«Прости, пожалуйста, поставила на беззвучный телефон и не могла найти его в доме»

Перечитываю и все же добавляю:

«Очень люблю тебя, Максим. И жду. Мы с сыном ждем тебя. Возвращайся к нам поскорее».

Из глаз брызгают слезы. Не могу найти себе места, поэтому до самой ночи складываю одежду обратно в ящики и чемоданы, готовясь к переезду, чтобы когда Дмитриев вернулся, мы были там. Как он хотел. Ведь что такое три месяца, когда я ждала его целую жизнь?

Максим не оставил мне название его корабля, поэтому я не могу отслеживтаь его передвижение онлайн и когда он не появляется в сети целую неделю я начинаю волноваться. Мне так не хватает его. Безумно. Так обидно что судьба решила все за нас и не дала нам хотя бы еще несколько дней побыть вдвоем, и я все еще виню себя за импульсивность в ту ночь. За дурацкую трусость и тупость.

Май встретил нас с Тимуром солнышком, зеленью и ароматами цветущих деревьев у дома. Утром мне позвонила мама и сообщила, что собирается прилететь чтобы увидеть наконец-то внуком. Я вся в предвкушении встречи с ней, ведь столько времени наше общение сводилось только к телефонным звонкам, но даже эта радость не могла перекрыть тревогу, что засела острой иглой глубоко в груди.

Я не расставалась с телефоном, боялась пропустить звоночек от Макса даже в душе. Обустраивала заново квартиру, вернула на место кроватку в детскую комнату. Тимур тоже подрос, уже уверенно держал головку и что-то агукал. Все это время я боялась встретиться с Черновым, хотя нет, не боялась, скорее не хотела его видеть. Желала чтобы он забыл о нас и больше никогда не появлялся. Но он, кажется, и не спешил поддерживать связь с сыном. Лишь один раз спросил в коротком сообщении нужны ли деньги. Естественно я сказала что нет, но уже через несколько минут на мою банковскую карту от него пришел перевод. Щедрый какой.

Вечер выдался спокойным. За окном шел мелкий дождик, клонило на сон, но я не спешила ложиться. Стояла посреди гостиной выглаживая утюгом пеленки и в пол-уха смотрела выпуск новостей. Мазнула взглядом по экрану, отвела в сторону, а потом резко перевела обратно. Показалось что ли? В панике хватаю пульт и делаю звук громче, потому что всего секунду назад в новостях мелькнули до боли знакомые черты лица.

— … ведутся переговоры с целью вернуть пленных моряков. Для родственников пострадавших создана специальная информационная линия, позвонив по которой вы сможете узнать актуальные новости…

Я ставлю репортаж на паузу, сама же бегу в прихожую и ищу в сумочке ручку и лист бумаги. В висках стучит, руки дрожат, тело бросает в жар, паника накатывает. Чувствую, как начинает кружиться голова. Нет-нет, это не Максим, просто парень, который очень на него похож. Там ведь была фотография, как в паспорте, возможно, с личного дела, а по фотографии запросто можно спутать людей.

Не помню как нажимаю в телефоне нужные цифры, не понимаю когда гудки сменяются приятным женским голосом:

— Алло? Вы здесь? Вас не слышно.

— А, да, здесь, да, — произношу растерянно, пытаясь сформулировать свой вопрос, — я…я увидела новости по телевизору и кажется….кажется на борту того судна был мой муж, но я не уверена, я увидела лишь конец…

— Подскажите, пожалуйста, полное имя вашего мужа и название судна.

— Максим. Дмитриев Максим. Судно я не знаю, — произношу упавшим голосом.

— Дмитриев Максим Сергеевич?

— Да.

— Сочувствую, но он числиться в списках моряков взятых в плен вчера ночью…

— Подождите, а может это не он? Может, это какой-то другой Дмитриев Максим. А можно узнать адрес его регистрации?

— Подождите минутку, я уточню информацию, — голос девушки звучит устало и ровно. Пока в трубке играет мелодия, я молюсь. Молюсь, чтобы это был не мой Максим, ведь какая вероятность того, что именно на его корабль нападут чертовы пираты? Откуда вообще в наши года пираты? Надежда теплится ровно двадцать секунд, а потом диспетчер на том конце провода разрушает мой маленький мирок, называя ту самую квартиру, в которой его жду я.

Я уже не слушаю ее, телефон выпадает из рук, я оседаю на пол и беззвучно реву. Хотя бы он был жив, только бы с ним ничего не случилось!

Следующие дни проходят по одному сценарию: проснулась — позвонила узнать информацию о пленных моряках, накормила сына, сделала несколько букетов, желая отвлечься от тягостных мыслей, снова накормила сына, уделила ему внимание, прошлась вокруг дома с коляской, с надеждой и замиранием сердца помедитировала над телефоном и снова набрала информационную службу.

Ничего.

День. Два. Три.

Ничего.

Отчаяние разъедает меня изнутри, все кажется страшным сном, от мысли о том, что я могу больше никогда не увидеть Максима хочется лезть на стену. От сумасшествия меня спасает лишь сын. Благодаря ему вместо того чтобы сутками лежать и безучастно смотреть в потолок, я стараюсь держать себя в руках и жить дальше, надеясь на чудо. И когда, казалось бы, надежды почти не осталось, после самых страшных трех недель моей жизни, на том конце провода стандартный ответ: «Простите, но пока что новостей нет», сменяется на:

— Дмитриев? Мы же сегодня звонили вам, вы ведь жена его, да?

— Да, — мой голос дрожит, так как я боюсь услышать худшее. Упираюсь рукой о стол, сил стоять на ногах не остается.

— Все в порядке, девушка. Можете встречать вашего мужа.

— Что? Когда?

— Завтра в девятнадцать ноль-ноль, пятый терминал.

— О, господи, это правда? Правда? — по щекам катятся слезы, голос меня не слушается.

— Да, удачи вам.

— Спасибо вам большое, спасибо, — громко смеюсь сквозь слезы и щипаю себя за запястье, чтобы убедиться что это никакой не сон. А потом хватаю сына и бегу в супермаркет. Нужно приготовить что-то к приезду Макса, он ведь у меня такой прожорливый мужчина.

Не могу спать всю ночь. Убираю, хожу по квартире, пытаюсь выбрать в чем встретить его, волнуюсь. И жду от него звонка. Ведь если все хорошо, если он завтра прилетит, он ведь должен сообщить мне об этом как-то. Он ведь должен понимать, что я здесь с ума схожу.

В аэропорт приезжаю за два часа. Просто не могу больше сидеть в четырех стенах, хочу быть как можно ближе к нему. Жду.

Жду безумно долго.

Жду безумно волнительно.

Несчетное количество раз проверяю табло с номерами рейсов, на случай если его самолет прилетит раньше. Пусть и на десять минут.



Нервно вышагиваю вдоль зала. Несколько раз отправляюсь в уборочную, чтобы сменить памперс сыну и боюсь, что именно в этот момент из дверей терминала выйдет Максим.

Наконец-то объявляют прибытие. Встречающие толпятся рядом с автоматической стальной дверью. Ожидание утомляет, изматывает. Достаю из сумочки зеркальце, проверяю макияж. Не могу удержаться, набираю номер Максима, но телефон отключен.

Из-за духоты, нервов, мелькающих лиц людей мне становится дурно, но я не обращаю на это внимание.

Жду.

Створки двери разъезжаются в разные стороны, шеи встречающих вытягиваются, каждый ищет глазами своих родных. Выходит первый пассажир, но это не Максим.

Разочарование.

Вновь жду, пока не откроется дверь, выхожу на середину и заглядываю внутрь. Десятки людей с чемоданами цепочкой следуют к выходу, но своего мужчину я не вижу.

Радостные улыбки, приветствия, слезы. Но не мои. Потому что Максима все еще не видно. Толпа редеет. Нервное напряжение растет. Я прокручиваю в голове нашу встречу. Волнуюсь, что он может передумать насчет нас. Отметаю эту мысль к черту. Поправляю носочек на крохотной ножке сына.

Когда остается всего несколько человек вокруг, я замечаю справа от себя знакомые лица. Мать Максима и…его бывшая жена. А эта что здесь забыла? Неужели?..

Додумать не успеваю, потому что дверь открывается для очередного прибывшего и в этот момент, в нескольких метрах от выхода я замечаю ЕГО.

Он идет медленно. Хромает. Крепко сжимает трость и упирается на нее. Нога перевязана выше колена. Борода отросла. Под глазом ссадина. Исхудавший. Уставший. Мой.