— Теперь у меня появились яйца. Вот, демонстрирую. — Говорю с гордо поднятой головой.

Он усмехается, его лицо впервые багровеет, и я понимаю, что выиграла. Проиграла столько битв, но выиграла войну. Я выше его, выше них, потому что я другая.

Он открывает рот, силясь что-то сказать, но так и не подобрав слов, закрывает его. Прекрасно понимаю, сама чувствовала это не однократно. И дав себе еще пару секунд насладиться зрелищем, делаю шаг назад — к будущему и к Марку. Но теперь я знаю, что мое будущее возможно и без него, вообще без никого, потому что я самостоятельна и цельна.

Дверь кабинета мягко хлопает за нашими спинами и следуя на выход я невольно заглядываю на кухню. Там мама.

Раунд два.

— Уезжай отсюда. Просто уезжай, — говорю ей, наблюдая как панический страх охватывает её бледное лицо, — Тебе не надо жить тут с ним. Всё можно исправить. Просто уходи. Я помогу тебе.

— Прости меня за всё, Тая, — дрожащим голосом шепчет она, а затем резко стает со стула и обнимает меня. Очень крепко, — Я люблю тебя, доченька. Очень-очень. А теперь иди. И не возвращайся в этот ад никогда. Никогда. Ты у меня умная девочка.

Слишком сложный день. Во дворе родительского участка оглядываюсь и вздыхаю, отпуская всё, что хранила до этого: обиды, страх, ненависть, любовь, обязательства и своих тараканов. Больше они не будут мною кормиться. И лишь кислота сожаления жжет язык. Сожаление по тому, сколько времени я пробыла здесь. А ещё облегчение. Потому что наконец всё кончено.

— Я горжусь тобой, моя Вишня. Очень горжусь, — шепчет Марк, обнимая, когда мы лежим на кровати в гостиничном номере. Думаем об одном и том же.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подымаю на него голову и улыбаюсь. А в моих глазах слёзы застыли.

— Люблю тебя, моя храбрая девочка, — признается он впервые, и я затаиваю дыхание.

— Люблю тебя, мой Марк.

Эта ночь была одной из самых нежных. Его губы, мое придыхание и одно сердце на двоих. Единение душ и наших тел— когда все вопросы закрыты, признания сказаны и сомнений нет — особенно чувственно и бесконечно.

Я люблю его. Мужчину, который знакомился со мной в кафе. Лыжника, который сбил меня на склоне. Преподавателя, который читал лекции на парах. Профессора, потому что это слово добавляло страсти для нас. Человека, который не побоялся и защитил. Марка, который любит и гордиться, потому что я — это просто я. Его Тая. Его Вишня. Его Женщина.

Смотрю на неё такую расслабленную, умиротворенную, спокойную, мою. В глазах практически больше не осталось страха. Она всё меньше спрашивает «Можно ли ей», понимая, что можно всё, если она хочет.

Прошло полгода с момента, когда Жаров позвонил Тае и сказал, что великодушно соглашается с её запросами. На самом-то деле, старого козла прижали к стенке, и он прекрасно знал об этом. Было пару попыток обращения в прессу с желтыми доносами на меня, которые не имели никакого подтверждения. Хорошо, Олеся Маслова предупредила вовремя, я успел перекрыть козлу кислород раньше, чем желчь разлетелась бы по моим клиентам. Глобально это ничего не изменило бы, но лишняя шумиха ни к чему. И Тае так спокойнее.

Жаров купил дочери трешку в новострое Киева, сделал там ремонт и сразу отдал деньги, которые Вишня требовала для матери. «Чтобы больше не пришлось видеть и слышать тебя» — бросил он, в попытке побольнее пнуть напоследок. Тая храбрилась, но у него вышло. Я же передал журналистам фотки, на которых Жаров запечатлен с женщинами. Колебаний в том, что это любовницы не приходилось. Конечно, это не отразилось на бизнесе, но нервы, уверен, потрепало старому козлу знатно. Он же на каждом углу в каждом интервью кичился, какая идеальная у него семья. Пресса гудела. Журналисты ездили к Таиной матери брать комментарии, та ожидаемо молчала. Не знаю, что повлияло на Светлану Владимировну, но спустя несколько недель после скандала с фотками, она появилась на пороге моей квартиры. С одним чемоданом и Таиным детским альбомом в руке. Сомнений не осталось — решение она приняла.

Они долго говорили в кухне, плакали, жалели друг друга. Я не мешал. И хоть такой долгожданный разговор состоялся, расстояние между ними не сократилось даже после работы с психологом обеих Жаровых. Таина мама посещала доктора Иваницкую дважды в неделю, а сама Тая доктора Шербину тогда, когда чувствовала необходимость.

Денег, которые старый козел отдал бывшей жене через дочь, хватило на однокомнатную квартиру и три месяца безработного существования. Развели их быстро, рогатый ерепениться не стал. Потом я помог ей устроиться в подмастерье к знакомому художнику. Работа не сложная: помогать с уборкой, не задевая творческий беспорядок маэстро, мыть кисти, накрывать мольберты и говорить с ним.

«Главное, начать» — твердила Тая матери, — «С чего-то ведь нужно начинать».

Пару раз Светлана Владимировна ужинала в ресторане со своим маэстро. Она улыбалась и старалась не прятать глаза. Терапия с психологом давала свои плоды. Из забитой угнетенной мужчиной и бытом старухи, она превращалась во всё еще привлекательную женщину. Удивительно, сколько всего скрыто в нашей голове и какие перспективы открываются, если убрать блоки.

Я заезжаю за своей Вишенкой к пяти. Она предупредила, что засобиралась и теперь опаздывает, потому паркую машину у подъезда и жду. Воспоминания накатывают, и я улыбаюсь, погрузившись в них.

«— Этот дом я мечтал построить для своей семьи, моя красавица. — говорю Тае, когда мы оглядываем с ней участок. Дом уже построен, остался ремонт внутри, которым, я предполагал, захочет заняться моя Тая.

— Красивый дом, Марк. Очень, — в глазах восторг.

— Давай переедем сюда?

— Что?

Она стоит передо мной с распахнутыми от удивления глазами, в том самом желтом платьице, которое ей очень идет. Распущенные длинные волосы укрывают тонкие плечи и огромные карие глаза, которые заворожено следят, как я достаю бархатную коробочку, становлюсь перед ней на колено и говорю:

— Я искал тебя и когда наконец нашел, ощутил счастье. В тебе мое счастье, моя жизнь. Я люблю тебя больше всего на свете моя Тая, моя сладкая Вишня. Тая, ты выйдешь за меня?

Ожидаю услышать заветное «да». Она любит меня, я знаю, но пауза затягивается, в её глазах счастье с примесью… грусти? В смысле?

— Что-то не так? — спрашиваю, так и не поднявшись с колен.

Тая опускается ко мне, берет мое лицо в свои ладони и целует. Не захлопывая коробочку с кольцом, обнимаю её, но никак не могу понять в чём дело.»

Дурак, смеюсь про себя сейчас. Удивляясь, как не смог предугадать её реакцию. А ведь раньше так радовался, что с легкостью угадываю Таины желания. Вот так и получил по носу от будущей жены.

— Прости, что заставила ждать, — Вишня падает на соседнее сидение и целует.

— Готов ждать тебя вечно, моя красавица, — она смеется, зная откуда фраза, а я подмигиваю ей и жму на кнопку запуска двигателя.

Окна приоткрыты, с Таиными волосами играет ветер еще очень теплый для конца октября. Солнце пускает свои лучи, купая в них мою невесту. Камень на её кольце, том самом, блестит еще ярче. Прекрасная.

«— Марк, я… Только пойми меня правильно пожалуйста… — смотрит не смело, боится реакции, но полна решимости, продолжает, — я не хочу! Мне хочется… безумно хочется самой отвечать за свои действия, научиться нести ответственность не перед кем-то, а перед самой собой. Я люблю тебя очень-очень, но мне так хочется научиться любить и себя тоже! Я пойму если ты разозлишься, Марк, но… — она опускает глаза, собирается с силами, делает глубокий вдох, — это мое решение. — заканчивает твёрдо. А я счастлив.

— Я горжусь тобой, моя девочка, очень тобой горжусь!

— И я, конечно, согласна выйти за тебя замуж, но потом, а сейчас я хочу просто жить! — говорит уже весело и доверчиво кладет голову на мое плечо. Доверяет. Теперь доверяет полностью. Я глажу её волосы и ощущаю безграничное счастье. Только с ней я смог это почувствовать.