— Что за чертов день сегодня?!

Мы становимся на якорь недалеко от Аденского залива, и я не сразу догадываюсь почему. Все еще нервничаю из-за того, что пришлось улететь вот так, не попрощавшись с Ириной, не услышав ее голоса и не удостоверившись, что с ней и малышом все в порядке.

Гул двигателей затихает, слышно лишь, как колышутся волны и время от времени над головой пролетают крикливые чайки.

— В чем проблема? Чего мы ждем? — спрашиваю у второго механика за обедом.

— Судовладелец ведет переговоры с береговой охраной. Те залупили заоблачную цену за сопровождение по заливу. В прошлый раз мы застряли на две недели здесь, пока не набралось еще семь суден. Идти караваном дешевле.

— Береговая охрана? — с недоумением спрашиваю я.

— Дед*, ты что, в первый раз, что ли, на судно сел?

— Раньше я ходил только по Индийскому океану и в Китай.

— А-а-а, ясно. Пираты в последнее время вообще берега попутали, поэтому судовладелец перестраховывается и мы переходим канал под конвоем.

— Черт, я и забыл об этом.

Я редко смотрю новости, но время от времени все же попадаю на сюжеты, где рассказывают о том, что пираты захватили очередное торговое судно либо танкер с нефтью. На самом деле трудно представить, что такое бывает в двадцать первом веке, но я искренне сочувствую тем, кто волей случая попал в плен к этим живодерам или погиб под обстрелом.

— И часто такое случается?

— Сколько я здесь работаю, пока ни разу.

— Это хорошо, — выдыхаю я и иду в машинное отделение, чтобы хоть как-то убить время и перестать думать о своей девочке.

Мы стоим на якоре еще три дня, от безделья команда сходит с ума. Мы даже устраиваем рыбалку. С помощью самодельной удочки вылавливаем несколько больших рыбин и готовим их на ужин.

На четвертый день из офиса все же приходит команда идти дальше. Мы снимаемся с якоря, двигатель работает полным ходом. Гул, качка — все это так знакомо, что даже не обращаю на это никакого внимания. Уже давно стемнело, поэтому разглядеть что-либо вокруг, кроме черноты, не получается. Морской воздух немного отрезвляет, ветер бьет в лицо.

— А где охрана-то? — спрашиваю у капитана, который с тревогой вглядывается в темноту впереди нас.

— Без нее идем. Чертовы скупые англичане отказались платить. Береговая охрана задрала цену больше, чем весь наш экипаж за месяц получает. Через сто миль станем на рейд и подождем наемников. Они пойдут с нами.

— Ясно, — киваю я и отхожу от края борта.

Я иду в каюту, по дороге в кухне делаю крепкий кофе, а потом долго лежу на кровати, пялясь в одну точку на потолке и с силой сжимая в руках телефон. Связи все нет, надеюсь, мы встанем на рейд рядом с каким-нибудь городом и будет возможность хотя бы отправить сообщение Ирине. Я соскучился по ней. Безумно. Раньше, когда она жила в своей квартирке, я знал, что она рядом, в одних стенах со мной, и это успокаивало. Сейчас же нас разделяют тысячи километров, и необходимость сжать ее в своих объятиях, мазнуть взглядом по ее лицу, услышать голос становится необходимостью.

В ванной комнате тесно, такому рослому мужику, как я, с трудом удается поместиться в душевой кабинке. Я как раз стою перед зеркалом и размышляю, не сбрить ли мне бороду, как вдруг слышатся какие-то крики, а потом звук, отдаленно напоминающий выстрелы.

Я выключаю воду. Прислушиваюсь. Да нет, не может быть такого. Это же не боевик, как в телеке. Неделя, как заступил на вахту, не может ничего такого произойти.

Тишина. Проходит еще несколько секунд, и вдруг по всему кораблю звучит общесудовая тревога. Семь коротких гудков и один длинный.

Проклятье. Только не это!



Ирина

Не заметила как уснула утром, а проснулась поздно в обед от того, что Тимур громко плачет. Вздрогнула, мазнула взглядом по стене, не сразу понимая где нахожусь, а уже через мгновенье воспоминания затопили меня, возвращая в реальность.

Я схватилась за телефон. На часах почти двенадцать. А еще больше двадцати пропущенных от Максима. С силой впиваюсь пальцами в черный пластик, сердце ускоряется. Сейчас, когда я остыла, когда пелена злости и обиды больше не затмевают мой разум, когда первые острые нотки разочарования не нашептывают самое плохое, я вдруг понимаю как глупо поступила. Не поговорила с ним, не выяснила все, а просто сбежала словно трусиха, поджав хвост.

Сейчас, на холодную голову я вдруг вспомнила как бывшая жена Макса приперлась к нему посреди ночи. Вспомнила те короткие обрывки, которые он бросал о ней. А еще поняла, если бы я была для него просто игрушкой, он бы не предложил остаться у него, не просил бы дождаться его с рейса, не заговорил бы о совместном будущем. Ведь так?

А-а-а, что же я натворила? Собиралась же провести его в рейс, а сама поспешно сделала выводы и не факт, что правильные. Или же я снова обманываюсь?

Я беру Тимура на руки, успокаиваю, и пока не передумала нажимаю на звонок, пытаясь дозвониться до Максима, но абонент не в сети. Мечусь по квартире, не зная что делать. Не зная что думать и как быть. Закрываю глаза и решаю представить, что Дмитриева нет в моей жизни. Что мы разошлись, что он ушел к другой женщине, и понимаю что не смогу без него. Может, просто притвориться что ничего не произошло? Взять у консьержа ключи, перенести свои вещи обратно в двести семнадцатую квартиру и довериться воли случая? Просто забыть о том, что видела этой ночью. Списать, на свое разыгравшееся воображение.

Замираю. Несколько минут думаю, а потом понимаю что могу без труда обо всем узнать. Если Максим изменил мне, то наверняка в его квартире остались хоть какие-то следы этого.

Я одеваюсь, беру сына и мчу к лифту. Забираю ключи у консьержа и обратно, к заветной двери. С опаской открываю ее и заглядываю внутрь, словно его бывшая жена все еще может быть здесь.

Но в квартире пусто. Лишь громко тикают в прихожей часы. Я медленно ступаю по холодному полу, а потом с неким фанатизмом осматриваю каждый угол квартиры, особенно тщательно проверив спальню и ванную комнату. Но ничто не указывает на то, что Максим мог провести здесь вчерашнюю ночь с другой женщиной. О том что здесь кто-то был кроме него говорят лишь две немытые чашки в кухне. Зато в гостиной на комоде стоят несколько погремушек Тимура, которые я не забрала, а в шкафу аккуратно сложен мой шарфик, маечка и несколько резинок для волос.

Я прикрываю рот рукой. Какая-же я глупая. Глупая, недоверчивая и вспыльчивая. Лишила нас нормальной возможности попрощаться, сомневалась в человеке, который ни разу не дал повода для этого, но разве можно так быстро начать полностью доверять мужчинам после того, что произошло со мной? Моя осторожность сыграла со мной злую шутку. Но ничего, у нас еще будет много времени, больше я не собираюсь теряться в догадках и сомнения. Я хочу быть с Максимом. Рядом. Жить в одном доме, засыпать и просыпаться в одной постели, смотреть как он ест мою стряпню, гордиться, что у меня такой прекрасный мужчина.

У меня вдруг возникает потребность написать ему. Сказать как сильно я его полюбила, хотя это кажется невероятным за такой короткий срок. Мы то и не особо знаем друг друга. Нам некогда было говорить о прошлом, о наших предпочтениях и увлечениях, но мы все догоним, главное сейчас услышать его голос, знать что все в порядке, придумать что-то, что объяснило бы почему я сегодня утром пропала и не ответила на звонки.

Я понимаю что забыла телефон в съемной квартире, поэтому спускаюсь на шестой этаж, а потом стону от разочарования, когда понимаю что в спешке выскочила без ключей, а дверь захлопнулся на замок.

Пока звоню хозяину и объясняю ситуацию, пока он добирается ко мне с запасными ключами, проходит целая вечность и еще семь пропущенных от Макса и несколько сообщений. Я в панике хватаю телефон одной рукой, второй развожу детскую смесь проголодавшемуся сыну — за сегодня уже второй раз кормлю его не по графику из-за своей рассеянности — жму на звонок, но в ответ лишь автоответчик. Разочарование затапливает меня, а еще я виню себя в этом всем. Дрожащими пальцами набираю короткое сообщение. Вру, оправдываясь, но по-другому не могу.