Больно?! Это он называет просто «больно»?! Да я… да там же… десять лет!

Так, спокойно. Спокойно. Главное… результат.

Шенкай. В моих руках. С ума сойти.

Одно из духовных орудий отца, легендарное «цветение». Сила, о которой я мог только мечтать еще лет… пятьсот.

Я покорил его в иллюзиях, хотя даже вспоминать не хочу, чего мне это стоило. Не мог не покорить, потому что если прекращал бороться — получал… наказание, судя по всему. То есть становилось еще больнее, чем во время этой безумной битвы. На таких условиях или умрешь, или справишься, третьего не дано.

Но я не думал, что… что наяву получу в свои руки настолько сильный артефакт, да еще и полностью привязанный ко мне, покорный. Я думал, это все иллюзия для того, чтобы я развивал ядра… и злился до черного марева в глазах — какого гуя! Отец прав, даже самые развитые ядра не помогут мне в сражении с настолько сильным демоном.

Ядра не помогут. А вот Шенкай…

— Не вздумай зазнаться и вступать с ним в битву, — напомнил о себе отец, выдергивая меня из мыслей. — Мал еще. Но вот позвать и заставить выслушать — теперь сможешь. И считаться с тобой ему придется. Для начала напомни ему, что цветочный павильон в зеркале пустует уже давно и, если кое-кто будет слишком заносчив, у него появится время подумать о своем поведении. Технику запечатывания для успокоения души ты освоил. А Тиньмо, каким бы страшным ни представлял его мир, больше всего в этой жизни боится скуки и одиночества. Если что — получаса заключения для него будет достаточно. Хотя дольше ты все равно не потянешь, но ему об этом знать не обязательно. Смело обещай месяц.

— Это действительно поможет? — Я слегка неуверенно прикрыл глаза.

— Если не поможет, приду я и запечатаю его на сотню лет. Но поверь, тебе не понравятся последствия моего в тебе разочарования, — спокойно сказал отец. А потом, вопреки собственному образу безмятежного небожителя, как-то пакостно ухмыльнулся и добавил: — Ты выучил все нужные техники. Без этого Шенкай просто не выпустил бы тебя из иллюзии. Значит, как преодолеть дорогу через царства демонов, ты знаешь. В сам домен не лезь. Достаточно встать на границе, сыграть малый призыв и позвать его по имени. А дальше… договаривайтесь. Ищи, на что обменять жену или чем пригрозить. Кроме меня, конечно. Я — твой последний аргумент. Самый последний.

— Не волнуйся… отец. Я с детства не привык полагаться на тебя, — не смог не уколоть я великого заклинателя. Сейчас, после стольких лет одиночества, его любезность воспринималась как искусная издевка. Даже несмотря на то, что я все же пришел за помощью, а он все же помог.

— Правильно делал, — абсолютно серьезно ответил небожитель и посмотрел на меня… странно. Я не понял, что это было. Не гордость же? И не… нежность? Быть того не может. — Правильно. И впредь старайся рассчитывать только на свои силы. Не отказывайся от помощи, умей ее просить и принимать. Но полагайся всегда только на себя.

— Отец… — кажется, я осмелел окончательно, — почему ты… Ну, сейчас я вижу, что ты достаточно… эм…

— Не мямли. — Усмешка на лице небожителя не была злой, скорее добродушной.

— Почему ты бросил нас? Не только меня, но и матушку…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Потому что твоя мать меня не любила. И я не смог ее заставить, — с каменным лицом произнес отец, на миг избавившись от снисходительной улыбки.

— А я?! — само вырвалось, и опять так глупо, по-детски.

— А ты… если бы я был рядом, ты не стал бы тем, кем стал.

— Что за чушь! — Злость ошпарила грудь как кипяток. — Все эти бредни про трудности, которые закаляют?! Так вот это не работает, это…

— Разве ты не это хотел услышать? Я думал, ты любишь подобные сентиментальности и «вечные изречения». Особенно от наставников и мудрецов древности. — Он, кажется, снова незавуалированно издевался.

— Ты говоришь глупости, — было невероятно дико употреблять такие слова в разговоре с отцом, с небожителем… но я упрямо мотнул головой: не буду плести кружева вежливости вокруг того, что мне не кажется достойным. Не буду.

— Возможно, — не стал спорить отец. И спокойно добавил: — Но я не лгу. Ты не стал бы тем, кем стал. Просто потому, что не выжил бы. Как твоя мать. Моя… слишком ненадежно спрятанная слабость оказалась видна тем, кто хотел навредить. Я уничтожил тех, кто был в этом виновен. Но она все равно умерла, и моя месть ее не вернула. А ты выжил. Потому что был мне «безразличен». Потому что оказался «невыдающимся». Обычный ребенок. Никакой особой ценности. Рядовой адепт на пике совершенствования. В толпе других детей. Это… было самым целесообразным.

Я стоял перед отцом, слушал его слова, смотрел. Впитывал каждый звук. И чувствовал, как горло стальной удавкой сжимает всего лишь отдаленное эхо чужой боли.

Янли:

В голове металась толпа тараканов и орала на разные голоса всякую нецензурщину. Пожалуй, Тиньмо и Ан Арьян очень повезло, что лисы не умеют материться по-человечески. Ну, или по-демонически. Иначе, хотели они того или нет, сегодня их лексикон и мировоззрение пополнились бы существенно и в основном неприлично.

Тем не менее лисий инстинкт во мне успешно скооперировался с сиреневым ядром, и их совместная сила буквально вдавила пушистое тельце в подушки, не давая «как выскочить да как выпрыгнуть», чтобы попытаться «пустить клочки по закоулочкам».

Потому как неизвестно еще, чьи будут клочки…

Ладно. Зато я отдышалась и смогла слушать дальше. А дальше было как в сказке: страшнее.

— Повелитель, не забудьте: самое позднее завтра вы должны на несколько часов вернуть Янли человеческий образ, — обеспокоенно вдалбливала в рогатую голову Ан Арьян, подсаживаясь ближе к трапезничающему демону. Девушка заботливо подставляла ему блюда и закуски. Я же с неким злорадством отметила: на столе Тиньмо практически не было ничего живого и шевелящегося. Ха-ха! Проняло-таки! — Сказка про то, что ей нельзя слишком часто превращаться, была хороша, но не идеальна. Все должно быть в меру.

— Уже завтра? Время смертных так скоротечно, — недовольно ответил Тиньмо, одним глотком выпивая что-то горячительное из кружки. Впрочем, драконица сразу подлила ему добавки. — Я ведь только ее обратил… даже пожертвовал своим желанием взять ее как женщину.

— Если этого не сделать, наша гостья останется лисой вплоть до четвертого хвоста. Именно четвертого, а не до третьего, как истинные лисы. — Ан Арьян медленно, будто подбираясь к хищнику, сначала опустила ладонь на его плечо, а потом аккуратно потянулась к высокому традиционному хвосту на голове мужа. — Тем детенышам, что родились в родном клане, родители всегда помогают с превращениями и учат их поддерживать оба облика в равновесии. С Янли это придется делать нам, иначе еще пятьсот лет мы будем вынуждены ждать полноценного возвращения и возможности получить ее на ложе. Лучше проявить немного терпения сейчас, чем…

— Трудно сдерживаться, — недовольно поморщился Тиньмо, чуть откидывая голову назад и позволяя девушке прикоснуться. — Когда она в человеческом облике, я ее хочу, и…

— Повелитель, мне жаль. Но вам придется потерпеть. — Со щелчком Ан Арьян сняла с головы демона корону, отчего черные волосы находящегося сейчас в человеческом облике Тиньмо водопадом рухнули на плечи. — Потому что, как бы ни выглядело ее женское тело, как лиса она еще ребенок. И если вы попытаетесь взять ее сейчас… боюсь, все наши усилия пойдут насмарку. Надо выждать несколько месяцев. Или лет. Я почувствую, когда станет можно, и обязательно скажу вам, повелитель!

Я прижала уши к голове и в который раз задавила в горле рычание. Селекционеры-трахатели, блин. Мичуринцы долбаные. Педозоофилы! Р-р-р-р!

Вот на фига им я сдалась, они ж так прекрасно воркуют. Чего мужику не хватает?! Арьян ему и волосы вон вычесывает, и плечи массирует, а этот мудак все продолжает говорить о чужой бабе. На месте драконицы я б давно разбила о его голову вот этот самый кувшин, из которого она ему подливает. Или все дело в том, что эта странная женщина и правда хочет втроем? Бр-р-р-р.