— Он все ещё не появлялся в сети, — наблюдая за моими действиями, произносит мужчина, словно прочитав мои мысли.

— Связи, наверное, все ещё нет, — обманываю себя я и откладываю телефон в сторону, стараясь сдержать разочарование, рвущееся наружу.



Ирина

Мужчина немногословен. Сидит рядом, задумчиво глядя перед собой. Странный такой. На вид опасный и угрожающий, не зря ведь я приняла его за преступника, когда увидела в квартире, но на деле спокойный и неторопливый. Я прикусываю губу, с трудом сдерживая себя, чтобы не расплакаться от обиды прямо при нем. Максим ни разу не написал мне, ни разу не позвонил, чтобы спросить, как дела. Я была на волоске от смерти, и мой ребенок мог остаться сиротой при живом отце. Незнакомец ведь прав, как бы я ни отрицала это. Макс просто-напросто бросил меня. Но надежда все еще теплится, сердце хочет верить в лучшее. Ведь у нас все было хорошо: планы на будущее, никаких ссор, он предложил пожить….

С моего рта срывается сдавленный вздох, когда я понимаю, что квартира была ложью. Либо я что-то перепутала. Ведь могло же такое быть? Хватаюсь за эту мысль как за соломинку, не давая себе упасть в отчаяние.

— Все в порядке? — наверное, на моем лице отпечатываются все мои мысли, потому что в глазах мужчины вспыхивает волнение, благо сейчас я могу списать все на свое самочувствие.

— Да, просто еще не отошла от этого всего, — киваю на кардиомонитор.

Я не знаю, о чем можно говорить с ним. Прикрываю глаза в надежде, что он поймет, что лишний здесь. Я должна быть благодарна ему за свое спасение, но я настолько разочарована его появлением вместо Максима, что сейчас смотреть на мужчину просто невыносимо.

— Максим, — я с трудом выдавливаю из себя его имя. Это оказывается сложно. — Спасибо вам большое за помощь. Обещаю, что возмещу вам все затраты.

— Я не собираюсь выставлять тебе счет за спасение жизни. Выздоравливай, — произносит резко и поднимается. Его настроение меняется за мгновение, и я не понимаю, что такого сказала. Мужчина идет к выходу, у двери останавливается и оборачивается. — Вика передавала тебе привет. Думаю, она на днях проведает тебя. Она очень волновалась. И… от сестры моей тоже привет. До свидания.

Я киваю. Наблюдаю за тем, как за мужчиной закрывается дверь, выдыхаю с облегчением и наконец-то могу не сдерживать слезы. С силой сжимаю чертов телефон, в глазах расплывается, я всхлипываю, чувствую себя одинокой и брошенной. Это просто нужно пережить. Осознать. У меня есть маленький человечек, который теперь центр моей вселенной, и это главное. Я должна сосредоточиться на нем, жить, не думая о его отце, и все обязательно будет хорошо.

На мгновенье мне становится страшно оттого, что в голову приходит мысль: а вдруг с ним что-то случилось? Контейнер упал и раздавил его, например. Шторм. Выпал за борт. Профессия моряка достаточно опасная. От таких предположений бросает в холод. Я не хочу верить в худшее, но ведь не зря он не появляется в сети так долго, ладно, если бы просто не отвечал мне.

Я снова захожу в мессенджер и отправляю ему короткое сообщение.

«Ты стал отцом. Это мальчик».

Легче не становится, но я с нетерпением буду ждать, когда сообщение дойдет до адресата и высветится галочка «доставлено».

Уже под вечер я решаюсь наконец-то набрать маме и бабушке, чтобы сообщить им о том, что родила. Сначала набираю матери.

— Привет, солнышко, как у тебя дела? — раздается из трубки сонный и такой родной голос.

— Отлично, мам, ты стала бабушкой, — сдерживаюсь, чтобы не расплакаться на этих словах.

— Ох, милая моя, поздравляю. Как малыш? Пришлешь мне фотографии? Когда это случилось? Как чувствуешь себя? — засыпает меня вопросами, и мне приходится немного соврать, чтобы она не волновалась.

Звук родного голоса придает мне сил и уверенности. Мне очень хочется, чтобы мама была сейчас рядом со мной. Увидеть ее улыбку, почувствовать материнские теплые объятия, поддержку. Рассказать ей обо всем, что происходит в моей жизни, но я не хочу омрачать такой прекрасный момент новостями о том, что у моего сыночка, скорее всего, не будет отца.

— Все хорошо. Тимур сейчас отдельно от меня, как только его принесут, обязательно сделаю много фотографий. Я только пришла в себя от этого всего. А ты как?

Мы разговариваем с мамой около часа, хотя как разговариваем — скорее плачем в трубку, а между этим успеваем вставить несколько слов. Я прощаюсь с мамой, смотрю на время и, убедившись в том, что еще не поздно, набираю бабушке. Вновь слезы радости, поздравления и фраза, которая заставляет меня замереть от растерянности.

— А мужик-то у тебя хороший такой, видный! Только бороду бы ему сбрить, а то на бандита похож.

— Это ты о ком?

— Как о ком? О женихе твоем. Приезжал, на иномарке такой, соседка ко мне сразу прибежала расспрашивать, кто это был у меня. Утерли нос этим Макаровым! А то они все выхваляются, что Алечка вышла замуж удачно и уехала в столицу.

— Максим приезжал к нам? — спрашиваю с недоумением. Судя по описанию, это мой новый знакомый. Вот только что он делал у меня дома и как узнал, куда ехать? Почему женихом представился? Столько вопросов насчет этого мужчины — и ни одного ответа.

— Да. А кто ж ещё?

Дальше разговор с бабушкой не клеится, так как я все время думаю совершенно о другом. Потом долго лежу с телефоном в руках и пялюсь на номер в телефонной книжке. Дмитриев Максим. Написать или нет? Переворачиваюсь на бок, прикусываю губу, веду себя словно маленькая нерешительная девочка, а потом, пока не передумала, все же решаюсь.

«Ты ездил к моей бабушке? Зачем?»

Я задерживаю дыхание в ожидании ответа. А вдруг он и в самом деле какой-то маньяк? Собирает информацию о моей семье, втирается в доверие. Но что ему тогда надо?

Ответ приходит мгновенно.

«Ты была в реанимации. Ребёнка некому было забрать. Искал варианты. Я ничего ей не говорил о твоём состоянии, не беспокойся на этот счёт».

Его слова меня удивляют. Это похоже на проявление заботы, и мне даже становится неудобно за то, что ему пришлось беспокоиться обо мне. А потом я вспоминаю, что сделала с его кабинетом. Хоть все ещё не до конца осознаю, что квартира не моего Максима, но чувство стыда уже начинает проклёвываться и неприятно щекотать душу. Чувствую себя глупо. Меня бросает в жар оттого, что я хорошо так похозяйничала в чужом доме, это уже не говоря о том, что жила там почти полгода.

«Прости, пожалуйста, за детскую. Я обещаю все компенсировать! Только не выбрасывай пока что мебель, я заберу все».

Прячу телефон под подушку, боясь того, что придёт в ответ. Слышу звук сообщения, но добрых полчаса не нахожу в себе смелости, чтобы прочитать его.

Ох, как же неудобно все-таки подучилось!

Не выдерживаю. В темноте снимаю с телефона блокировку и щурюсь от яркого света.

«Забей».

Я улыбаюсь. И в самом деле странный мужчина. Другой бы на его месте устроил скандал, наверняка попытался бы стрясти с меня денег на ремонт, а этот ведёт себя так, словно ему ни до чего нет дела. Правда, в первую нашу встречу он выглядел злым из-за моего присутствия в его доме, и я его прекрасно понимаю.

На третий день после того, как я очнулась, меня переводят из реанимации в обычную палату, но увидеться с сыном так и не разрешают. Я извожусь от нетерпения, один раз даже срываюсь на лечащем враче, выпрашивая хотя бы несколько минут рядом со своим ребенком, но в ответ лишь слышу сухой отказ. Это так невыносимо, когда ты не можешь хоть одним глазком взглянуть на него, он ведь так близко! Всего-то в соседнем корпусе от моего. Поэтому я вру. Знаю, что не стоит шутить со своим здоровьем, но, даже если и чувствую себя нехорошо, никому не говорю. Чтобы поскорее выбраться отсюда, чтобы впервые взять на руки своего ребенка.