— Останови машину, — внезапно сказала она.

— Эва…

— Останови, Даниэлл. Я дойду пешком. Хочу прогуляться, — она поправила шарфик и застегнула верхние пуговицы пальто.

— Мне кажется, тебе не нужно быть одной. Давай я отвезу тебя. И на улице сегодня холодно, и самочувствие у тебя не для прогулок, — он попытался её остановить и внять разуму.

— Мне как раз сейчас и нужно побыть одной. И, да! Мне очень плохо, поэтому я и хочу прогуляться и подышать свежим воздухом, — непреклонно сказала она.

— Хорошо, только позвони мне, как доберёшься до дому. Я буду переживать, — Дэнни проехал чуть дальше, выискивая место для парковки.

— Да, конечно, я позвоню, — пообещала она и вышла из машины.

Действительно, холодно…

Даже слишком…

Она сазу замёрзла. Начало поколачивать, и пальчики заледенели. Холодный ветер порывами бил в лицо. А может колотило её не от холода. Стоило признаться, что не от холода.

Она не удивилась увидев его. Столько эмоций испытала сразу, но среди них не было удивления. Чувства были такие разные. Как разноцветные нити в одном клубке, но среди них не было удивления. Паника? Да. Безотчётный страх. Почти забытая боль. Где-то глубоко в душе она всегда знала, что он появится. Где-то совсем глубоко ждала его. Ждала, что появится он именно так: без звонка и разговоров, без лишних слов. Просто придёт и всё. Придёт и найдёт её, где бы она ни была. Хотелось ли ей этого? Да, хотелось. Очень. Но на уровне мечты о счастье. А случившаяся реальная встреча была такой болезненной. Все произошло так быстро. Всего несколько минут, а будто полжизни и мир снова перевернулся. А он снова ушёл. Снова оставил её. Вернул в прежнее состояние и оставил.

Хотелось разрыдаться, чтобы успокоится, но слёз совсем не было. Физическое состояние только усугубляло моральное самочувствие. Её затошнило так, что коленки начали дрожать и подгибаться. А в теле появилась слабость. Она медленно брела по тротуару, время от времени поправляя волосы. Ветер нещадно трепал её локоны, окончательно испортив причёску. Она собрала их, перекинула на одну сторону и заплела косу. Приостановившись Эва отошла в сторону и принялась рыться в сумке. Конечно ни заколки ни резинки для волос она не обнаружила. Ладно, хотя бы некоторое время волосы не будут ей мешать.

Подходя ближе к дому она ускорила шаг. Хотелось побыстрее оказаться в тёплой квартире. А ещё лучше лечь и поспать. Хотя вряд ли собственные мысли дадут спокойно заснуть. Они и сейчас роились в голове бессвязно и хаотично.

Она вздрогнула, но не успела издать ни звука.

— Только пикни, — угрожающе поговорил он и сжал её локоть. Слова замерли на языке, но она попыталась дёрнуть рукой.

— Я сказал только пикни. И не дёргайся, — они быстро зашли в здание, так же быстро пересекли холл, и он не выпускал её локоть, пока они не оказались в лифте. Эва молчала, слегка опешив, двигаясь скорее по инерции, чем целенаправленно.

— Ключи давай, — он нажал кнопку лифта.

Она не пошевелилась, только смотрела, как он вдавил кнопку с цифрой её этажа.

— Ключи!

Как под гипнозом, она отдала ключи от квартиры. Что-то в его тоне останавливало её противоречить и возмущаться. Он стоял совсем близко. В шаге. Почти касался её. Смотрел сверху вниз. Она почувствовала себя маленькой и ничтожной, хотя была на каблуках. Отступила и вжалась в поручень у стенки. Он склонился к ней.

— И… дорогая… если я когда-нибудь спрошу тебя, кто это… Пожалуйста… не говори мне… даже, если спрошу, — проговорил у самого уха. Потом отступил. Дверцы лифта плавно разъехались, и он вышел, не забыв вцепиться ей в руку. Потащил за собой. Открыл дверь и почти насильно впихнул её в квартиру. Она не стала задерживаться у двери. Наконец вырвала руку и быстро прошла в гостиную. Слышала как он с грохотом захлопнул дверь. Слышала, как он идёт за ней.

— Собирайся! — совсем не ласково попросил он. Лучше сказать, приказал.

Она всё никак не могла собраться с мыслями, что бы что-то ответить ему.

— Я никуда с тобой не поеду!

— А я не спрашиваю поедешь ты или нет. Я говорю собирайся!

— Да что ты о себе думаешь? Думаешь, имеешь право вот так являться и командовать? Распоряжаться тут?

— Да! Именно так я и думаю!

— Ошибаешься! И никуда я с тобой не поеду!

— Поедешь! Собирайся и не зли меня! Не зли меня, Эва!

— И после всего… Да плевать мне на твою злость, знаешь ли!

— И мне Эва. И мне сейчас плевать даже на то, что тебе нельзя волноваться. Сейчас я тебе могу сказать всё что хочешь! И всё что не хочешь тоже!

Она испуганно отступила и инстинктивно прижала руки к животу. Он проследил за её жестом, потом посмотрел ей в глаза.

— Так, что лучше собирайся! Я с удовольствием помогу!

— Всю жизнь мечтала! — съязвила она, хотя готова была заплакать. — Я тоже всю жизнь мечтал о детях! Видишь, Эва… Мечты сбываются! Иногда, когда ты совсем этого не ждёшь!

Почему это звучало как оскорбление?

Почему, когда вся её сущность желает услышать именно эти слова, они звучат как язвительное оскорбление.

Или нет?

Она запуталась и перестала понимать его. В таком состоянии она вообще перестала понимать его.

Они замолчали на мгновение. Сверля друг друга взглядами. Эва, как заговорённая, не могла оторваться от него, а он пытался что-то прочесть в её блестящем, от накативших слёз, взгляде.

Зазвонил её телефон. Она бросила мимолётный взгляд на свою сумку, откуда раздавалась мелодия, но не двинулась с места.

— Ну? Ответь же! — он шагнул ближе и засунул руки в карманы пальто, ожидая её действий.

Она не двинулась. Тогда он подошёл к дивану, на котором и валялась её сумочка. Достал телефон и посмотрел на дисплей.

— Ответь ему. Попрощайся навсегда, и скажи, что уезжаешь, — осторожно он положил телефон на журнальный столик, будто боялся, что не выдержит и разобьёт его об стенку. Хотя и это вряд ли. Это был тот самый телефон, что он ей подарил. Ян развернулся и вышел из комнаты.

Эва так и не взяла трубку и звонок прекратился. Обессиленно она села на диван. Некоторое время бездумно смотрела перед собой. Уставилась в пол, рассматривая ковёр. Потом вскочила. Принялась расстёгивать пальто негнущимися пальцами. Руки не слушались. Пальцы дрожали. Хотелось поотрывать все пуговицы к чёртовой матери, но сомнительно, что на это у неё хватило бы сил.

Она со злостью швырнула пальто на диван, когда ей, наконец, удалось справиться со злосчастными пуговицами и кинулась за ним. Слышала, как громко хлопали двери комнат и с треском раскрывались и захлопывались дверцы шкафов. Она заскочила в комнату и застыла на месте, смущённая выражением его лица. На нём была написана боль. Без сомнений, это была она. Такая боль, что он закусил кулак.

— Если ты из-за ребёнка… — растерянно сказала она, глядя на него. Он отнял руку от лица. С трудом перевёл дыхание. Не ответил, только переложил чемодан из левой руки в правую и бросил его на кровать. Помимо чемодана, на кровати лежали её вещи. Бесцеремонно сваленные в кучу вместе с вешалками. Он просто содрал их с перекладины без разбора.

— Конечно, Эва… — сдавленно проговорил он. — Конечно из-за ребёнка! Я ведь не могу просто полюбить тебя! Для счастья же нужен веский повод, правда?

Она заметила, как он притронулся к левому плечу, но быстро одёрнул руку.

— Ты… О чём… Ты явился… Ни здравствуйте вам, ни привет и до свидания! Разорался! Да, какое ты вообще имеешь право! — воскликнула она, чувствуя свою полнейшую беспомощность, переводя взгляд с него на груду вещей.

— Тебе напомнить о моих правах? — жёстко спросил он.

— Да я и слушать тебя не хочу, — слабо сказала она. Еле выдавила, потому что в этот момент её снова замутило. Она прикрыла рот ладошкой. В это время он расщёлкнул замки на чемодане.

— Придётся. Тебе придётся меня выслушать, — откинул крышку.

— Да не нужно мне это! Не нужно, Ян! И ты мне не нужен! Уходи и оставь меня в покое… — последние слова она проговорила в прижатую ко рту ладонь на пути в ванную.