— Прости… — смотрю в тарелку.

— Прекрати, — слишком резко звучит для насыщенного нервами вечера. — Тебе не за что извиняться, Тая. Я взрослый мужик и верная женщина вызывает во мне лишь уважение. А вот осел, отпустивший тебя одну и не утруждающий себя звонком вызывает лишь неприязнь. Не знаю, где мозги у этого парня.

— А он и не хотел отпускать. Просто путевку подарили родители. Он пытался заставить меня отказаться, но отношения лишь больше разладились.

— То есть он еще и обиделся на тебя за это? — вскидывает брови Марк, в усмешке приподымая уголок рта.

— Илья сложный человек, но не плохой, — да, я полностью согласна с ним, но глупое упрямство заставляет меня защищать своего парня.

— Конечно, просто особенно счастливой ты не выглядишь. Но он твой выбор, поэтому… — отпивает сок.

— Родительский, — слова срываются с губ раньше, чем успеваю подумать.

—Прости, что? — резко поворачивает голову мой собеседник.

— Мои родители считают его идеальной партией… — бормочу. Мне не следовало говорить это.

— И что? Они могут желать тебе в мужья хоть инопланетного жителя, решать –то все-равно тебе.

— Нет, ты не понимаешь. Я не могу отказаться, ясно?! — Марк расплывается, и я отворачиваюсь, чтобы он не видел моих слез.

Мужчина отодвигает свое кресло, берется за подлокотники моего и поворачивает к себе. Мы сидим впритык, его руки на моем подбородке заставляют поднять голову и смотреть в глаза.

— Почему не можешь? Что такого случиться, если ты откажешься?

Не скажу. Я никогда и никому в этом не признаюсь. Потому что это стыдно. А я хочу прекратить невольно запущенный мной процесс жалости.

Я хочу пожить так, как хочу я хотя бы немного. Хочу чувствовать. Хочу быть собой. И все это легче всего удается рядом с ним. Отец никогда не узнает об этом. Никогда.

— Поцелуй меня…

Сладости поцелуя, как пишут в книгах, я не ощущаю, как и в прошлый раз. Порок и возбуждение — вот описание его губам. Правильность его рук на моем теле не делась никуда, а желание в его глазах настолько отчетливо, что я ощущаю себя самой прекрасной женщиной этого мира. Именно женщиной, не ребенком. Самой красивой, самой сексуальной, а главное — его. Он сейчас мой, и всё, чего я хочу — дарить себя ему в ответ. Неизвестно сколько у нас времени: секунда, час, век, мы только начали поцелуй, а мне уже мало. Он моя вода, так же необходим. Я ощущаю это на каком-то животном уровне и не понимаю, где норма.

Поцелуй всё длится, распространяя жар по всему естеству, а его руки исполняют порочный танец на моём теле. Он точно знает, где касаться, потому что я выгибаюсь сильнее и сильнее под его ладонями, осознавая сладость мысли, что уклоняюсь от неизбежного. Наша игра продолжается. Нам нравится. Не желая оставаться в долгу, провожу руками по его плечам вниз, глажу грудь через белую футболку. Его руки — отдельный вид искусства: мышцы и вены, черт... Хочу нарисовать.

Ох… нет… позже…

Я не помню, как мы поднялись с кресел, но помню, как его пальцы стянули с меня лонгслив, и он быстро оказался у наших ног. Сдавать назад было бы поздно, даже если бы я желала, а я желала продолжать.

Он ведет влажную дорожку от подбородка по шее к ключице, и захватывает в сладкий плен нежность левой груди.

— Аххх, — сдерживаться не хватает сил, а я не знаю нравится ли ему моя открытость. Но увидеть его реакцию не могу. Его губы продолжают экзекуцию, не давая возможности отрыть глаза от чрезмерного удовольствия.

Он лишает воли, лишает мыслей…

Я чувствую только то, что он желает отдать мне. Его руки изучают мой позвоночник, спускаясь к заднице и сжимают ее. В сумме с губами, которые играют с моей правой грудью ощущения невероятные, и мой стон становится громче. Я закусываю губу, а мыслей хватает лишь на то, чтобы задрать его футболку и коснуться пальчиками пресса. Восемь. Кубиков восемь.

— Чувственная девочка… — обдает тёплым дыханием ушную раковину, пока его пальцы беспрепятственно минуя плоский живот, скользят под резинку моих трусиков. Второй рукой Марк придерживает меня, не дает вырваться из сладостного плена, и я хнычу от остроты ощущений.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ещё, пожалуйста, ещё, — всхлипываю, не осознавая, что произношу.

Слышу рык, сильные ладони подхватывают меня, и я ощущаю прохладу постели. Она остужает мой разгоряченный рассудок, но сомнений нет.

Да, я мало знаю его. Но всё, чего я сейчас желаю: чтобы он продолжал.

Я никогда такого не испытывала. Мой первый раз с Ильей прошел, потому что было уже пора.

«Ты думаешь, я буду верным ретривером ждать тебя вечно, Тая? Я мужчина, я хочу секса.»

«Илья, мне нужно время. Мы вместе всего два месяца…»

«Не доводи меня. Я мужик, объяснять тебе такие вещи нужным не считаю, почитай книжки. И лучше тебе отдаться мне самой…»

«Не то что? Что? Изнасилуешь меня!?»

«Мы встречаемся, Таисия, это не насилие. Я просто возьму то, что мне принадлежит.»

Он приехал в Чернигов на выходные. Я тогда ничего не ответила. Ушла домой, поплакала в комнате, матери не говорила. Я знала, что она скажет и хотела настроиться сама. Неоткуда ждать помощи, если Илья сделает то, что обещал: отец никогда не даст огласку — это ведь позор.

Я пошла к отцу сама. Тогда впервые пришла и рассказала всё, как на духу, перед этим с мыслями собравшись. Конечно, я немного смягчила, но о давлении со стороны Ильи рассказала, как и пересказала последнюю его фразу.

Он сидел в кресле своего кабинета и с каждым моим словом всё сильнее хмурился. «Он на моей стороне» — подумала.

Наивная…

«Сама довела мужика, а теперь справедливости ищешь?! — ударил кулаком по столу, — Сучка не захочет, кобель не вскочит, запомни! — он в пару шагов преодолел расстояние между столом и гостевым креслом, в котором я сидела и больно схватил за волосы на затылке. — И чтобы таких речей от тебя даже близко не слышал, поняла?! Поняла, я тебя спрашиваю!? В глаза потом людям как смотреть будешь?! Не стыдно!? Ты дочь полковника, а не девка подзаборная! — он замахнулся, но, словно пришел в себя, глядя в мои расширенные от ужаса глаза. Отпустив волосы, отошел на пару шагов и сделал два глубоких вдоха. Снова приблизился и схватил за скулы большим и указательным пальцами. Сжал. — И не смей реветь. Не хотела в кровать — нечего было по прогулкам с ним ходить. Люди всё видели. И как гуляли, и как в дом вхож был, а сейчас ныть нечего! У тебя дорога только одна теперь — к нему. И в койку прыгнешь, и детей родишь, и женой примерной будешь, поняла меня?! Это я тебе говорю! А по мужикам ходить вздумаешь, в казарму приведу, там солдафоны до баб голодные — быстро в себя придешь. А теперь иди!»

Уже потом, прокручивая весь разговор я поняла: Илья знал, что мне негде искать защиты.

Моё пробуждение можно назвать прекрасным. Открывать глаза не спешу, потому что не хочу обрывать сказку. Хочу чувствовать дальше. Дольше…

Я лежу на боку, когда мужская рука мягко перебирает мои волосы, пока губы рисуют только ему одному известные узоры на щеке, затем шее, после плече. Слабо улыбаюсь зная, что он не увидит, когда его рука перемещается на мою грудь, спускаясь вдоль рёбер и останавливается на бедрах, то сжимая, то нежно оглаживая. Губы, которые теперь гуляют по моему позвоночнику, дарят чарующее блаженство, и я чувствую огненный шар, который сейчас еще терпим, но вскоре, я помню со вчерашнего вечера, станет невозможным и превратит меня в дикую умоляющую кошку.

Издаю стон, когда Марк кусает меня за загривок и мелко дрожу. Вчера мы узнали, что это моё слабое место. Его губы, оказавшись на моём ушке, цепляют мочку и играют с ней. Погруженная в свои ощущения, не сразу разбираю его слова:

— Я знаю, что ты не спишь, Вишенка, — поворачивает мою голову и глубоко целует.

«В ванную не успела…» — обрывается еще не начавшая формулироваться мысль, когда я оказываюсь лежащей на спине.