— Припоминаю что-то подобное.

— Согласен стать голубком?

— Что это значит?

— Ты и другие предатели получите шанс искупить вину.

— Что в этом неэтичного?

— Я не могу поверить отступникам на слово. Единственный вариант отпустить тебя и других — это создать внушение, включающее блокировку воли.

— Превратить нас в големов? — догадался Ларс.

— Типа того, — честно ответил Найрад. — Находясь под гипнозом, ты останешься собой, но не сможешь сделать ничего, выходящего за рамки поручения.

— Тогда шансов вернуться нет.

— Есть, но небольшой.

— Что будет в случае успеха?

— Если все получится — с тебя снимут обвинения и ты снова станешь полноправным членом общины.

— Согласен, — выдавил из себя Ларс, промакивая лоб воротом футболки.

Найраду стало неуютно. Одно дело отправлять на смерть гипотетических предателей, а другое — реального человека, с которым ведешь беседу. К тому же, не самого отпетого негодяя.

Ему подумалось, что поставить Ларса к стенке и шлепнуть было бы честнее, чем превращать в марионетку, запрограммированную на самоуничтожение.

Капля личной симпатии путала карты, мешая сосредоточиться на интересах стаи. Найраду захотелось простить раскаявшегося сородича и взять его в свою команду, но он не мог себе этого позволить. Если вожак будет выносить приговоры, руководствуясь эмоциями и личными симпатиями, что тогда говорить о наместниках?

Инго был прав, стоило поручить дело кому-нибудь из командиров, а самому попивать чай и любоваться закатом, но идти на попятную было поздно. Найрад уже подарил Ларсу надежду, поэтому должен довести дело до конца.

— Тебя не пришлось уговаривать, — обронил вожак рассчитывая, что тот передумает.

Хотя, что оставалось бедолаге? В такой ситуации он и сам согласился бы на все, что угодно.

— Думаете, что перед вами бессовестный выродок? Я знаю, что поступил плохо и мать-волчица не пропустит меня на пир предков. Отдав жизнь за волков, я заслужу прощение, а если получится вернуться, то и сородичи меня простят.

От этого признания Найраду стало паршиво. Он не мог прикрыться подозрением, что, бросая пафосные фразы, парень пудрил ему мозги. Вожак знал, что тот говорил правду.

— Несмотря на дурной проступок, ты небезнадежен. Однако тебе придется заслужить прощение. В волчьем кодексе чести написано, что предательство можно смыть только кровью. Я предположил, что это может быть также кровь врага. Анти доверяют рекрутам из оборотней, поэтому тебе не составит труда подобраться к ним вплотную и уничтожить много солдат. А если таких смельчаков найдется достаточно, это послужит существенным рывком к победе.

— Предлагаете выступить в качестве камикадзе?

— Я не против, если у тебя получится выжить.

— Все зависит от внушения, — задумчиво произнес Ларс, зажмурившись при попытке заглянуть в глаза вожаку.

— Ты неглуп, — улыбнулся Найрад, поняв, что его раскусили.

— В этом и есть суть приговора? Я отправлюсь на задание с бомбой замедленного действия, тикающей в собственной голове. В решающий момент, в зависимости от заложенной программы, я либо погибну, либо смогу спастись?

— Над подачей еще стоит поработать, но в общих чертах ты уловил идею, — подтвердил Найрад.

— Теперь я понимаю, в чем неэтичность предложения.

— В теории это выглядело лучше, чем на практике, — признался Найрад, — но, согласись, что-то в этом есть? Предателей в любом случае ждет смертный приговор. Так почему не извлечь из этого выгоду? Такие, как ты, смогут искупить грех и отправиться на пир предков, а также помочь братьям выиграть войну? А если повезет, даже реабилитироваться в обществе.

— Ваш план сработает. По крайней мере, я готов ухватиться за любую соломинку. Думаю, найдется немало таких, кто согласится.

— После этого разговора я подумал, что это не такая хорошая идея. Некоторые пойдут на верную смерть, лелея надежду на спасение.

— Если я правильно понял, вы планируете вынести приговор во время внушения, отложив его исполнение на будущее? Приказ сработает после того, как перебежчик выполнит миссию. Тогда бедолага либо шагнет под пули, либо получит назад здравый рассудок?

— Именно.

— Это подходящее наказание, — задумчиво сказал Ларс.

— Все же слишком жестокое, — сказал Найрад.

Они замолчали, каждый думая о своем.

— Могу я просить об исполнении последней воли?

— Говори.

— Если я не вернусь, точнее, вы ведь знаете приговор… Позвольте написать письмо, и отправьте в случае, если мне не суждено вернуться.

— А если суждено?

— Тогда я сам доставлю его, — натянуто улыбнулся Ларс.

— Я распоряжусь, чтобы тебе выдали бумагу и ручку, и позабочусь об этом письме.

— Спасибо, для меня честь познакомиться с вами.

— Не лукавь, Ларс. Ты ведь из тех, кто не впитал почтение к вожаку с молоком матери. За время, что занимаю пост, я научился различать.

— Значит, мое возвращение вам ни к чему, — насупился Ларс.

— Умеешь хранить секреты? — загадочным тоном спросил Найрад.

— Друзья говорили, что да, — встрепенулся Ларс.

— Если Анти тебя не прихлопнут, ты вернешься. Тебе можно доверять, так что обойдемся минимальным внушением. После того, как выполнишь задание, на твоем сиянии проявится императорский знак. Свои тебя точно не тронут.

— Почему вы решили, что мне можно доверять? — удивился Ларс.

— Считай это бонусом первопроходца. Я нахожусь на пике силы, и все прекрасно вижу. Акция действует только сегодня. Остальные перебежчики будут иметь дело с моими командорами. В отличие от меня, они товарищи суровые и несентиментальные. Надеюсь, этот разговор останется между нами.

— Как прикажете, Ваше Высочество, — улыбнулся Ларс, не веря своей удаче.

С высоты особняка вся долина просматривалась как на ладони. Какое-то время Найрад смотрел на розоватую дымку заката, пылающую ярким пятном над безжизненной пустошью. Совсем недавно долину пересекали кедровые рощи и заросли кустарников. После смены власти начальник охраны приказал вырубить деревья, чтобы лучше просматривался периметр. В первые дни правления Найраду было не до ландшафтного дизайна, поэтому он не возражал. Уже позже Найрад облюбовал беседку на крыше и начал сожалеть, что позволил избавиться от растительности.

Долина и раньше выглядела мрачной, а теперь походила на окрестности царства мертвых, которое пересекала единственная дорога, ведущая в общину. Но сделанного уже не воротишь. Найрад решил весной распорядиться о посадке саженцев. Возможно за время, пока деревья подрастут, военный конфликт утрясется в пользу одной из сторон. От мыслей о будущем его отвлекло цоканье когтей по паркету. Кто-то требовательно поскребся в дверь.

Даже не пользуясь чутьем Найрад догадался, что пожаловал один из четвероногих друзей, которых люди вывели для охоты на оборотней. Анти в лаборатории просчитались, сделав стражей слишком разумными. В один прекрасный день псы задались вопросом, нужно ли им рисковать жизнью ради хозяев, которые обращаются с ними как с оружием. Так появились мятежники, ставшие союзниками оборотней в войне с Анти.

— Войдите, — разрешил Найрад.

На крыше появился черно-подпалый овчар.

— Ваше Высочество! — заскулил матерый кобель, подползая ближе. — Позволите ли вы низкородному псу взглянуть на Ваш луноподобный лик?

Найрад схватил из вазы желтое яблоко и швырнул в стража. Ленни поймал фрукт, размял его в мощных челюстях и выплюнул на пол.

— Все не уймешься? — усмехнулся вожак.

— Уже и пошутить нельзя? — оскалился пес.

— Я не дразнил тебя, когда узнал, что ты глава мятежников.

— Кто виноват, что Его Высочество упустило возможность, — все также шутливо поклонился овчар.

Когда-то страж, задумавший отомстить Анти за жесткое обращение, встретил в лесу коллегу, подружившегося с оборотнем. Это навело Ленни на мысли о союзе с волками, который он впоследствии успешно заключил.