— Солнышко, — говорит Джеки. — Я просто не знаю.

Энсон выхватывает у Рози список покупок и бежит с ним вовнутрь маркета, прежде чем хозяйка успевает его остановить. Рози в тревоге стоит возле ресторанного фургона, сцепляя-расцепляя пальцы, колеблясь, идти ей вслед за ним или нет. Только она решила остаться здесь, как чья-то рука ложится ей на плечо. Она аж подскакивает, но, осмотревшись, видит позади Барби. Глубокое облегчение на душе ей подкашивает ноги. Рози цепляется за его руку — отчасти от радости, отчасти, чтобы не упасть в обморок.

Барби улыбнулся, впрочем, невесело.

— Людям такая радость, а ты что же, подружка?

— Просто не знаю, что мне делать, — говорит она. — Энсон там, внутри… все там… а копы только стоят и смотрят.

— Наверняка, боятся, чтобы не побили их ещё больше, потому что кое-кого из них уже успели побить. И я их не осуждаю. Все хорошо спланировано и хорошо исполнено.

— О чём это ты?

— Не обращай внимания. Хочешь попробовать остановить их, пока не дошло до худшего?

— Как?

Он взял мегафон, который так и остался лежать на капоте соседней машины, там, где его положил Тоби Велан. Но, когда протянул мегафон Рози, она отстранилась, заслоняя себе грудь руками.

— Лучше ты это сделай, Барби.

— Нет, это ты кормила их годами, тебя они знают, только тебя они послушают.

Она взяла мегафон, хотя и колеблясь.

— Я не знаю, что говорить. Ничего не приходит в голову такого, что могло бы их остановить. Тоби Велан уже старался. Но им безразлично.

— Велан старался им приказывать, — сказал Барби. — Приказывать толпе всё равно, что стараться руководить муравейником.

— Всё равно я не знаю, что мне…

— Я тебе расскажу, — Барби говорил спокойно, таким образом, успокаивая её. Он сделал довольно длинную паузу, чтобы подозвать жестом Линду Эверетт. Линда приблизилась вместе с Джеки, обнимая друг друга за талии.

— Вы можете связаться с вашим мужем? — спросил Барби.

— Если у него включён мобильный.

— Скажите ему, чтобы прибыл сюда — на санитарной машине, если возможно. Если он не ответит на звонок, садитесь в полицейскую машину и катите прямо в госпиталь.

— У него там пациенты…

— Пациенты у него есть и здесь. Он просто об этом ещё не знает. — Барби показал на Джинни Томлинсон, которая теперь сидела, привалившись спиной к шлакоблочной стене маркета, закрывая себе руками окровавленное лицо. Джина и Гарриэт Бигелоу присели наприсядки возле неё, но, когда Джина попробовала сложенным платочком остановить кровотечение из её радикально истерзанного носа, Джинни вскрикнула от боли и отвернула голову.

— Начиная с одной из тех двух профессиональных медиков, которые у него остались, если я не ошибаюсь.

— А вы что собираетесь делать? — спросила у него Линда, снимая с пояса телефон.

— Мы с Рози собираемся унять толпу. Правда, Рози?

Рози застыла в дверях, загипнотизированная хаосом, который открылся её глазам. В воздухе висел слезоточивый запах уксуса, смешанный с ароматами рассола и пива. Линолеум в проходе секции № 3 был забрызган горчицей и кетчупом, словно его кто-то от души заблевал. Туча из сахара и муки повисла над секцией № 5. Люди, которые толкали свои тележки через тот проход, кашляли, вытирали себе глаза. Некоторые из тележек буксовали, наезжая на россыпи сухих бобов на полу.

— Постой там секунду, — сказал Барби, хотя Рози и так не подавала признаков движения; она стояла, парализованная зрелищем, прижав мегафон себе между грудей.

Барби заметил Джулию, которая фотографировала разграбленные кассовые аппараты.

— Бросайте это дело и идём со мной, — позвал он.

— Нет. Мне нужно делать свою работу, больше некому. Я не знаю, куда делся Пит Фримэн и Тони…

— Вы не должны это снимать, а должны остановить. Прежде чем не произошло чего-то худшего, — показывал он на Ферна Бови, который прочимчиковал мимо них с нагруженной корзиной в одной руке и пивом во второй. У него была рассечена бровь и кровь стекала по лицу. Однако вид Ферн имел удовлетворённый.

— Как?

Он подвёл её к Рози.

— Ты готова, Рози? Время начинать.

— Я… ну…

— Не забудь, интонация беззаботная. Не старайся их остановить, только попробуй снизить температуру.

Рози глубоко вздохнула и подняла ко рту мегафон:

— ВСЕМ ПРИВЕТ, ЭТО Я ГОВОРЮ, РОЗИ ТВИЧЕЛ, ИЗ «РОЗЫ- ШИПОВНИКА».

Она заслужила себе вечный почёт, потому что действительно говорила беззаботно. Услышав её голос, люди начали оглядываться — не потому, что он звучал назойливо, как знал его Барби, а как раз потому, что наоборот. Он уже видел такое в Таркете, Фаллудже, Багдаде. Чаще всего после взрывов бомб в заполненных людьми общественных местах, когда прибывала полиция и машины с солдатами.

— ПРОШУ, ЗАКАНЧИВАЙТЕ ПРИОБРЕТАТЬ ПОКУПКИ БЫСТРЕЕ И ПО ВОЗМОЖНОСТИ СПОКОЙНЕЕ.

Кое-кто на это среагировал хихиканьем, но, осмотревшись один на другого, люди словно очухались. В секции № 7 Карла Венциано со стыдом, который был просто написан на её лице, помогала встать Генриетте Клевард. «Здесь полно „Тексмати“, хватит нам обеим, — думала Карла. — Что это, Господи прости, на меня нашло?»

Барби кивнул Рози — продолжай, — показав беззвучно губами: кофе. Издалека он услышал сирену санитарной машины, которая приближалась.

— КОГДА ВЫ ЗАКОНЧИТЕ, ПРИХОДИТЕ В «РОЗУ-ШИПОВНИК» ПОПИТЬ КОФЕ, СВЕЖЕЕ И ГОРЯЧЕЕ И ЗА СЧЁТ ЗАВЕДЕНИЯ.

Несколько человек зааплодировали. Кто-то с лужёной горлянкой завопил.

— Кому нужно это кофе? У нас есть ПИВО!

Реплику встретили восхищённым хохотом.

Джулия дёрнула Барби за рукав. Лоб у неё было наморщен — ну сугубо на республиканский манер, как подумалось Барби.

— Они не делают покупки, они грабят.

— Вы желаете заниматься редактурой, или вывести их отсюда раньше, чем кого-то здесь убьют за пакет «Голубой горы»[278] сухой обжарки? — спросил он.

Она на миг призадумалась, а потом кивнула, серьёзность на её лице уступила местом той присущей ей, обращённой к самой себе улыбке, которая ему всё больше нравилась.

— Вы правы, полковник, — согласилась она.

Барби обернулся к Рози, сделал рукой жест, словно рисует круг, и она заговорила вновь. Он повёл обеих женщин по проходам, начав с наиболее опустошённых секций деликатесов и молочных продуктов, следя, чтобы им не помешал какой-нибудь очень заводной пропойца из тех, кто уже успел здесь напиться. Таковых они не встретили. Рози чувствовала себя увереннее, а маркет затихал. Люди шли во двор. Многие толкали впереди себя тележки с награбленным, однако Барби всё равно считал это хорошим знаком. Чем быстрее они выйдут, тем лучше, всё равно, сколько они вынесут отсюда разного хлама… потому, что ключевым в этом действе было то, что они слышали, что к ним обращаются не как к ворам, а как к покупателям. Возвратите человеку, женщине или мужчине, самоуважение и в большинстве случаев — не всем, но большинству личностей — вы вернёте способность мыслить, хоть с какой-нибудь ясностью.

К ним, толкая перед собой заполненную продуктами тележку, присоединился Энсон Вилер. Лицо он имел немного пристыженное, рука у него кровоточила.

— Кто-то ударил меня банкой с оливками, — объяснил он. — Я теперь пахну, как какой-то итальянский сэндвич.

Рози передала мегафон Джулии, которая начала повторять почти то же самое обращение, тем самым приятным голосом: «Покупатели, заканчивайте и спокойно, по рядам выходите».

— Мы не можем этого забрать, — произнесла Рози, показывая на Энсонову тележку.

— Но нам же все это нужно, Рози, — не согласился он, хотя и извиняющим голосом, но упрямо. — Нам это действительно нужно.

— Тогда мы оставим здесь деньги, — сказала она. — Если кто-то уже не стибрил мой кошелёк из фургона, конечно.

— Однако… не думаю я, чтобы в этом был смысл, — сказал Энсон. — Какие-то дядьки воровали деньги прямо из касс. — Он видел, кто именно это делал, но называть их не хотел. Особенно, когда рядом с ним идёт редакторша местной газеты.