Маллед ничего не ответил. Он думал об Анве, о её мягких волосах и темных глазах. Перенесет ли он разлуку с ней, отправляясь на войну? Мысль об этом причиняла ему чуть ли не физическую боль. Будь он обычным кузнецом, ему и в голову бы не пришло оставить жену, но Малледу всю жизнь внушали, что он — нечто большее, чем заурядный ремесленник.

— Послушай, — произнес Хмар, не пытаясь более притворяться, будто не понимает причины такого настроения сына, — если б ты был нужен, то разве жрецы не вызвали бы тебя? В древних легендах всегда появляется жрец или посланец короля, чтобы возвестить Богоизбранному Заступнику о том, что он нужен. Разве не так?

— Как правило, но не всегда. Однако сейчас мы имеем дело не с древней легендой.

— Скажи, Маллед, — помрачнел Хмар, — неужели ты хочешь что-то спросить у этих людей?

Маллед неуверенно посмотрел на вербовщика и чуть погодя ответил:

— Нет. Если у них есть известие, они смогут меня найти, как это сделал жрец.

Он повернулся, и оба кузнеца степенно зашагали по аллее домой, в то время как Нейл носился по лужам, срубая головы воображаемым мечом растущим вдоль обочины цветам.

Около дюжины мужчин Грозероджа объявили, что желают встать под знамена Имперской Армии, — значительно больше, чем ожидал Маллед. Каждый день ближе к вечеру добровольцы собирались в трактире Бардетты, пили и бесчинствовали, ожидая возвращения лейтенанта Грудара.

Одним из них оказался Оннел. Маллед не очень удивился, так как Оннел последнее время скучал и подыскивал для себя новое поле деятельности. Отваги же ему не занимать. У него было несколько непродолжительных романов, но он так и не женился. Его родители умерли, а от остальных родственников он был достаточно далек. В Грозеродже его ничто не удерживало.

Если Оннел уйдет, подумал Маллед, я буду без него скучать. Они стали друзьями после инцидента в трактире много лет назад, когда Маллед пригрозил Оннелу и тот отступил. На следующий день они отправились искать друг друга, дабы извиниться, и их отношения стали настолько близкими, что Оннел громче и радостнее всех орал на свадьбе Малледа и Анвы. С тех пор он часто наведывался в дом молодого кузнеца.

Но в последние годы он стал беспокойным, фермерство ему наскучило, а служба в армии могла внести в жизнь некое разнообразие, позволяла увидеть мир. Возражать против этого у Малледа не было никаких оснований.

Остальные друзья — ироничный Бузиан и крошка Тимуан — также объявили о своем намерении записаться в армию, но эти двое заботили Малледа гораздо меньше, нежели Оннел.

Совсем иное дело — дядя Спаррак. Во-первых, он был членом семьи и, во-вторых, далеко не молод. Но это не мешало ему серьезно помышлять о вступлении в войско. Хмар изо всех сил старался отговорить брата от этого безумного шага, убеждая его, что на старости лет негоже заниматься подобными глупостями.

А Маллед полушутливо-полусерьезно принялся убеждать старого брюзгу Неддуела стать добровольцем. Это немного отвлекало от мучившей его мысли, что Оннел идет воевать, а он, Маллед, остается дома.

В первый день триады Рабиба и на следующий после визита Грудара добровольцы, собравшись у Бардетты, смеялись и шутили. Некоторые притащили свои пожитки в старых мешках или свертках, у других же ничего с собой не было, кроме одежды на теле.

— Пусть теперь Императрица заботится о моей одежке, — заявил некто под аплодисменты и хохот остальных.

Маллед, пребывавший в кислом расположении духа, заметил:

— Лейтенант велел захватить дневной рацион.

— Я начну беспокоиться об этом, лишь когда он снова появится, — ответил доброволец. — Не хочу разбавлять пиво до тех пор, пока не будем на марше.

Маллед слегка улыбнулся, но промолчал.

На третий день после визита Грудара и во второй день триады Рабиба настроение в трактире заметно изменилось. Теперь, когда в любую минуту мог появиться лейтенант, до сознания людей начала доходить печальная реальность. Рекруты, которые пополнят отряд, должны покинуть свои дома и семьи на многие триады. Может быть, даже на сезон или более. Конечно, их ожидает великое приключение. Они пройдут весь путь до Зейдабара, увидят его знаменитые стены, Великий Храм, Императорский Дворец и все остальное. Когда они доберутся до Говии, война, скорее всего, уже закончится… Но тем не менее они будут далеко от дома, далеко от всех и от всего, что знали и любили. Шутки и смех постепенно шли на убыль.

Маллед сидел за столом в глубине зала, в стороне от остальных — ведь он, в конце концов, никуда не собирался. Он сидел, потягивая эль и размышляя о своих делах.

Но делами он как раз и не занимался, так как все время торчал в трактире, вместо того чтобы стоять у горна. Он мысленно беседовал сам с собой и наблюдал за добровольцами.

— Оннел, — сказал Тимуан, глядя в пустую кружку (он только что отказался от очередной порции эля), — мы ведь будем держаться вместе? Я хочу сказать, если многих из нас отправят в разные места, мы попытаемся остаться вместе?

— Мы поступим так, как нам прикажут, парень, — пожал плечами Оннел. — Такова уж солдатская служба.

Он произнес это очень мягко, так как Тимуан был почти мальчик и Оннелу не хотелось его пугать.

— Я слышал, они стараются держать людей из одного поселения вместе. — Маллед хотел поднять настроение у парнишки.

Оннел бросил взгляд на кузнеца.

— О, мертвое тело в углу, кажется, заговорило. Возможно, в нем ещё теплится какая-то жизнь.

Маллед ничего не ответил, лишь одарил Тимуана ободряющей улыбкой.

— Эй, Маллед, — сказал Бузиан, младший и безземельный сын фермера. Последнее время он батрачил, разругавшись вконец со старшим братом, — почему ты не вызвался служить? А может быть, ты здесь потому, что тоже идешь добровольцем, но не хочешь, чтобы об этом пронюхала Анва?

Он обернулся лицом к кузнецу, держа кружку немного на отлете, чтобы не залить элем зеленый бархатный жилет — самую большую свою ценность.

— Ха! — Маллед поставил кружку на стол. — Неужели ты думаешь, я променяю свое место в постели рядом с Анвой на место рядом с вами в палатке, установленной в грязи? Если, конечно, у вас вообще будет палатка. Неужели я выгляжу таким большим дурнем?

— Большим ты определенно выглядишь! — бойко сострила Зениша из кухонных дверей.

Мужчины засмеялись над её репликой, и Зениша скрылась в кухне. Тогда Бузиан добавил:

— Не знаю, как насчет постели, но я бы не осудил тебя, если б ты вдруг решил сбежать от её язычка. У меня даже уши заложило, когда она поносила меня за то, что я позволил Нейлу помочь мне вспахать верхнее поле Неддуела.

— А, так вот почему Нейл вернулся таким грязным, — улыбнулся Маллед. Улыбка была несколько натянутой.

Бузиан не мог вообразить, как близок был Маллед к тому, чтобы записаться добровольцем. Не знал он и того, что его последние слова о Нейле убедили кузнеца отказаться от этой мысли. Все рекруты были бездетны, только у двоих имелись жены, и всем было известно, что оба не в восторге от своих брачных уз.

У Малледа была Анва, и он не представлял себе более совершенной женщины. Маллед знал, что соседи упрекали её за слишком острый язычок, но он сам ни разу не становился объектом её злословия. Она стала смыслом его жизни и, в свою очередь, окружала его теплом и заботой.

У Малледа были Нейл, Пория и крошка Аршуи, и он любил их всех. Нейл обладал удивительной способностью изыскивать тысячи возможностей, чтобы извозиться в грязи. Помощь Бузиану в пахоте была сущей мелочью. Пория всегда была готова помочь матери в хозяйственных делах и постоянно рвалась нянчить Аршуи, самого симпатичного малыша из всех, кого Малледу доводилось видеть. Еще совсем крошка, он мог говорить целыми фразами. Даже мысль о том, чтобы оставить их и уйти в солдаты, была чистым безумием.

И вообще, с какой стати он сидит в трактире среди этих дурней, вместо того чтобы наслаждаться домашним уютом?