Картер, Джорджия и Фрэдди выстроились рядышком перед большой витриной из листового стекла, там, где Джек в обычные дни выставляет тачки и мешки с удобрениями. Пальцы Картера заклеены кусочками пластыря, а под рубашкой у него прилеплен ещё более толстый бандаж. В то время, как Рози Твичел не перестаёт поносить Фрэдди, тот держится за рукоятку своего пистолета, а Картер думает, как бы он мог съездить ей с левой. С пальцами у него все обстоит благополучно, но плечо болит, как бешеное. Сначала небольшой, рой беспомощных покупателей становится большим, на стоянку подъезжают новые автомобили.

Прежде чем офицер Тибодо успевает надлежащим образом рассмотреть толпу, в его персональном пространстве выныривает Алден Динсмор. Вид у Алдена измученный, похоже, что после смерти сына он потерял, по крайней мере, фунтов двадцать веса. На левой руке у него чёрная траурная повязка, на лице волнение.

— Должен зайти, сынок. Жена послала меня прикупить кое-чего консервированного. — Алден не говорит, чего именно консервированного.

Наверняка, всего, что есть. А может, он мыслями там, возле пустой кровати на втором этаже, в которой никогда больше не будет лежать его сын, не будет смотреть на плакат «Фо Файтерс»[269] на стене, на модель аэроплана на столе, которая никогда не будет закончена и навсегда забыта.

— К сожалению, мистер Димсдейл, вы этого сделать не сможете.

— Моя фамилия Динсмор, — говорит Алден бессмысленным голосом. И делает шаг к дверям. Двери заперты, ему никак не войти, но Картер всё равно охотно отпихивает фермера назад. Картер впервые с симпатией вспоминает своих школьных учителей, которые оставляли его после уроков; настоящую раздражительность не сравнить с былой.

А ещё как же жарко, и плечо болит, вопреки двум таблеткам перкоцета, которые ему дала мать. Семьдесят пять[270] градусов в девять часов утра непривычно для октября, а выцвевше-голубой цвет неба подсказывает, что в полдень будет ещё жарче, а в три часа ещё больше.

Алден отступает назад, на Джину Буффалино, они оба завалились бы, если бы не Петра Ширлз, упитанная женщина, которая подпёрла их собой. Лицо у Алдена не сердитое, только удивлённое.

— Жена послала меня за консервами, — объясняет он Петре.

Среди толпы ширится гул. Не злобный, пока ещё нет. Люди пришли купить продуктов, и продукты внутри есть, но двери заперты. А тут мужчину толкают, да ещё и какой-то школьный недоросль, который только на прошлой неделе был автослесарем.

Джина всматривается в Картера, Мэла и Фрэнка Делессепса. Показывает пальцем.

— Это же именно те ребята, которые её изнасиловали! — говорит она своей подружке Гарриэт, не понижая голоса. — Это те ребята, которые изнасиловали Сэмми Буши!

С лица Мэла исчезает улыбка, его покинуло желание заржать.

— Заткни глотку, — бросает он.

К толпе подъезжают Рики и Рэндол Кильяны на своём «Шевроле-Каньоне»[271]. Неподалёку появляется Сэм Вердро, он подходит пешком, конечно; право управлять машиной Сэм навсегда потерял ещё в 2007-м.

Джина отступает на шаг, не сводя с Мэла своих широко раскрытых глаз. Рядом с ней топчется Алден Динсмор, словно какой-то фермер-робот с полуживым аккумулятором.

— Так вы, ребята, шо, типа полиция? Не мутит?

— Если, об изнасиловании, то это чисто враньё той суки, — говорит Фрэнк. — А ты лучше прекрати распространяться на эту тему, пока не арестовали за нарушения спокойствия.

— Точно, бля, — встряет Джорджия. Она пододвинулась немного поближе к Картеру. Он её игнорирует. Он наблюдает за толпой. Это уже самое оно. Если объединилось пятьдесят душ, то это уже толпа. А ведь и ещё же подходят. Картеру не хватает его пистолета. Ему не нравится эта враждебность в их глазах.

Велма Винтёр, которая руководила «Брауни» (пока магазин не закрыли), прибывает вместе с Томми и Виллой Андерсонами. Велма дородная, сильная женщина, которая причёсывает волосы на манер Бобби Дарина[272] и выглядит так, что могла бы стать воинствующей королевой народа Дайков[273], хотя она уже похоронила двух мужей и за тем лясоточильным столом, который стоит в уголке «Шиповника», можно услышать, что она затрахала их насмерть, а теперь ищет себе третью жертву в «Диппере», каждую среду, когда там устраивают караоке в стиле кантри, итак, собирается взрослый народ. Сейчас она встаёт дыбом перед Картером, вперив себе кулаки в мясистые бедра.

— Закрыто, говорите? — спрашивается она деловым тоном. — Ну-ка, давайте посмотрим ваш документ.

Картер растерян, а собственная растерянность его всегда бесит.

— Отойди назад, сука, мне не нужен никакой документ. Шеф прислал нас сюда. Так приказали выборные. Здесь будет продуктовая база.

— Распределение? Ты это хочешь сказать? — фыркает она. — Не будет карточной системы в моём городе! — Она протискивается между Мэлом и Фрэнком и начинает гатить в двери. — Открывайте! Сейчас же открывайте, вы там!

— Никого нет дома, — говорит Фрэнки. — Лучше тебе прекратить это дело.

Но Эрни Келверт ещё не ушёл. Он спускается по трапу для загрузки муки-макаронов-сахара. Его видит Велма и начинает ещё сильнее гатить в двери.

— Открывай, Эрни! Открывай!

— Открывай! — поддерживают её голоса из толпы.

Фрэнк бросает взгляд на Мэла и кивает. Вместе они хватают Велму и, напрягая мышцы, тянут все её двести фунтов веса прочь от дверей. Джорджия Руа отвернулась и машет Эрни, чтобы исчез. Эрни на это не реагирует. Вот тупой, бля, так и стоит, где стоял.

— Открывай! — скандирует Велма. — Открывай! Открывай!

К ней присоединяются Томми с Виллой. А там и Уилл Викер, почтальон. И Лисса тоже, лицо у неё сияет — всю жизнь она мечтала оказаться среди участников спонтанной демонстрации, и вот он, её последний шанс. Она поднимает свой кулачок и начинает трясти им в такт — два коротких движения на от-кры и один длинный на — вай. Остальные следуют её примеру. Открывай превращается в От-кры-вай! От-кры-вай! Теперь уже все дёргают кулаками в этом двухтактном ритме на две восьмых с четвертью — может, семьдесят человек, а может, и восемьдесят, и новые прибывают непрерывно. Неплотная голубая шеренга перед маркетом кажется ещё тоньше. Четверо младших копов просят глазами у Фрэдди Дентона идей, но у Фрэдди нет никаких идей.

Однако у него есть пистолет. «Взял бы ты, да и выстрелил в воздух, и по возможности скорее, лысый, — думает Картер, — потому что эти люди нас вот-вот растопчут».

Ещё двое копов — Руперт Либби и Тоби Велан — едут сюда по Мэйн-стрит из участка (где они пили кофе и смотрели Си-Эн-Эн), обгоняя Джулию Шамвей, которая плетётся в том же направлении с камерой на плече.

Джеки Веттингтон и Генри Моррисон также отправляются к супермаркету, но тут кряхтит рация у Генри на поясе. Это шеф Рендольф, он говорит, что Джеки с Генри должны оставаться на своём посту возле «Топлива & Бакалеи».

— Но мы слышали… — начинает Генри.

— Выполняйте, что вам приказано, — перебивает Рендольф, не уточняя, что он только передатчик приказов — от некоторой вышестоящей инстанции.

— Открывай! Открывай! Открывай! — мощно салютует кулаками в теплом воздухе толпа. Ещё опасаясь, но также уже понемногу возбуждаясь. Входя в раж. Если бы увидел их Мастер Буши, решил бы, что это группа угоревших начинающих наркош, которым для аккомпанемента и полноты картины не хватает только какой-то из мелодий «Признательных мертвецов»[274].

Сквозь толпу пробираются братья Кильяны и Сэм Вердро. Они тоже скандируют — не ради маскировки, а просто потому, что тяжело сопротивляться непреодолимой вибрации, которая превращает толпу в стаю, — но кулаками не трясут; им ещё работу делать. Никто не обращает на них никакого внимания. Позже только несколько человек смогут припомнить, что они их там вообще видели.