Ничего так не радовало его за целую жизнь, как показатель температуры внешней среды, первым озаривший панель! «Сто четыре градуса по Фаренгейту» – если он когда-нибудь решится написать повесть, она будет называться так.
«Оса» просыпалась медленно. Системы сбоили, шкалы сбора данных о состоянии сменяли друг друга, но всё это было неважно. Двигаться Роберт мог, но благоразумно ждал окончания всех проверок ИИ. Времени на это отчего-то ушло немало, будто повреждения выбивались за пределы самоустраняемых. Так и вышло.
«Система сублимации критично повреждена», – заморгало сообщение в тревожной красной рамке.
Роберт давно понял это и даже смирился. Старался только не кашлять, дыша смесью газов Ясной и остатков кислородной возгонки. Чересчур сильный кашель напоминал ему о некотором несовершенстве экзотела. Как выяснялось, весьма и весьма неприятном.
Когда все основные системы уже вернулись в рабочий режим, триплекс перед лицом Павлова оставался чёрен. То ли дело было в самой системе, то ли нейроинтерфейс как-то неправильно зафиксировался на голове якута, но отсылаемые команды на смену режимов зрения отклика не находили.
Роберт пошевелился. Ощупав пространство вокруг, пришёл в выводу, что лежит в каком-то узком полузасыпанном тоннельчике – рукою он дотягивался до стены по окружности. Пустота была только впереди и позади него. И нужно было куда-то ползти. Он чувствовал себя очумелым после мощного землетрясения кротом. Трёхсоткилограммовым, углепластиковым, слепым грызуном с другой планеты.
И отчего-то никак не удавалось отправить тревожный импульс Ренате Дамировне, пришлось даже обратиться за помощью.
«Ординатор», – голос бестелесного искажался, звучал как бы с задержкой, растянуто.
«Экстренный импульс SOS», – скомандовал Павлов. Но ответа не дождался.
«Ординатор», – повторил искажённый бесполый голос, когда Роберт опять обратился к нему. Ничего не вышло и в этот раз. Что-то не так было с Ординатором… Роберт давно заметил это, ещё когда разбирал нагромождение копированных мнемокадров. Ясная отторгала его, как человеческий организм отторгает инородное тело.
Компас утверждал, что тоннель, в котором оказался заперт Роберт, пролегал с юга на север. Похититель тащил Вику к горам, то есть тоже – на север. И лежал Павлов головой туда же, так вышло. Но ползти следовало в обратном направлении, к холму с модулями на вершине. Сначала, во всяком случае.
Внезапно что-то стукнулось снаружи о шлем.
Роберт от неожиданности дёрнул головой, отчего ожил триплекс – система всего за несколько секунд подстроилась и чернота перед глазами геолога выбелилась размытыми очертаниями ночного визора.
Он не сразу понял, что перед ним. Подумал, что это разбитый снаружи шлем, трещины по внешнему стеклу или ещё чего. Но когда это пошевелилось, Роберт заорал и саданул неуклюже, вложив всю мощь ручных сервоприводов. Узкий тоннель заполнил хруст; в маску «Осы» брызнуло чем-то молочно-белым, густым. Роберт неистово замолотил могучим кулаком ничего уже перед собой не видя – триплекс забрызгало полностью.
Немалых трудов стоило Павлову угомонить разошедшееся экзотело; панические импульсы привыкшего к стороннему контролю мозга ещё долго приводили «Осу» в движение.
Успокоившись, он стёр с триплекса густое кремоподобное вещество. Пригляделся. Перед ним извивался наполовину расплющенный червь, каких встречали они в темноте леса по пути к модулям. Нитевидные отростки конвульсивно дрожали, а уцелевшая часть крючилась и свивалась в узел. Он был один, без собратьев.
Роберт огляделся. Потолок тоннеля наощупь оказался твёрдым. Нигде не было и намёка на дыру, через которую он мог бы попасть сюда. Притом вокруг белел песок, провалившийся, видимо, вместе с ним. Стены влажно блестели. Кое-где имелись яркие прожилки, в ночном режиме визора выглядевшие слепяще-белыми.
Лицом на юг перевернуться не получалось. Роберт чуть ни застрял в позе эмбриона, пытаясь сделать это. В конечном итоге плюнул и пополз задом, то и дело оглядываясь.
Тоннель сужался. От места, где «молоком» истёк неповинный червь, Роберта отделяли каких-то десять метров, а он уже и голову-то поднимал с трудом, чтобы разглядеть путь. Кто другой, наверное, плюнул бы и пополз вперёд. Якуту же сделать это не позволяло предчувствие. Та самая интуиция, что редко когда обманывала. Ползти она велела назад, под холм. И ни в коем случае не в северном направлении.
Иной раз торс экзотела застревал, зажатый сходящимися стенками, но Павлова это не останавливало. Сервоприводы рук срабатывали одновременно, и «Оса» с хрустом проскальзывала дальше.
Куда больше его заботил вопрос устройства проводки экзотела. Едва ли оно «классическое», выполненное сетью углеродных нанотрубок. А было бы смешно. И просто: справить нужду можно было бы тогда прямо так…
Роберт слышал, что японцы, работавшие над созданием «Ос», умудрились кардинально и новаторски решить проблему доставки электрических импульсов к тем или иным узлам боевого комплекса. Их углепластик являлся метаматериалом, способным выстраивать внутри себя электроцепь по команде ИИ. Получалось, что «перебить проводку» в экзотеле «Оса» стало невозможно. Попадание крупнокалиберной пули или осколка в электроцепь лишь создавало временную задержку по перенаправлению той или иной цепи. Весь корпус комплекса, по сути, являлся одновременно и проводником, и диэлектриком.
Ноги Роберта вдруг нащупали пустоту – впереди был провал. Он попробовал аккуратно подползти ближе, чтобы разведать получше, но экзотело в очередной раз застряло меж трёх выступов постоянно сужавшегося тоннеля.
Он упёрся руками в стенки и оттолкнулся, как делал не раз. Но вышло отчего-то гораздо сильнее, чем обычно. Раздался треск, хруст, «Оса» проехала на «животе» и вдруг сорвалась в свободное падение. Сердце Павлова умолкло...
Удара не было. Он вошёл спиной во что-то невероятно податливое, и сразу начал тонуть. Роберт дёрнулся не подумавши, чем только ускорил погружение. Панель «Осы» с каждой секундой горела всё ярче. Одно за одним выскакивали тревожные предупреждения: повреждён корпус, прекращён газообмен, заряд батарей максимальный – дальнейшее энергопитание опасно, изолируйте источник электропитания.
Роберт снова попробовал поднять руку – и тут же триплекс заволокла слепящая белизна. Он зажмурился от рези в глазах, отключил ночной визор. Когда возникла мысль покинуть экзотело, нечто желейное, во что он рухнул с высоты, уже проглотило его целиком.
Что могло быть страшней, чем такая вот смерть?.. Разве что встреча с Пустым…
Подумав о Пустом космопроходце, Роберт отчего-то воспрял. В любом случае – смерть. Чего уж тут. Русские не сдаются.
Команда на полное раскрытие стала последней, отданной Робертом «Осе». Когда экзотело разом распахнулось, он был готов на всё. Но вместо нестерпимой боли, которую могла бы причинить окружающая его жижа, будь кислотой или же просто термически опасной для человеческой плоти, он ощутил лёгкость – его быстро выталкивало на поверхность.
Он вынырнул и, не веря в происходящее, слепо, без разбору погрёб. Он скорее барахтался, нежели плыл. Но всё же двигался. По чуть-чуть, по сантиметру Роберт цеплялся за жизнь. И всё это время его почему-то сопровождала мысль о Пустом космопроходце…
Рука с размаху ударилась о что-то твёрдое, и он тут же ухватился. Перевёл дыхание, закашлявшись – воздух был сухим до невозможности. Взялся поудобней и попробовал рывком выбраться. Не вышло. Голубая, светящаяся поверхность чуточку поволновалась и снова стала гладкой. И только теперь Роберт увидел, что от неё то и дело отделяются крупные капли, медленно поднимаясь в воздух.
Их были десятки! Нет, сотни! Капли медленно плыли вверх, прямо по воздуху, к куполообразному потолку с такими же, как и везде, голубоватыми прожилками. И, касаясь его, вдруг стекали по покатым стенам обратно в огромное голубое озеро, поглотившее «Осу».
Роберт краем глаза заметил движение. То ли это был ток онемевшего Ординатора, то ли мурашки страха – он не понял. Но замер инстинктивно, боясь даже голову повернуть. И косился, не дыша, на силуэт на той стороне залитого голубоватым светом грота.
