— Могу, — сказал он. — Но ненадолго. Джинни вновь на ногах, но если я за ней не буду присматривать, она доработается до коллапса. Поужинаем?

— Да, — произнесла она с явным облегчением, и Расти ощутил радость. — Я разморожу куриный суп. Нам надо съесть как можно больше замороженных продуктов, пока есть электричество для холодильника.

— Один вопрос. Ты все ещё считаешь, что Барби виновен? Неважно, как считают другие. Как ты сама считаешь?

Длинная пауза. Наконец она заговорила:

— Мы поболтаем, когда ты приедешь домой, — и на этом отключилась.

Расти стоял, опершись ягодицами на смотровой стол. Какое-то мгновение он держал телефон в руке, потом нажал кнопку END. Во многом он не был сейчас уверен — чувствовал себя человеком, который плавает в море вероятностей, — но относительно одного уверенность он имел: его жена думала, что кто-то их может подслушать. Но кто? Армия? Служба национальной безопасности?

Большой Джим Ренни?

— Это просто умора, — произнёс Расти в пустую комнату. И тогда пошёл искать Твича, чтобы предупредить его, что ненадолго отлучится с госпиталя.

Твич согласился присматривать за Джинни, чтобы она не доработалась до переутомления, но попросил о взаимной услуге. Перед тем как уйти, Расти должен был осмотреть Генриетту Клевард, которая также пострадала во время рукопашного боя в супермаркете.

— А что у неё? — спросил Расти, опасаясь худшего. Генриетта была сильной и подтянутой, как для пожилой леди, но восемьдесят четыре есть восемьдесят четыре.

— Она говорит, я цитирую: «Одна из тех беспутных сестёр Мерсиер сломала мне на хер сраку». Она думает, это была Карла Мерсиер. Которая теперь носит фамилию Венциано.

— Правильно, — сказал Расти, и тогда пробурчал, словно ни к чему: — Это маленький город, тебе нужно понимать, мы одна команда… Что там?

— Что, сенсэй?

— Сломано?

— Я не знаю. Мне она не показывает. Говорит, я вновь цитирую: «Я свои репетузы покажу только профессионалу».

Оба взорвались смехом, давясь, чтобы не делать это громко. Из-за закрытых дверей послышался надтреснутый, скорбный голос старой леди:

— У меня сломана срака, а не уши. Я все слышала.

Расти с Твичем захохотали во всё горло. Твич раскраснелся. Генриетта из-за дверей произнесла:

— Если бы это у вас сраки были сломаны, мои юные друзья, посмотрела бы я, было ли бы вам так же весело.

Расти вошёл с улыбкой на губах.

— Извините, миссис Клевард.

Она не сидела, она стояла и, к большому его облегчению, сама улыбнулась.

— Не, — сказала она. — Что-то в этой катавасии должно быть забавное. Пусть сейчас это я. — Она подумала. — Кроме того, я там воровала вместе со всеми. И, наверное, заслужила это.

Срака у Генриетты оказалась сильно ушибленной, но не сломанной. И очень хорошо, потому что перелом копчика — не тот случай, с которого следует хохотать. Расти дал ей обезболивающий крем, убедился, что дома у неё есть адвил[312], и отпустил, хромающую, но удовлетворённую. По крайней мере, настолько удовлетворённую, насколько на это способна леди её возраста и темперамента.

Вторая попытка бегства, где-то через четверть часа после звонка Линды, не получилась, когда уже выйдя за двери, он направлялся на стоянку, его остановила Гарриэт Бигелоу.

— Джинни говорит, вам следует знать, что Сэмми Буши исчезла.

— Куда исчезла? — переспросил Расти, согласно ученическому канону, который полагает, что единственным глупым вопросом является только тот, который ты не задал.

— Никто не знает. Просто исчезла.

— Может, пошла в «Шиповник» посмотреть, не подают ли там ужин. Я надеюсь, что это так, потому что, если она попробует дойти пешком до своего дома, у неё могут разойтись швы.

На лице Гарриэт отразилась тревога.

— Это она… это значит, что она может насмерть истечь кровью? Истечь насмерть кровью после вашей операции на ву-ву… это было бы ужасно.

Расти слышал много разных терминов для определения вагины, но этот был для него новым.

— Едва ли, но может возвратиться вновь к нам на более длинное время. А её ребёнок?

Гарриэт удивлённо посмотрела на него. Ревностное создание, которое, нервничая, имело привычку беспомощно хлопать глазами за толстыми стёклышками очков; девушка того типа, подумал Расти, которая может довести себя до умственного истощения через пятнадцать лет после того, как с отличием закончит Смит или Вассар[313].

— Ребёнок! Обожемой! Малыш Уолтер! — Если бы и хотел, Расти не успел бы её остановить, она молнией бросилась по коридору и с облегчённым выражением вернулась назад. — Здесь. Он не очень весел, но, похоже, для него это нормально.

— Итак, она наверняка вернётся. Какие там не есть у неё проблемы, а ребёнка своего она любит. На свой, недалёкий манер.

— А? — вновь это самое безумное моргание глазами.

— Не обращай внимания, Гарри. Я скоро вернусь. Крепись.

— То есть? — Теперь её веки мигали так, что, казалось, вот-вот высекут огонь.

Хорошо, что Расти не сказал по-госпитальному: «Держи член пистолетом». В терминологии Гарриэт пенис, наверное, назывался вау-вау.

— Работай нормально. Гарриэт расслабилась:

— Обязательно, доктор Расти, без проблем.

Расти развернулся, чтобы уйти, но теперь перед ним стоял мужчина — худой, довольно приятный на вид, если не учитывать его крючковатый нос. Он немного напоминал покойного Тимоти Лири[314]. Расти уже стало интересно, получится ли вообще у него когда-нибудь отсюда выбраться.

— Чем я могу вам помочь?

— Вообще-то я думал, что, возможно, это я смогу вам чем-нибудь помочь, — он протянул ему свою костлявую руку. — Терстон Маршалл. Мы с моей партнёршей проводили уик-энд на озере Честер и задержались здесь из-за этого неизвестно чего.

— Сочувствую, — кивнул Расти.

— Дело в том, что у меня есть медицинский опыт. Во время вьетнамской эпопеи я был сознательным противником службы в армии. Думал убежать в Канаду, но имел кое-какие планы… впрочем, это неважно. Я записался на контракт и два года прослужил санитаром в госпитале для ветеранов в Массачусетсе.

Это уже звучало интересно.

— Мемориальный имени Эдит Hopс Роджерс[315]?

— Тот самый. Мои знания и практические навыки, вероятно, немного устарели, однако…

— Мистер Маршалл, у меня есть для вас работа.

Только Расти выехал на шоссе 119, как услышал автомобильный гудок. Он взглянул в зеркальце и увидел на повороте к госпиталю городской грузовик с надписью «Общественные Работы». Нелегко было точно рассмотреть в свете садящегося солнца, но ему показалось, что за рулём машины сидит Стюарт Бови. Присмотревшись внимательнее, Расти увидел такое, от чего у него душа обрадовалась: в кузове находились два газовых баллона. Откуда их привезли, он будет выяснять позднее, возможно, даже поставит несколько вопросов, но сейчас ему стало значительно легче на сердце, потому, что к ним, теперь вернётся свет, вновь начнут работать аппараты искусственного дыхания и мониторы. Вероятно, газа надолго не хватит, но сейчас он находился в состоянии «перебиться-день-и-уже-хорошо».

На вершине городского холма он увидел своего знакомого пациента-скейтбордиста Бэнни Дрэйка с парочкой друзей. Один из них был тот мальчик Макклечи, который обеспечил прямую видеотрансляцию ракетного обстрела. Бэнни махал руками и что-то кричал, очевидно, желая, чтобы Расти остановился поговорить. Расти помахал ему в ответ, но не притормозил. Ему не терпелось увидеться с Линдой. Заодно и послушать, что она скажет, конечно, но главное — увидеть её, обнять её, окончательно помириться с ней.