— Уверен, что легче? — Да.

— Оставайся здесь.

— Слушаюсь.

Ломен вышел в прихожую и отворил входную дверь.

Полицейский, стоявший на страже у двери, был так напуган стрельбой и криками, доносившимися из дома, что едва не выстрелил в своего начальника.

— Что там произошло? — спросил он у Ломена..

— Соединись по компьютерной связи с Шаддэком, — приказал Ломен. — Он должен немедленно приехать сюда. Прямо сейчас. Мне необходимо увидеться с ним.

Сэм задернул тяжелые синие шторы, а Гарри включил настольную лампу. И хотя свет от нее был слишком слаб, чтобы разогнать темноту, он тем не менее неприятно ударил Тессе в глаза, покрасневшие от усталости.

Она смогла теперь рассмотреть комнату, в которой они сидели. Мебели в ней было совсем мало: стол, стоящий рядом с креслом, телескоп, длинный туалетный столик в восточном стиле, пара тумбочек около кровати, маленький холодильник в углу, широкая кровать с регулируемым наклоном, как у больничной койки. На кровати не было покрывала, зато она была вся завалена подушками и застелена простынями яркой расцветки, узор на них состоял из множества пятен и полос красного, оранжевого, пурпурного, зеленого, желтого, синего и черного цветов. Впечатление было такое, будто над тканью потрудился сумасшедший и слепой художник-абстракционист.

Гарри заметил, что Тесса и Сэм с любопытством поглядывают на эти простыни, и сказал:

— Знаете, с этими простынями была целая история, но прежде надо дать кое-какое пояснение. Моя экономка, миссис Хансбок, приходит один раз в неделю и покупками для меня практически не занимается. Поэтому я посылаю Муза каждый день на улицу, иногда даже просто за газетой. Я ему на спину надеваю… ну, что-то вроде перекидной сумки. В эту сумку я кладу записку и деньги, и Муз идет в одну из ближайших лаво-чек, он уже к ней привык, в другие мы ездим только вместе. Продавец этой лавочки Джимми Рамис — мой хороший приятель. Джимми читает мою записку, кладет пакет молока, конфеты или что-нибудь еще в эту сумку, туда же кладет сдачу, и Муз приносит все это домой. Муз — отличная собака, на него можно положиться, умница. В собачьем питомнике их великолепно дрессируют. Этот пес никогда не погонится за кошкой, если у него на спине в сумке газета или пакет молока для меня.

Пес приподнял голову с колен Тессы, оскалил пасть и шумно засопел как бы в благодарность за похвалу.

— Однажды собака вернулась с продуктами, которые я заказывал, но, кроме них, в сумке оказались вот эти самые простыни и наволочки. Я сразу позвонил Джимми Рамису, мол, что это такое, а он отвечает, что он слышать не слышал ни о каких простынях. Но я-то, кажется, понял, в чем тут дело. Отец Джимми является владельцем не только этой лавочки, в которой работает его сын, но и еще одного магазина. Там он устраивает распродажи по сниженным ценам тех товаров, которые не нашли спроса. Они распродают всякую ерунду центов за десять, самое большее — за доллар. Так вот, видно, эти простыни никто не стал покупать даже там, а Джимми увидел эту идиотскую расцветку и решил надо мной подшутить. Правда, по телефону он отпирался: «Гарри, если бы я что-нибудь знал об этих простынях, я бы тебе сказал, но я не знаю, клянусь». Тогда я ему: «Уж не хочешь ли ты сказать, что Муз пошел и купил эти простыни на свои деньги?» А он: «Так он же мог стянуть их где-нибудь». Я стою на своем: «Хорошо, но как пес мог так аккуратно запаковать их в сумку?» Джимми отвечает: «Гарри, честное слово, не знаю, но твой Муз — такая умная собака, черт побери, вот только со вкусом у него не все в порядке».

Тесса заметила, с каким удовольствием расписывает Гарри эту историю, и сразу поняла, в чем тут дело. Ведь, с одной стороны, собака для Гарри была одновременно ребенком, братом и другом, и Гарри радовался, когда люди хвалили Муза за его сообразительность. Но еще важнее для Гарри было то, что эта маленькая шутка сблизила его с людьми, он хоть чуть-чуть, но поучаствовал в жизни города. В его отшельнической жизни было слишком мало таких эпизодов.

— Да ты действительно умная собака, — сказала Тесса Музу.

— В общем, я решил попросить миссис Хансбок постелить их на кровать. Просто так, шутки ради. А потом они мне даже чем-то понравились, — закончил свой рассказ Гарри.

Поправив шторы на окнах, Сэм вновь уселся в кресло и, повернувшись к Гарри, заметил:

— В жизни не видел таких веселых расцветок на простынях. Они не мешают вам спать по ночам?

Гарри засмеялся в ответ.

— Нет, я не страдаю бессонницей. Сплю детским сном. Люди ведь почему плохо спят? Они тревожатся за свой завтрашний день, боятся того-сего. Но со мной-то самое плохое уже произошло. А некоторые не спят, потому что думают о своем прошлом, о том, что не сбылось в их жизни. Это тоже не для меня, честно говоря, я просто не осмеливаюсь думать об этом. — Когда он сказал это, улыбка сошла с его лица. — Так что теперь? Что мы будем делать дальше?

Осторожно убрав с колен голову Муза, Тесса встала и стряхнула с джинсов клочки собачьей шерсти. Она начала размышлять вслух:

— Итак, телефоны отключены, значит, Сэм не может позвонить в Бюро, а если мы попробуем выйти из города пешком, то рискуем наткнуться на полицейский патруль или на «призраков». Значит, по-моему, у нас остается два варианта: первый — найти радиолюбителя, который согласится передать сообщение по своему радиопередатчику, второй — выбраться из города на машине.

— Не забудьте — дороги перекрыты патрулями, — напомнил Гарри.

Тесса продолжала:— Я это себе представляю следующим образом: мы захватываем грузовик, достаточно большой и тяжелый, прорываемся через заграждения на автостраду и выезжаем за пределы их юрисдикции. Даже если мы попадем в руки полиции округа, это будет хорошо, так как Сэм может попросить их связаться с ФБР и подтвердить его полномочия. Тогда они уже будут действовать на нашей стороне.

— Так-так, и кто же из нас федеральный агент? — спросил Сэм.

Тесса почувствовала, что ее лицо покрывает румянец.

— Извините. Просто, видите ли, режиссер документального кино почти всегда одновременно является еще и продюсером, и директором съемочной группы, а зачастую и сценаристом. Поэтому снять хороший фильм можно только тогда, когда хорошо отработаны все технические вопросы, а это приучает к планированию деятельности, к разработке разных вариантов. Я вовсе не хотела наступать вам на любимую мозоль.

— Ну что вы, наступайте-наступайте, ради Бога.

Сэм сказал это с улыбкой, и Тессе его улыбка понравилась. Она даже сразу прониклась к нему симпатией. Сэм был внешне совсем непримечательным мужчиной, ни красавцем, ни уродом, он был «человеком с улицы». Без особых примет, но обаятельным. Тесса догадывалась, что какие-то проблемы гложут его душу, и скорее всего это не связано с событиями в Мунлайт-Кове. Эта печаль была спрятана глубоко и, возможно, была связана с какими-то личными потерями, с какой-то внутренней обидой, а может быть, с общим пессимизмом, который вызывает постоянный контакт с преступной средой. Улыбка, однако, совершенно преображала лицо Сэма.

— Вы на самом деле собираетесь прорываться на грузовике? — спросил Гарри.

— Это возможно только как крайнее средство, — пояснил Сэм. — Для этого понадобится мощная машина, ее еще надо найти, а потом придумать, как угнать, — это отдельная операция. Кроме того, те, кто блокирует дороги, могут быть вооружены мощным оружием, возможно, автоматами. Даже на тяжелом грузовике прорываться под огнем очень опасно. Конечно, в ад можно отправиться и на танке, но где гарантия, что танковая броня защитит вас от дьявола? Так что лучше не соваться туда без крайней необходимости.

— Так куда же нам тогда деваться? — поинтересовалась Тесса.

— Первым делом надо отдохнуть, — предложил Сэм. — Есть у меня на примете один вариант, как связаться с Бюро. Я уже прикидывал, как лучше это сделать, но, честное слово, утро вечера мудренее. Всего два часа хорошего сна, и появятся бодрость духа и свежесть мысли.