Авентюра XXVII
О том, как они приехали в Бехларен
Маркграф к жене и дочке в покои поспешил
И радостную новость обеим сообщил:
Со старыми друзьями он ждёт сегодня встречи —
Три брата их владычицы Кримхильды недалече.
Сказал маркграф супруге: «Любезная жена,
По-дружески ты встретить трёх королей должна,
Когда они в Бехларен заедут по пути.
Особенным вниманием и Хагена почти.
Ещё о двух бургундах не след нам забывать.
Один зовётся Данкварт, другого Фолькер звать.
Облобызайте с дочкой в уста всех шестерых
И обхожденьем ласковым стяжайте дружба их».
Пообещав маркграфу исполнить всё точь-в-точь,
Своих девиц и женщин созвали мать и дочь
И пышную одежду достали из ларцов.
Немало задал им хлопот приезд лихих бойцов!
Не портили румяна лицо прекрасных дам,
Зато на косы каждой — клянусь, не лгу я вам! —
Надет весьма искусно был золотой венок,
Чтоб буйный ветер волосы им растрепать не мог.
Однако нам негоже мешать им в их трудах.
Я расскажу вам лучше о том, как на конях
Друзья маркграфа мчались встречать трёх королей.
Радушно приняли они столь дорогих гостей.
Приблизились бургунды к воротам городским,
И так хозяин молвил, навстречу выйдя им:
«Приезд ваш, государи, — для нас большая честь.
И вас, и ваших витязей сердечно любят здесь».
Ему был отдан ими признательный поклон,
За то что так приветлив и дружелюбен он.
Особенно почётный ждал Фолькера приём,
А Хагена — тем более; маркграф был с ним знаком.[270]
Хозяин обошёлся и с Данквартом учтиво,
Но тот сказал: «Печётесь о нас вы хлопотливо,
А где дружина наша приют себе найдёт?»
Маркграф в ответ: «Вкушайте сон, не ведая забот.
Никто дружине вашей не причинит вреда.
Хотя добра немало вы привезли сюда,
У ваших вормсцев шпору — и ту не украдут,
Такой надёжной стражею их окружу я тут.
Бойцы, живей за дело — вот место для шатров.
Всё, что у вас похитят, я возместить готов.
Узду с коней снимите, пастись пустите их».
Теплей никто не принимал вовек гостей своих.
Так, на поле, в палатках расположилась рать.
Не довелось ни разу ей лучше отдыхать,
Чем искренне довольны остались короли.
Затем со всею свитою их в замок повезли.
В воротах, ожидая прибытия гостей,
Стояли маркграфиня и дочка рядом с ней.[271]
Запястья золотые поверх шелков надев,
Пришло туда, за ними вслед, немало дам и дев.
Каменьями украшен у каждой был наряд.
Все до одной пленяли красою редкой взгляд.
Подъехали бургунды и спрыгнули с седла.
Ах, как у них учтива речь. как стать горда была!
Толпа прекрасных женщин и тридцать шесть девиц
От века мир не видел таких прелестных лиц! —
С вассалами маркграфа направилась к гостям:
Героям лестно услыхать привет от знатных дам.
Дочь Рюдегера, помня, о чём просил маркграф,
И королей бургундских в уста поцеловав,
Лобзанием хотела и Хагена почтить,
Но долго страх пред ним была не в силах победить.[272]
Исполнила, однако, она отцов приказ,
Хотя в лице при этом менялась много раз.
Затем бесстрашный Данкварт лобзаньем был почтён,
А также Фолькер — затмевал отвагой многих он.
Взят за руку был ею млад Гизельхер потом.
Проследовал он в замок со спутницей вдвоём.
Державный Гунтер руку хозяйке старшей дал
И вместе с Готелиндою вступил в обширный зал.
С самим маркграфом в паре отважный Гернот шёл.
Уселись в зале дамы и витязи за стол.
Велел подать хозяин вина гостям своим.
Нигде не принимали их с радушием таким.
Вселяла дочь маркграфа в мужчин восторг большой.
К ней каждый витязь втайне тянулся всей душой.
Тут нечему дивиться: и красотой она,
И сердцем добродетельным была наделена.
Все видели, конечно, что их мечты напрасны.
Но и другие дамы там были столь прекрасны,
Что вскорости герои утешились опять.
К тому ж скрипач хозяину помог гостей занять.
Затем бойцам и дамам, как исстари велось,
Для отдыха расстаться на час-другой пришлось,
И приготовить к пиру хозяин зал велел.
Для чужеземцев он ни вин, ни яств не пожалел.
С приезжими воссела за стол жена его,
Но дочке запретила идти на торжество —
Остаться надлежало со сверстницами ей.
Весьма её отсутствие расстроило гостей.
Поэтому, насытясь и выпив всласть вина,
Бургунды попросили, чтоб вышла к ним она,
И завязался в зале весёлый разговор.
Отважный Фолькер был в речах особенно остёр.
Воскликнул шпильман громко: «Прославленный маркграф,
Господь явил вам милость, столь щедро вас взыскав
Красавицей-женою, разумной и достойной,
С которой доживёте вы до старости спокойно.
Будь я король могучий, а не простой вассал,
Я б вашу дочь в супруги всенепременно взял
И с ней безмерно счастлив был до скончанья лет.
Девицы добродетельней, знатней и краше нет».
Но Рюдегер ответил: «Мечтать не смею я,
Что станет государю женою дочь моя —
Изгнанники мы с нею, в чужой земле живём.[273]
Пускай она красавица — а много ль проку в том?»
На это молвил Гернот учтиво, как всегда:
«Когда б искать невесту приспела мне нужда,
Вступить с подобной девой я был бы счастлив в брак».
Сказал, в поддержку королю, владетель Тронье так:
«Давно жениться хочет млад Гизельхер, ваш брат.
Как все его вассалы, я буду горд и рад,
Коль с юной маркграфиней он под венец пойдёт.
Служить столь знатной госпоже любой за честь почтёт».[274]
Маркграфу с Готелиндой польстила эта речь,
И тут же все решили, что Гизельхер наречь
Дочь Рюдегера должен невестою своей:
Отнюдь она рождением не ниже королей.
Что суждено судьбою, тому не миновать.[275]
Родители велели девицу в зал позвать.
В зятья взять Гизельхера был ими дан обет.
А он всегда их дочь любить поклялся им в ответ.
Пообещали Гунтер и Гернот удалой,
Что после брачной ночи в подарок молодой
Земли и замков много даст новая родня.
Сказал на это Рюдегер: «Нет замков у меня,
Зато по гроб я буду вам верен, короли,[276]
А чтобы брак на Рейне неравным не сочли,
В приданое за дочкой назначим мы с женою
Сто лошадей с серебряной и золотой казною».
Как исстари ведётся, невеста и жених
На середину вышли, и там обстали их
Вассалы молодые ликующим кольцом.
На Гизельхера с завистью взирали все кругом.
Бехларенку спросили, согласна ли она
Избрать его в супруги, но, от стыда красна,
Красавица не в силах была промолвить «да».
В любви признаться девушка стесняется всегда.
Однако, выждав время, ей приказал отец
Согласьем Гизельхеру ответить наконец,
И тот рукою белой её к груди прижал.
Увы, недолго девушке герой принадлежал!
«Как требует обычай, — сказал маркграф гостям, —
Вам, короли бургундов, я дочь свою отдам,
Когда вы в Вормс от гуннов поедете назад».
Столь мудрому решению был в зале каждый рад.
Но увидал хозяин, что отдохнуть пора.
Ушла к себе в светлицу невеста до утра,
И гости опочили; когда же день рассвел,
Маркграф опять приветливо их пригласил за стол.
Откушав, Гунтер свите сбираться в путь велел,
Но Рюдегер и слышать об этом не хотел:
«Должны ещё хоть малость вы здесь побыть, друзья.
Столь дорогих гостей у нас не часто вижу я».
На это молвил Данкварт: «Нет, медлить нам грешно.
Откуда вы возьмёте хлеб, яства и вино,
Чтоб снова чуть не сутки такую рать кормить?»
Маркграф в ответ: «Прошу меня отказом не срамить.
Бехларенцы пока что добром не оскудели.
У нас припасов хватит ещё на две недели
Для всех, кто вместе с вами отправился в дорогу.
Мне дал богатства всякого державный Этцель много».
Как вормсцы ни пытались уехать поскорей,
Не отпускал хозяин ещё три дня гостей.
Коней и платья столько пораздарил им он,
Что за радушье был везде молвой превознесён.
Когда ж пришла бургундам пора расстаться с ним,
Он стал ещё щедрее к гостям своим честным.
Ни в чём не отказал им хозяин хлебосольный.
Приёмом и подарками остались все довольны.
Но вот оруженосцы приезжих удальцов —
К воротам подогнали ретивых скакунов,
И, взяв щиты, герои направились к коням.
Настало время выступать в дорогу королям.
Бургундам, покидавшим поочерёдно зал,
Хозяин на прощанье подарки предлагал.
Был Рюдегер согласен последнее раздать им —
Ведь он рассчитывал назвать млад Гизельхера зятем.
Надёжную кольчугу он Гунтеру вручил,
И знатный гость отказом его не огорчил,
Хоть принимать подарки и не любил дотоль.[277]
Поклоном поблагодарил даятеля король.
До приказанью мужа маркграфовой женой
Был Герноту на память предложен меч стальной.
Не предал он в сраженье владельца своего —
В числе других сам Рюдегер пал от клинка того.[278]
Считала маркграфиня, что оказать она
Какой-то знак вниманья и Хагену должна —
То, что король приемлет, вассал обязан взять.
И всё-таки решился гость хозяйке отказать.
Владетель Тронье молвил: «Мне ничего не надо,
Но коль и впрямь подарком меня почтить вы рады,
Я захватить с собою не прочь бы к гуннам щит,
Который вон на той стене, как видите, висит».
Услышала хозяйка, что Хаген произнёс,
И помутнели очи у ней от горьких слёз:
Припомнился ей Нудунг[279] и то, как жизнь свою
До срока из-за Витеге утратил он в бою.
Она сказала: «Просьбу исполнить я согласна.
Зачем к себе так рано призвал господь всевластный
Того, кого в сраженье сей добрый щит не спас!
О нём, погибшем в цвете лет, я плачу и сейчас».
Подарка грозный Хаген достоин был вполне.
Встав с места, маркграфиня направилась к стене,
И белыми руками тяжёлый щит сняла,
И витязю бургундскому его преподнесла.
Камнями дорогими он сплошь усыпан был
И так сверкал на солнце, что взор огнём слепил.
Все десять сотен марок иль более того
В любое время дали бы владельцу за него.
Унёс с собою Хаген подарок дорогой.
Не обделён остался и Данкварт удалой:
Был юной маркграфиней наряд ему вручён.
В одежде этой щеголял потом у гуннов он.
Воители подарков не взяли бы, конечно,
Когда бы не держался хозяин так сердечно,
Что было невозможно ему не уступить.
И всё ж бургундам вскорости пришлось его убить.
Чтоб выразить хозяйке почтение своё,
Сыграл учтивый Фолькер на скрипке для неё[280]
И песню спел при этом, да так, что всех вокруг
Мысль о прощанье с ближними в тоску повергла вдруг.
Шкатулку маркграфиня тут принести велела
И на руку герою по-дружески надела
Двенадцать штук браслетов, чеканных, золотых.
«На празднество у Этцеля с собой возьмите их
И в честь мою подарок носите, не снимая.
Когда ж на Рейн обратно поедете с Дуная,
Доставьте всем нам радость, Бехларен посетив».
Желанье дамы исполнял скрипач, пока был жив.
Сказал гостям хозяин: «Я с вами еду сам,
А чтоб вреда в дороге не причинили нам,
С собою мы захватим внушительную стражу».
Взвалили тут на лошадей немалую поклажу.
Отправилось с маркграфом пять сотен удальцов.
Всем дал он и одежду, и добрых скакунов.
С весёлым сердцем мчались они вослед за ним,
Но возвратиться не пришлось ни одному к родным.
Дочь и супругу обнял маркграф в прощальный миг.
К устам невесты юной млад Гизельхер приник.
Бойцы к груди прижали пригожих жён своих.
Ах, долго женщины потом оплакивали их!
Раскрылись всюду окна, везде чернел народ.
В седло герои сели и двинулись в поход.
Лились ручьями слёзы у дам и дев из глаз —
Недоброе предчувствие гнело их в этот час.
Так горестно стенали красавицы тогда,
Как будто впрямь с мужьями прощались навсегда,
А те скакали к гуннам ликующей толпой,
Вниз по Дунаю двигаясь прибрежною тропой.
Маркграф достойный слово к бургундам обратил:
«Теперь на вашем месте я б гуннов известил
О том, что вы с дружиной спешите в их владенья.
Исполнит счастьем Этцеля такое сообщенье».
По Австрии помчался гонец во весь опор,
И вскоре всполошился весь людный гуннский двор,
Узнав, что гости с Рейна на празднество спешат.
Державный Этцель этому был несказанно рад.
Велев своим вассалам приготовляться к встрече,
Он молвил: «Нибелунги отсюда недалече.
С большим радушьем братьев прими, жена моя.
Своим приездом нам с тобой окажут честь шурья».
Вскочила королева и встала у окна.
Как друга ждёт подруга, ждала родных она
И взоры неотрывно вперяла в земляков,
А муж её не находил от восхищенья слов.
Воскликнула Кримхильда: «Вот радость для меня!
В доспехах пышных едет сюда моя родня.
Кто золота желает и жаждет быть в чести,
Пусть вспомнит, сколько мне обид посмели нанести».
вернуться
270
…маркграф был с ним знаком. — Очевидно, они знакомы со времён пребывания юного Хагена при дворе Этцеля.
вернуться
271
В воротах, ожидая прибытия гостей, // Стояли маркграфиня и дочка рядом с ней. — Особенная честь, оказываемая гостям; обычно дамы встречали прибывших в доме. Радостная сцена приема бургундов в Бехларене образует выразительный контраст с последующим описанием драматических событий при дворе Этцеля.
вернуться
272
Дочь Рюдегера… // Лобзанием хотела и Хагена почтить, // Но долго страх пред ним была не в силах победить. — Дочь Рюдегера охватывает как бы предчувствие несчастья — гибели её будущего жениха Гизельхера. Инициатор их брака — именно Хаген (строфа 1678).
вернуться
273
Изгнанники мы с нею, в чужой земле живём. — Рюдегер, подобно многим другим знатным лицам, жил в изгнании в гуннской державе, Бехларен был его леном, пожалованным ему Этцелем.
вернуться
274
Служить столь знатной госпоже любой за честь почтёт. — Благородство происхождения ставится выше обладания земельным владением. Можно предположить, что Хаген, устраивая помолвку Гизельхера с дочерью Рюдегера, стремится заручиться могучим союзником в предстоящей борьбе; зная о неминуемой участи бургундов, Хаген не мог всерьёз рассчитывать на длительный брак Гизельхера.
вернуться
275
Что суждено судьбою, тому не миновать. — Судьбою было предопределено совсем другое, и если Гизельхер с братьями, по-видимому, забыли о предсказании вещих сестёр, то Хаген, конечно, постоянно имел в виду близящуюся роковую схватку.
вернуться
276
…по гроб я буду вам верен, короли… — Это обещание вскоре поставит Рюдегера перед неразрешимой дилеммой: выполнить долг верности друзьям или служить их противнице Кримхильде. См. авентюру XXXVII.
вернуться
277
Хоть принимать подарки и не любил дотоль. — Король обычно раздает подарки, а не принимает их, и то, что Гунтер согласился сделать исключение для Рюдегера, означало оказание маркграфу большой чести.
вернуться
278
…меч стальной… //…сам Рюдегер пал от клинка того. — В происшедшей в доме Этцеля роковой схватке Гернот умертвит Рюдегера этим мечом (строфа 2217 след).
вернуться
279
Нудунг — родственник (по одним указаниям брат, по другим — сын) Готелинды, которого убил Витеге, — это убийство упоминается в песнях, вошедших в цикл о Дитрихе Бернском.
вернуться
280
Чтоб выразить хозяйке почтение своё, // Сыграл учтивый Фолькер на скрипке для неё… — Сцена, выдержанная в духе куртуазного миннезанга: рыцарь играет и поёт для знатной замужней дамы и получает от неё дар, который носит не снимая. См. строфу 2204 след. И песню спел при этом… — Можно предположить, что она была им самим сочинена.
