Африки» фельдмаршала Роммеля, и талантливейшего полководца фельдмаршала Клюге.

А еще когда-нибудь нация узнает (или же так никогда и не узнает!), что генерал фон Тресков, который к моменту заговора возглавлял штаб армейской группы «Центр», вовсе не погиб во время инспектирования частей, а просто выехал на передовую, стоя в окопе, налег грудью на бруствер и взорвал у своей головы гранату. И что гибель его, как и гибель многих других полководцев рейха, привела в явный восторг всех кремлевских «ценителей» его воинского таланта.

А как не вспомнить о непростительно расщедрившемся на пулю для собственного лба, легендарно скупом и «прижимистом» генерале-квартирмейстере Верховного командования Вагнере?..

И вообще, знал бы фюрер, с какой радостью в Кремле вычеркивают из списка своих врагов все новых и новых фельдмаршалов и генералов вермахта! Впрочем, с той же, с какой еще совсем недавно в генштабах Германии и других стран вычеркивали расстрелянных коммунистами красноармейских полководцев: Тухачевского, Якира, Блюхера…

Нет-нет, штурмбаннфюрер Отто Скорцени не сомневался в виновности всех этих людей. Тем не менее наступали минуты, когда даже его солдатское сердце покаянно вздрагивало. Слишком уж значительными были имена, слишком длинным и опустошающим выглядел их перечень, на фоне которого, кстати, становилось до обидного очевидным, насколько легкой, почти пустяшной, смертью сумел отделаться главный преступник, несостоявшийся фюрероубийца полковник Клаус граф Шенк фон Штауффенберг! Вот уж кого он, Скорцени, вздернул бы с величайшим удовольствием, лично водрузив при этом на один из мясных крюков Плетцензее. Прямо за ребро.