– Майкл, настройся на «Ос», что в ангарном остались. Передай: неостерона нет. Пусть Рената решает, что теперь с Санычем…

– Сделаю, Роман Викторович.

Вскоре Бёрд поднял кулак – «всем стоять», и безопасники вынырнули из-под громады боевого экзотела. Витражи лаборатории отсутствовали, а над соединительным шлюзом тускло догорала единственная лампа аварийного освещения. При затухшем-то генераторе...

Луч света от винтовки устремлялся на неподвижно сидящую рядом со шлюзом полуразобранную «Осу». По центру помещения пол вздымался и, на удивление, был усыпан острыми слоистыми осколками углепластика. Словно Карина и вправду пыталась пробраться сюда. Притом вот только, по утру, и Икарчик не успел убраться перед полётом к скалам.

Бёрд махнул: «вперёд». Нечаев чувствовал себя неловко, подчиняясь пусть и тактическим, но всё же командам Майкла. Полчаса назад он почти счёл его предателем.

«Пешие» благоразумно не приближались к «Осе» у шлюза, возложив проверку на углепластиковые плечи американца. Тот недолго пробыл рядом. Выпрямился и сложил руки крест-накрест.

Переборка в командный пункт отказалась открываться, Бёрд отодвинул её, приложив немало усилий.

– Всё уже украдено до нас… – пробубнил невесело Роман.

Командный пункт оказался пуст: ни ЭВМ, ни мониторов, ни даже кресел не было в нём. И чист, словно квартира после переезда добросовестных съёмщиков. Вот и всё. Ещё одна надежда вызвать челнок рухнула окончательно.

– Кабель, командир!

Иван указал на борозду по потолку, идущую от стыковочного шлюза в сторону столовой и ангарного отсека. Кто-то поработал «Кротом», пряча силовую линию. Но на кой она вела в гору? За шлюзом ведь скала!

И в ту же секунду они услышали крик.

– Вика! – Иван ринулся к шлюзу и ударил ладонью по слабо светящейся панели.

Он глухо охнул, а рука его повисла плетью. Судя по тому, что он отрывочно, с нажимом на нужные слова матерился, больно было очень. Роман осмотрел ловушку. Едва ли целью было ранить или, тем паче, убить незваного гостя. Скорее, это была своего рода сигнализация. Радовало, что сигнализировать уже некому…

Космопроходцы отступили – за дело взялся Бёрд. Пока он боролся с куда более упрямой переборкой, Роман обратил внимание на сидящую рядом «Осу». По ней было заметно, что когда-то местное светило нещадно жгло её краску.

Вскоре Бёрд справился со шлюзом, и они увидели рукотворный тоннель в скале, начинавшийся крутым спуском. Перед Майклом встал выбор: либо идти тоже пешим, либо постоянно пригибаться. Посовещавшись, космопроходцы решили не лишать себя в случае чего поддержки «Осы».

Впереди была развилка, и путь прямо быстро обрывался тупиком. Тоннель ниже вывел их в широкую пещеру с достаточно высоким потолком – выпрямился даже Бёрд. Вдоль стен стояли собранные не пойми из чего столы, стеллажи со всевозможными приборами и инструментами – всё, чего не хватало в модулях, было тут. По центру громоздился странный шатёр, изнутри которого происходило тихое, мерное гудение.

Нечаев покосился на Ивана, тот, поймав его взгляд, кивнул – космопроходцы узнали звук работающего реаниматора.

Нечаев осторожно отодвинул один край и заглянул.

– Мать моя…

На потускневшем от времени аппарате лежала женщина. Обездвиживавшие её ремни давно вросли в кожу, руки и ноги омертвели, тело и лицо кое-где в старых, загрубевших гематомах, а рыжие вьющиеся волосы были небрежно острижены. Она не шевелилась, но дышала.

Внутри шатра было ощутимо теплей. Рядом с реаниматором стояли несколько стеллажей. На них Роман обнаружил сухие смеси, воду в знакомых контейнерах и ёмкости, судя по всему под испражнения. И неостерон. Целых семь флакончиков.

– Это Джессика Бристоу… – тихо, почти неслышно прошипели динамики экзотела Бёрда, заглянувшего внутрь лишь мельком.

Силовой кабель, питающий аппарат, вёл на противоположную сторону шатра. Роман выглянул и увидел самодельную решётку из стоечных дуг, за которой просматривалось явное голубоватое свечение. Туда и устремлялся кабель.

– Что он делал с ней?

Иван внимательно просмотрел настройки реаниматора и набор препаратов, которые вводились женщине. По лицу парню заходили желваки.

– То же самое делали со мной. Он поддерживал в ней жизнь на грани. Для чего это делал он – не знаю. Возможно, если уменьшить дозу подаваемых наркотиков, она очнётся.

– Делай, – кивнул Роман, благоразумно не спрашивая Ивана где это он успел полежать на реаниматоре, да ещё и на грани жизни и смерти. Догадаться было несложно.

Иван что-то нажал на блёклой панели аппарата. И в это же самое время Роман услышал голос. Сознание запротестовало, пронзённое призрачной болью: опять!..

Командир резко откинул полы шатра и вышел на голос. На серый с прожилками камень за решёткой легла длинная, изящная тень. Она росла, приближалась. И пела…

«И город средь ветвей,

Тих, покоен и печален.

Долго будет тосковать по ней

Один.

Всегда.

Принц-ворон величавый!»

Щёку кольнуло. Стиснув зубы до тупой боли, Роман неотрывно глядел, как из-за поворота выходит Ольга. Тонкая. Прекрасная. Родная. Голос её легко проникал сквозь фальшивый частокол сарказма и ядом втекал в душу. Терзал. Травил. Жёг.

Раскрыв рот, Роман беззвучно заплакал и опустил пистолет. Как загипнотизированный он следил за бледными женскими руками: Оля нежно, любяще гладила живот. По-матерински.

Нечаев отдал бы душу за один-единственный электрический укол, унесший бы боль и отчаяние. Но предатель-Ординатор оставался нем. Он схватил ртом искусственный воздух, но лёгкие не подчинились. Стало нечем дышать, он с остервенением рванул с себя респиратор, заорал в бессильной ярости, вскинул пистолет и...

...пришёл в себя только когда гордеев защёлкал опустевшим патронником. Не обращая внимания на простреленное лицо, сквозь решётку улыбалась окровавленная Оля. И тянула к нему руку, держа кисть по-дамски, как делала всегда, когда хотела быть слабой и беспомощной.

 – Командир?..

Иван обратился только спустя какое-то время, протянув обратно респиратор. Ни он, ни американец не трогали Романа. Но время шло, и в шатре вскоре возникли новые звуки.

Джессика приоткрыла глаза и слабо застонала. Серые глаза выцвели и почти слились с белками. Рассеянный взгляд блуждал по брезентовому потолку, но стоило в шатёр войти людям, и он разом прояснился, вонзился в них. Губы её разлепились, высунулся язык, нижняя челюсть пришла в движение. По лицу прошли судороги, обезобразив его.

– Они явились!.. Они здесь, они научат тебя! – захрипела Джессика и захлебнулась кашлем.

Иван украдкой глянул на Романа, но тот какое-то время просто смотрел сквозь беднягу, не в силах оторваться от гнетущих мыслей. Перед глазами стоял образ окровавленной Ольги, бережно обнявшей собственный живот.

– Они принесут тебе Слово, потерпи!.. – перекошенное лицо Джессики озарила нежность, но лишь на миг. – Я покажу им путь домой, взамен они принесут Слово! Я была одной из них, они поверят мне! Они не такие, как тот, кто воспользовался тобой! Они хотят обратно, хотят жить! Они послушают…

– Что, твою мать, за бред она несёт?!

– Кто ты? – не обращая внимания на возглас Бёрда, спросил Роман.

Женщина смотрела на Нечаева. Сначала накатил шум – будто бы где-то вдали возмущался океан. Роман глянул на соратников, но они стояли спокойно и ничего не слышали.

От громогласного «Ор-р-р-рдинатор» подкосились ноги, Романа повело назад и он рухнул на спину, опрокинув стеллажи. Ослепительно-белая глянцевая гладь возникла перед внутренним взором, и он отчего-то знал, что она – тонкая и острая, как обретшая физическое воплощение боль.

«Валентина Богдановна Кислых», – знакомый безэмоциональный голос звучал медленно, натужно, точно Ординатору на каждое слово требовалось неимоверное усилие. – «Договор – обоюдовыгодное соглашение. Людям информацию о путях эвакуации с Ясной. Люди – доставят Слово в храм и опустят в купель».