— Выбирая между сексуальным преподом и библиотекой я бы выбрала первое, так что, беги птичка моя! Только не забудь всё рассказать!

Я целую Аришку в щёку и быстренько иду на парковку. День тёплый, вот только сессия скоро. Когда выхожу из здания Марка ещё нет, я пришла раньше. Замечаю, что в вольво не сидит, как обычно, Денис, а Влад спросил у меня разрешения сходить за кофе и я его отпустила.

Подхожу к Марковой машине и беру в руки телефон. Хочу написать Аланьеву, что я на месте, но не успеваю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вот ты где есть. Учишься как ни в чем небывало? — звучит грозное перед тем, как лицо обжигает пощечина.

Мне едва удалось устоять на ногах, и я… Я просто стою и ошеломлённо смотрю на Илью. А он в ярости. Я думала, он был в ярости тогда, когда душил меня в университетском холле, но нет, в ярости он сейчас. Вокруг никого. Среди машин только Илья и я. И бежать мне некуда.

— Весь универ знает перед кем ты ноги расставляешь, грязная дешёвка! — орет он и бьет снова.

На ногах не удерживаюсь, падаю.

«Марк, пожалуйста» — повторяю про себя, но видимо вслух, потому что Илья бесится ещё больше. Тогда в холле мне было страшно, только вот сейчас страшнее в разы, потому что рядом нет Арины, она не приведет Марка… Нет охраны… Где они?!

Зажмуриваюсь в ожидании следующего удара, однако слышу, но не чувствую его. По инерции открываю глаза: взбешенный Аланьев и перед ним лежит Илья. А Марк, никогда его таким не видела… он не останавливается. Бьет и бьет снова. И снова. Сижу в оцепенении. Представить не могу, что делать. У меня даже мозги не успевают переварить, всё происходит слишком быстро. Вижу, как к Марку подлетают Денис и Влад, держат, а он вырывается, кричит что-то Илье…

— Я брал её раньше тебя, понял?! Я её распечатал уже! — шипит Илья. Марк слышит, делает сильный рывок и охранники, видимо, думающие, что драка закончилась не удерживают его. Марк бьет снова. Ребята хватает его за руки, пытаются удержать, а Илья всё ехидничает, уже даже не пытаясь подняться с асфальта, сплевывает кровь и бросает в Марку гадости. Выводит на эмоции, вынуждает, провоцирует…

А я словно тело своё только сейчас ощущать начала. До этого сидела, обхватив руками колени и пошевелиться не могла. Подбегаю к своему мужчине и беру его лицо в ладони. Не сразу, но он фокусирует взгляд на моих глазах, дышит тяжело и часто, и лишь спустя долгие минуты успокаивается. Дергает плечами уже спокойнее и парни отпускают его, чтобы Марк мог меня обнять. Чтобы я могла снова дышать в его руках. Защиту. Я ощущаю сейчас такую стену вокруг себя, что никто пробить не может. Никто, включая злобные слова Кушилина. Мы друг у друга есть и это всё. Всё, что нужно.

Домой добираемся одновременно с доктором, которого Марк для меня вызвал. Я не спорила, не то время. Чувствовала, что Марку нужно позаботиться обо мне. Учусь вот не отнекиваться, а принимать заботу.

Врач уезжает довольно скоро. Всё в порядке, но «Нимесил» на случай, если голова болеть будет оставил.

Сделав мне чай и укутав в плед, Марк закрывается в своем кабинете с телохранителями. Выходят спустя полчаса, уверенна, форменного разноса. Хмурые, чернее тучи.

— Мы меняем охрану, — объявляет Марк, после их ухода.

Я киваю. Даже говорить ничего не хочу, и так ведь понятно, что оны были наняты во избежание вот такой ситуации.

— Пошли в душ? — аккуратно предлагаю, потому что просто не могу сейчас остаться без него.

— Вместе? Уверена, что готова?

— Да, — говорю твёрдо и знаю, что в моих глазах он находит то, о чем спросил: уверенность.

И это правда. Так и есть. Я готова.

Из ванной он выносит меня на руках и укладывает на свою постель. Этой ночью мы просто засыпаем, как и все предыдущие ночи в его доме, но теперь я точно знаю: всё правильно. Потому что тут, в его объятиях, слушая мирное во сне дыхание, спокойное сердцебиение спящего рядышком мужчины, понимаю, что люблю. Люблю той самой настоящей не навязанной любовью. Того, кто дает мне выбор, дает время и помогает открыться.

Люблю.

Просто люблю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Из Киева в Одессу летим час. Именно там, у Черного моря живут родители Юры Бокаева. Марина Витальевна и Степан Юрьевич. К дому подъезжаем в молчании и как-то слишком быстро. У меня будто было столько времени подготовиться, а я так и не оказалась готова. Возможно ли вообще быть готовой ко встрече с родителями, чьего сына убил твой отец? Почему я есть, а Юры нет? Сейчас он был бы уже мужчиной, закончил вуз или никуда бы не стал поступать, растил детей или не решился бы их завести, был женат или в разводе. Неважно. Он был бы жив, совершал ошибки и исправлял их, как все… живые люди…

Как много «бы» спотыкается об «если»… Если Бы не мой отец он был Бы жив…

Я берусь за ручку двери и выхожу из машины первая. Марк до этого момента олицетворение терпимости. Просто ждет, давая мне время.

— Я говорил, что мы приедем сегодня. Они готовы к встрече. — говорит мой мужчина, пока мы идем к ажурной калитке.

— Они знают кто я?

— Да. — короткий ответ.

Жму на звонок и сердце подскакивает. Дверь отворяет красивая женщина лет сорока семи, рядом с ней мужчина — её муж — ненамного старше.

— Добрый день, — здоровается Марк.

—Добрый день, — вторю ему.

На большее просто не хватает, потому что эту женщину я узнаю. Воспоминания вспыхивают фрагментально.

Вот я выбегаю из своей комнаты, потому что из-за открытой в своей комнате двери услышала, как папа кричит на кого-то в кабинете, а потом оттуда выходит женщина. Она идет почему-то медленно, будто несет тяжелый мешок, а на её лице слезы.

— Мам, почему тётя плачет? — спросила я в тот день.

— Наверное, она сделала что-то плохое и наш папа её наругал. Не совершай ошибок Тая.

А вот другой день. В дом настойчиво стучат. Сначала никто не открывает, а потом отец зло и резко распахивает дверь, словно готов сорвать её с петель. На улице льет дождь, а она стоит, плачет и говорит, что ему вернется всё с лихвой… А затем её глаза вдруг останавливаются на мне. Долго смотрит… Долго, а потом вдруг заходиться в крике. Она падает на колени, опираясь руками о порог…

Мне было страшно, а ей, как я сейчас понимаю, очень больно.

Боль не прошла и сейчас. Я не помнила цвета глаз этой женщины, не уверена, что вообще его знала, но то, что в них так же, как и сегодня плескается боль я уверенна. Такое забыть невозможно. Мать, что потеряла ребенка не забудет.

Тем временем мы проходим по мощеной камнем дорожке в небольшой домик. Марк держит меня за руку, успокаивая, давая понять, что всегда рядом. Я знаю это, неосознанно глажу его костяшки большим пальцем. Прошло две недели со дня драки, они уже почти зажили.

Мы проходим в небольшую уютную гостиную и присаживаемся на диван, хозяева дома располагаются в креслах напротив. Нас разделяет лишь стеклянный журнальный столик.

Мы молчим. Пока я собираюсь с духом, они ждут.

— Тая недавно узнала о той аварии, — начинает Марк.

— Я вспомнила Вас, когда увидела сегодня, — посмотрев в глаза Марине Витальевне произношу я.

— Я тоже узнала Вас, Таисия. Только мы и не забывали, — говорит женщина совершенно беззлобно, словно это был просто факт. Как говорят люди о том, что осенью листва устелила улицы или распустились цветы весной.

— Мне… Простите меня. Чтобы я не сказала, знаю, что этого будет недостаточно. Но мне очень-очень жаль, — шепчу, уставившись на свои ладони.

В комнате за стеклом книжного шкафа стоит фотография юного парня в белой рамке. Парня, который никогда не постареет. Он улыбается, а рядом с ним стоят женщина и мужчина, его семья. Они были счастливы. Очень счастливы ровно до тех пор, пока не пронеслась машина моего отца.