— Что, к примеру? — спросил Дарсмит.

— Баранмель не смог этого сказать, и я тоже не знаю, — пожал плечами Маллед.

Дарсмит оглянулся на Вадевию, который шел за ними по пятам и с напряженным интересом вслушивался в слова Богоизбранного Заступника.

— И ты все ещё не желаешь иметь ничего общего с этим жрецом? — спросил Дарсмит.

— Против жреца я ничего не имею, — ответил Маллед. — Я лишь не хочу иметь дело с теми, кто считает, что внимание богов обязательно должно доставлять людям радость.

— О… — произнес Дарсмит. Увидев, как лицо Вадевии заливает краска стыда, он отвернулся и решительно заявил:

— Вот теперь я все понял!

Вадевия с поразительным упорством следовал за молодыми кузнецами. Он не отставал лишь потому, что рядом с Малледом семенил Дарсмит. Будь Маллед один, он давно оставил бы жреца далеко позади. Но у Дарсмита ноги были обычной длины, а выносливость — как у любого другого смертного, и в результате жрец не отставал. Все трое шагали по лабиринту улиц Внешнего Города в направлении Гогрорского тракта.

Вадевия ничего не говорил, не пытался вмешаться в беседу, только молча следовал за ними.

Когда настало время ужина и приятели вошли в общий зал постоялого двора какой-то деревни, Дарсмит спросил:

— Ты не думаешь ночью сбежать, чтобы отвязаться от жреца?

Маллед обернулся и взглянул на старика, на его белый балахон, успевший почернеть от дорожной пыли.

— Нет, — ответил кузнец, который на протяжении нескольких миль корил себя за грубое обхождение с Вадевией. — Не желаете ли разделить с нами ужин? — обратился он к жрецу.

— С удовольствием, если мое общество будет вам не слишком противно.

Вместо ответа Маллед придержал дверь, пропуская старика вперед.

Ужин оказался не слишком веселым. Дарсмит и Вадевия изнемогали от усталости и почти не обращали внимания друг на друга, а Маллед, целиком погруженный в собственные мысли, ограничивался междометиями и нечленораздельным мычанием. Поданная им снедь тоже не вдохновляла — хлеб оказался черствым, лишенным всякого вкуса, тушеная баранина — жесткой и слишком жирной, чечевица и морковь — переваренными.

Пиво, однако, было отменное — темное, густое и крепкое. Маллед прикончил кварту и принялся за третью пинту. Поднеся кружку к губам, он вдруг замер, а потом обронил вопрос:

— Почему вы пошли за мной?

Дарсмит и Вадевия удивленно воззрились на него, не зная, кому отвечать первым.

— Я имею в виду вас, — уточнил Маллед, кивая на жреца. — Почему вы продолжали путь, после того как я бросил вас там, у ворот?

— Таков мой долг, — слегка замявшись, ответил он.

— Но почему?

— Во-первых, потому, что я причинил тебе зло, Маллед, и теперь в долгу перед тобой. Сидя в Великом Храме, я не смог бы вернуть тебе этот долг.

— Вы всего лишь пошутили, — отмахнулся кузнец. — Шутка не заслуживает столь длинного пути.

— Я имею в виду не только издевательство у ворот, — пояснил Вадевия. — Я говорю обо всем, что сотворил. Я явился к тебе в кузницу, уговорил оставить дом и семью, призвал тебя подчиниться воле богов, не имея даже понятия, в чем эта воля состоит.

— Вы всего лишь делали свою работу, — хрипло пробурчал Маллед, прежде чем приложиться к очередной кружке.

— Нет, — покачал головой Вадевия. — Это не совсем так. Несколько лет назад Верховный Жрец обратился ко всем жрецам с просьбой сообщить о местонахождении Богоизбранного Заступника, если таковое им известно. Я не ответил ему сам и попросил всех, кто знал о тебе, промолчать. Эту просьбу я мотивировал тем, что ты сам потребовал этого. Но позже я убедил тебя отправиться в Зейдабар, желая лично представить Верховному Жрецу Богоизбранного Заступника. Я действовал так, словно ты, избранник богов, принадлежишь мне и я не желаю ни с кем тобою делиться.

— Понимаю. — Маллед поднял кружку, чтобы сделать последний глоток. — Значит, вы отправились следом, дабы не спускать глаз со своей собственности?

— Да, — снова покраснев, ответил Вадевия.

Рука с кружкой замерла на полпути, и Маллед изумленно уставился на жреца.

— А я-то думал, что шучу, — молвил он. — Неужели это правда?

— Да, — опустил глаза Вадевия. — Мне стыдно признаваться, но это одна из причин, вынудившая меня последовать за тобой. Со старыми привычками, даже если знаешь, что они дурные, расставаться очень трудно.

— Следовательно, я превратился в вашу привычку? — ухмыльнулся Маллед.

— И притом в дурную, — озорно улыбнулся Дарсмит.

— А вот и нет, — поспешил заверить молодых людей Вадевия, почувствовав, что на Малледа начал действовать алкоголь. Кузнецу обычно удавалось держать свой нелегкий нрав в узде. Но выпитое пиво могло позволить ему вырваться на волю. — Дурная привычка состоит в том, что я тебя постоянно донимаю. Отказаться от неё я пока не в силах.

— Вот как… — Маллед допил пиво, вытер тыльной стороной ладони рот и пристально посмотрел в глаза Вадевии.

— Еще есть причины?

— Есть, в некотором роде, — ответил жрец и тут же спросил:

— Ты никогда не задумывался, почему я так пекусь о тебе?

— Наверное, хотите, чтобы Заступник отдал свой долг Империи.

— И не только это. Причина гораздо глубже. Я сам мечтал стать Заступником. Почему я, по твоему мнению, стал жрецом? Да потому, Маллед, что боги обладают могуществом, и я хотел почувствовать вкус могущества и власти. Но среди смертных лишь Богоизбранный Заступник обладает частицей божественного могущества.

— Ха! Божественное могущество! — фыркнул Маллед. — Да вы тоже можете им обладать.

— Нет, не могу, — печально промолвил Вадевия. — Я делал все что мог. Я пытался увлечь тебя, контролировать тебя, руководить тобой. Я мечтал заслужить право сказать о себе: “Ты тот человек, который спас Империю, приведя Заступника в Зейдабар”.

— Но, возможно, так и случилось?

— Нет, — покачал головой Вадевия, — ты сделал выбор самостоятельно. Или, может быть, тобою руководили боги. Баранмель говорил с тобой, а не со мной.

Маллед прищурился, пытаясь осмыслить услышанное.

— Я завидовал тебе, — продолжал жрец. — Я решил, будто ты стремишься оставаться инкогнито лишь потому, что упиваешься милостью богов и уверен в своей исключительности, считаешь себя выше прочих смертных и не желаешь, чтобы тебя, столь могущественного, беспокоили по пустякам, пока Империи не грозит смертельная опасность. А сегодня утром, когда ты заметил, сколь бесполезным был для тебя дар богов, я вдруг осознал, что ты говоришь правду, обнажаешь свое сердце, и ощутил ужасный стыд. Я не мог позволить тебе уйти. Я просто обязан сделать все, чтобы искупить свои грехи и воздать тебе должное.

— Хм-мм… — Маллед не сводил со жреца глаз.

Над столом повисла тишина. Чтобы как-то снять напряжение, Маллед перевел взгляд на пустую кружку, словно подумывал, не заказать ли ещё одну. Он уже не испытывал жажды и чувствовал, что очередная пинта может оказаться лишней.

Во всяком случае, пока он не освободит для неё место. Напряжение уместилось в его душе не полностью — часть его поселилась в мочевом пузыре.

— Извините. — Он отъехал вместе со стулом от стола и поднялся.

Дарсмит с Вадевией дружно наблюдали, как Маллед удаляется в глубину зала по направлению к туалету. Когда он исчез из виду, Дарсмит сказал:

— Надо полагать, теперь, облегчив душу, вы вернетесь в Зейдабар. А может быть, прямо в Бьекдау?

— Раз я ушел так далеко, то могу и продолжать путь, — ответил жрец.

— Неужели? Прямо до поля боя?

Вадевия кивнул.

— Но разве это не опасно?

— Возможно, что и опасно, — не стал спорить служитель богов. — Но, как я уже говорил, у меня выработалась привычка, и, зайдя столь далеко, я получил возможность увидеть Заступника в деле. Вы, наверное, знаете, я пропустил его появление на пожаре.

— Там он был просто великолепен. Великолепен по-настоящему!