1 От подыхающих мух смердит и бродит елей умащенья,

Немного глупости перевесит почет и мудрость.

2 Думы мудрого дельны, а думы глупого бездельны,

3 И даже на пути, которым глупец идет, ему не хватает смысла,

А он говорит о каждом: «Вот глупец!»

4 Если прогневится на тебя начальник – не покидай своего места,

Ибо уступчивость прекращает большие грехи.

5 Есть зло,– видал я под солнцем,-

Что от имеющего власть исходит заблужденье:

6 Поставлена глупость на высокие посты,

А достойные внизу пребывают.

7 Видел я рабов на конях

И князей, шагавших пешком, как рабы!

8 Копающий яму в нее упадет,

И сносящего стенку укусит змея.

9 Разбивающий камни о них ушибется,

И колющему дрова от них угроза.

10 Если затупело железо,– не заточив лезвие, только силы потратишь:

Польза мудростью преуспеет!

11 Если прежде заклинания змея укусит, то в болтунах уже пользы нет,

12 Речи мудрого – благостыня, а уста глупца его же и поглотят:

13 Начало речей его – глупость,

И конец речей его – злое безумье,-

14 А глупец все множит слова.

Не знает человек, что будет,

И о том, что случится после, кто ему объявит?

15 Труды глупца его утомят,

Потому что не знает он дороги в город! 

16 Горе тебе, страна, чей царь – невольник[923]

И чьи князья пируют спозаранку,

17 Блаженна ты, страна, чей царь – свободный

И чьи князья едят в положенное время,

Для укрепления мужества, а не для пьянства.

18 От ленивых рук обрушится остов дома,

И кто опускает руки, у того протекает крыша;

19 Для того чтоб смеяться, ставят хлеб на столы, 

И увеселяет жизнь вино;

А деньги все разрешают.

20 Даже в мыслях не кляни царя,

И в спальном покое не кляни богатых,

Ибо птицы небесные перенесут твою речь,

И пернатые объявят дело.

1 Посылай свой хлеб по водам,

Ибо спустя много дней ты его найдешь[924],

2 Давай долю семи и даже восьми,

Ибо ты не знаешь, какая беда на земле может статься:

3 Если наполнятся тучи, то на землю дождь они проливают,

И если упало дерево,– на юг ли, на север,-

То дерево – там, куда оно упало.

4 Следящий за ветром не будет сеять,

И глядящий на тучи не будет жать:

5 Точно так, как не знаешь ты, откуда стало дыханье

И кости откуда в беременной утробе,

Так не знаешь ты дел бога, создающего все.

6 Сей семена с утра и руке до вечера не давай отдохнуть,

Ибо ты не знаешь, что удастся – то или это,

Или то и другое равно хорошо.

7 И сладок свет, и благо очам – видеть солнце,

8 Ибо если много дней человек проживет,

То да радуется каждому из них -

И помнит о днях темноты, ибо тех будет больше?

Все, что наступит,– тщета, 

9 Радуйся, юноша, молодости своей,

И в дни юности твоей да будет сердцу благо;

И ходи по путям, куда влечет тебя сердце,

И по зримым твоими очами,

И знай, что за все это бог призовет тебя к суду;

10 Но скорбь отвергни от сердца

И худое отведи от плоти,

Ибо молодость и черные волосы – тщета.

1 И о своем создателе помни с юных дней, 

Еще до поры, как настанут дни худые,

И приблизятся годы, о которых ты скажешь: «Я их не хочу»,-

2 До поры, как затмится солнце, 

И свет, и луна, и звезды,

И после дождя будут снова тучи,-

3 В день, когда трясущимися станут обходящие дом,

И скрючатся твои бойцы,

И будут мельничихи праздны, ибо станет их мало,

И потускнеют глядящие в окошки,

4 И запрутся на улицу двери,

Как затихнет голос зернотерок,

И еле слышен станет голос птиц,

И поющие девушки притихнут;

5 Малого холмика станешь бояться,

И препоны будут на дороге,

И цветы миндаля опадут,

И наестся саранча,

И осыплется каперс желанья -

Ибо уходит человек в свой вечный дом,

И наемные плакальщики на улице кружат;

6 До поры, как порвется серебряный шнур,

И расколется золотая чаша,

И разобьется кувшин у ключа,

И сломается ворот у колодца.

7 И прах возвратится в землю, которою он был,

И возвратится дыхание к богу, который его дал.

8 Суета сует,– сказал Проповедовавший в собрании,– все суета[925].

9 А сверх того, что был мудрым Проповедующий, он еще учил народ знанию, и взвешивал, и исследовал, и складывал многие притчи.

10 Искал Проповедующий, как найти слова дельные и написанные верно, слова истины.

11 И Слова у мудрых – как стрекало погонщика,

И как вбитые гвозди – у собирателей пословиц:

От единого пастыря даны.

А кроме них, мой сын, остерегись: 

12 Много книг составлять – конца не будет,

И много читать – утомительно для плоти.

13 Послушаем всему заключенье:

Бога бойся, храни его заветы,

Ибо это каждому подобает,

14 Ибо всякое дело бог призовет к суду

Над всем сокрытым в тайне – худым и хорошим.

«Книга Экклесиаст» – одна из самых поздних, если не самая поздняя книга, вошедшая в канон Библии. Даже помимо того, что в ней встречаются слова, относящиеся к административной практике, введенной впервые персидской династией Ахеменидов (VI—IV вв. до н. э.), само употребление слов в иных значениях, чем в других частях Библии, или вовсе в них не известных, обилие арамейских оборотов, связанных с тем, что арамейский успел стать вторым разговорным языком в Палестине, делают «Книгу Экклесиаст» более близкой по языку к первым комментариям к Библии («Мишна», II в. н. э.), чем к древнееврейскому эпохи двух независимых царств (X—VI вв. до н. э.). По всей видимости, книга была написана в первой половине III в. до н. э., когда Палестина входила в состав Птолемеевского Египта, хотя Иерусалим имел свое полудуховное, полусветское самоуправление. «Книга Экклесиаст» вошла в древнейший греческий перевод Ветхого завета – «Септуагинту» (II в. до н. э.), и, как мы теперь знаем по находкам рукописей Мертвого моря, читалась и переписывалась и в Палестине наравне с другими каноническими книгами уже во II—I вв. до н. э.; она была, несомненно, известна уже и Иисусу, сыну Сирахову, чья «Премудрость» довольно надежно датируется между 190 и 180 гг. до н. э.

К моменту составления канона Ветхого завета (конец I в. н. э.) никто не сомневался в том, что автором этой книги, называемым в ней «Проповедующим в собрании, сыном Давидовым, царем в Иерусалиме», был некто иной, как древний царь Соломон, которому давняя легенда приписывала исключительную мудрость; весьма вероятно, что авторство Соломона признавалось за «Книгой Экклесиаст» уже гораздо раньше. Однако исторический Соломон жил в первой половине X в. до н. э., и возможность его авторства в действительности совершенно исключена. Да и сам автор не отождествляет себя с Соломоном. Правда, он называет себя (или редактор называет его) «сыном Давида», но это может значить и только то, что он причислял себя к потомкам царя Давида,– а претендентов на родство с домом Давида всегда было много. Современники автора не могли, конечно, обмануться и тем, что он называл себя «царем в Иерусалиме» (кстати говоря, исторический Соломон такого титула не носил): им было прекрасно известно, что в Палестине с VI в. до н. э. не было царей (они опять появились ненадолго только в конце II—I вв. до н. э.), поэтому это выражение надо было понимать в переносном смысле, как указание на то, что автор занимал весьма выдающееся общественное положение в родном городе. Какое? Он называет свою должность «кохёлет» (в женском роде, как нередко случается с названиями должностей, ср. русское «судья», арабское «халифа»—халиф и т. п.), что означает «собирающий собрание или совет», или, может быть, «говорящий», или «председательствующий в собрании». Это звание не известно нам из других памятников, но оно соответствует тому, что мы знаем о теократически-республиканском устройстве иерусалимской общины этого времени. Греческое слово «экклесиастэс» является точным переводом этого термина. Мы условно перевели «Проповедующий в собрании», или просто «Проповедующий».