Я буду винить себя через несколько минут, что ненавижу самых родных мне людей. Какими бы они ни были, они дали мне жизнь, обеспечили всем, и я обязана быть благодарной, но сейчас ненависть застилает глаза! И я хочу иметь право хотя бы на это!

Люди выращивают курицу и ухаживают за ней, чтобы позже выпотрошить и сожрать. Чувствую себя ею. Скоро выпотрошат, а чуть позже от меня ничерта уже не останется. Тогда, когда я сдамся. Когда Илья наденет мне на палец это чёртово кольцо. Тогда надежды уже не будет. Забыться в детях? Не хочу, чтобы мои дети чувствовали то же, что и я. Не хочу, чтобы росли в прессинге и слово лишнее сказать боялись. Мужчина должен быть решительным и понимающим и не в кулаке его сила, а в слове и уважении.

Хочу снова прикоснуться к тебе, Марк.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— На тебе лица нет! Не верю, что ты такая невесёлая всегда! Уверена, у тебя просто период такой жизненный!

— Какой ещё период, Аринка? — усмехаюсь, открывая йогурт.

— Какой-какой! Чернополосый! Знаешь, как зебра: полоса белая, полоса черная! Белая у тебя была? — смотрит на меня во все свои глазищи, смешно вздёрнув нос.

— Была, — выдыхаю, вспоминая гостиницу около аэропорта.

— Оххх... Кошечки-мошечки, как щёчки-то покраснели, подруга! Была значит ух какая белая полоса, да?! — восторгается Арина.

— Ты даже не представляешь... — говорю мечтательно. Я все ещё там, с ним. Не хочу возвращаться.

— Расскажешь? — слышу, будто на фоне.

Глаза. Смотрю в его глаза и это водоворот. Мертвые пчёлы поднимают вихрь в моём животе. Они порхают и помнят, как хорошо распахнуть крылья. Я тоже помню и хочу снова.

«Мой выбор озвучен», — в который раз напоминаю себе.

Понимаю это умом, а от глаз его оторваться не могу. И он не может. Стоит около столика столовой и погружает меня в наш общий омут. Он делает шаг в мою сторону, и я так хочу, чтобы он шел ко мне.

— Ну Тая! Расскажи! — дёргает за руку подруга, и я поворачиваюсь.

Магия рушится, возвращая здравомыслие. Ну, почти. Снова смотрю на него, не могу не смотреть. Марк идёт сюда. На мои губы, помимо воли, ложится лёгкая улыбка, я превращаюсь в ожидание. Преподаватель обходит наш стол и садится к преподавательнице английского. Я прикрываю глаза, снова напоминая, что пожелала этого сама. Бросаю на них взгляд: симпатичная светловолосая девушка, на вид, лет двадцать семь. Это правильно. Она подходит ему.

— Не сочти меня навязчивой, Тая, но ты бы не смотрела на него так, — взгляд однокурсницы настолько серьезен, что мне становится не по себе.

— На кого? — прикладываю все усилия, чтобы смотреть на неё удивленно.

— Больше всего на свете я не люблю, когда из меня делают дуру. Если не хочешь отвечать - не отвечай. Просто будь поаккуратнее, Тая, наши Маркофаны тебе житья не дадут.

Подруга забирает поднос и шагает на выход, а меня накрывает отчаянье. Как же я запуталась. И выговориться некому. Хотя, почему некому? Я ведь могу доверять Аринке! Могу?

— Арина, прости, — догоняю её в холле, — Я просто... Даже не знаю, что сказать... — смущенно отвожу глаза. Мне очень неудобно перед ней. Очень.

— А не надо ничего, — она ждет, пока я натяну куртку, и мы вместе выходим из здания университета. — Как захочешь выговориться- выслушаю, а до этого момента ничего говорить не стоит.

И я вдруг понимаю, что очень нуждаюсь в этом "выговориться".

— А пойдем ко мне, а, чай попьем? — предлагаю, а внутри себя молюсь, чтобы она согласилась.

— Чай так чай, но учти, для исповеди лучше винишко использовать. Даже если ты никогда его не пробовала! — подкалывает Арина, и меня отпускает.

Между нами снова та самая дружеская приятная атмосфера. По дороге домой мы действительно заходим в магазин, где Аринка выбирает вино, а позже добавляет в корзинку сыр, виноград и шоколадку. Я в этом выборе не сильна, поэтому не влезаю, доверившись её вкусу. Вот только поглядываю по сторонам с опаской. Навязанный родителями парень, а теперь как оказалось, жених, живет не в моём районе, но мало ли. Поэтому, когда мы входим в подъезд и подымаемся по лестнице на нужный этаж, именно по лестнице, потому что моя подруга на лифте не ездит, я ощутимо расслабляюсь.

Вот только миновав последний пролет, я чуть не выпускаю из рук пакет с вином и закусками. Илья. В ужасе округляю глаза. Нельзя чтобы он подумал, что я пью. Отец меня убьет. Своими руками удушит. Поворачиваю голову, пытаясь быстро придумать план по уничтожению красного полусладкого, только поздно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну привет, любимая, — голос звучит ехидно, — домашние посиделки? — склоняет голову набок, буцая ногой пакет в моих руках. Хорошо, картонный- не просвечивается, и, к счастью, звона не слышно.

— Привет, Илья. Да вот, решили посмотреть кино, — в подтверждение приподнимаю покупки. Удерживаю его взгляд, не пытаясь скрывать отвращение,

— Вай, какие новости. Кино. А вы кем, барышня, будете? — делает шаг к Арине, протягивая руку.

— Буду той самой, которая чужие прикосновения на дух не выносит, поэтому советую вам держать дистанцию. Ещё вопросы? — ее реакция пугает и поражает одновременно. Я тоже хочу быть настолько уверенной, чтобы так отвечать!

— Не боишься, что я расскажу твоему папеньке, какой сброд ты водишь домой? — говорит мне, окидывая подругу взглядом.

Раньше таких откровений себе не позволял. Срывался редко, а сейчас и повод не нужен. Раньше. Раньше. Раньше. Много чего раньше было не так, как сейчас! Совсем обалдел! Конечно, к чему церемониться! Он ведь уверен, что всё уже решено! Да уж. Если сейчас он переходит все границы, что ж после свадьбы будет?! Я ещё об известии о женитьбе не отошла, как уже шантаж! Злость на себя заставляет сказать то, что я побоялась бы сказать наедине. Сейчас у меня есть страховка в виде Арины: при ней Илья ничего мне не сделает.

— Закрой свой рот! Слишком много ты возомнил о себе для того, кто на любой приказ хозяина реагирует согласным лаем! — взрываюсь, потому что устала от его гнета! Он идет за моими эмоциями, словно завоеватель за данью! И поглощает их снова и снова, чтобы опустошать даже самые мелкие резервы! — Не боишься, что мой отец узнает о твоём ко мне обращении, и свадьбы не будет?

И замолкаю, испуганная сказанным, но отважно глядя ему в глаза ровно до тех пор, пока он не взрывается смехом.

— Нет, Тайка, не боюсь, —морщусь, а он усмехается, больно цепляя мой подбородок. Ненавижу это "Тайка" и его самого ненавижу, — твоему отцу посрать как ты будешь жить, так что ладно уж, гуляй пока можешь. Как только женой моей станешь вот от этого, - указывает на Арину пальцем, — избавлюсь. И гуляй с умом, Тайка, — переставляет пальцы на мою шею, и шипит на ухо, - не забывай, что ноги целовать будешь тому, кто согласно лает.

Арина делает шаг ко мне, но я предостерегающие поднимаю ладонь- не стоит с ним связываться. Перетерпеть проще. Он смотрит мне в глаза несколько секунд, а потом целует в губы, не углубляя. Просто прижимается и я понимаю: он меня пометил. Это печать. Унизительное доказательство для меня, что ничего не изменится, и я его. Он отстраняется, отпускает меня и смотрит, наслаждаясь эффектом.

Моя ладонь взлетает и дрожит от того, что я сдерживаюсь. Меня захлёстывает обида и злость, но отчётливей всего я ощущаю унижение. Он уходит, а я пулей влетаю домой, подруга за мной. Сейчас я не гостеприимная хозяйка. Мне бы успокоится.

С шумом захлопываю за нами дверь и стою спиной к ней прижавшись. Какой-то моральный мазохизм прокручивать то, что случилось минутами ранее снова и снова, но мое мышление против воли подкидывает картинки. Цепенею, потому что со страхом вспоминаю свои мысли: проще перетерпеть. Проще перетерпеть. Как мать.