— Добрая была битва, — толкнул меня в плечо Торхун, с невозмутимым видом протягивая мне баклажку с вином, — А твои дэвы молодцы. Такой удар приняли, и хоть бы что.

Похоже, ему наплевать, что где-то ещё бьются воины, сминая остатки прибежавших южан. Хотя, вот и «трофейщики» начали выдвигаться. Так я однажды назвал про себя покалеченных воинов, собирающих трофеи и вырезающих из тел дорогие стрелы и дротики. В степи магазинов нет. Запас стрел не бесконечен. Их собирают «трофейщики» и относят в переносные кузни. Там наконечники постараются выправить и подточить, а потом всё передадут другим мастерам. Те будут смотреть на кривизну стрелы, надежность посадки наконечника, оперение. В их ряды я ходить не люблю. У них всегда невыносимо пахнет костным клеем, и в воздухе летает много ворсинок от перьев, как будто подушку выпотрошили.

— Неужели совсем без жертв? — не поверил я. В отличие от вождя, я бой видел урывками, постоянно перезаряжая арбалет. Сейчас в долине осталось всего три группы сопротивляющихся южан, одну из которых упорно загоняли на копья когорты.

— Может с десяток и будет, я видел, как через ряды нет-нет, да кого-то вытаскивали, — безразличным тоном отметил вождь, зачем-то внимательно осматривая небо вокруг, — Аратуга, сегодня будет дождь?

— Ты всё такой же нетерпеливый, — проворчал старик, взмахнув вверх руками, отчего широкие рукава взметнулись, как крылья, — Я знал про твой вопрос, но надо подождать ответ духов.

— Мне нужно знать, можем ли мы снимать лагерь, или лучше переночевать на прежнем месте, — как неразумному ребёнку, попытался объяснить своё нетерпение Торхун.

— Про погоду я тебе всё расскажу, а вот дела твои духам не интересны, — пожевав сухие губы, ответил шаман, — И не вздумай ёрничать, лучше спасибо скажи, что всё оно так.

В какой раз я удивляюсь, что перевод местных языков на старорусский, происходит с большей выразительностью, чем на мой, современный.

Южане, оставшиеся в живых, начали падать на колени и складывать на затылке руки. Так тут сдаются в плен.

— Те, кто в лагере, могут попытаться уйти этой ночью? — спросил я у Торхуна, краем глаза наблюдая за окончанием боя.

— В их положении лучше всего уходить утром. Или ночью, в дождь. Теперь они знают, что у нас много сильных луков, и будут думать, как им не попасть под стрелы. В лагере сотен пятнадцать — двадцать убитых осталось после ночной стрельбы лучников. Да тут они сотен тридцать потеряли. Те, кто успел отсюда убежать, будут врать, что у нас все с луками, и нас очень много.

— Надо перекрыть выходы на высокий берег. С плотов сообщили, что весь лагерь южане передвинули дальше от воды шагов на пятьдесят. На такое расстояние они могут стрелять только облегчёнными зарядами, но боятся, что тогда камнемёты долго не выдержат.

— Почему? — наконец-то я за весь день увидел эмоции на лице вождя. Он, похоже, действительно удивлён, — Лёгкий камень и кидать легче.

— Любой лучник тебе скажет, что очень лёгкой стрелой из мощного лука стрелять со всей силы нельзя. Лук поломаешь. С камнемётами так же. Стрельба лёгким зарядом будет сильно разбивать станок. Не все камнемёты и пять таких выстрелов выдержат. Хотя, постой. Ты же этого не знал, не так ли?

— Не знал, — хмурясь, ответил Торхун.

— Значит, и южане не знают, — предвкушающе улыбнулся я, потирая подбородок.

— Что ты задумал?

— Всего лишь маленькую хитрость. Мы сейчас соберём те три камнемёта, которые принесли с собой, пристреляем их, а потом все разом выстрелим облегчёнными зарядами. Нам нужен всего лишь один удачный залп, который попадёт по лагерю. Стрелять будем и мы, и камнемёты с плотов.

— Ты же сам сказал, что их хватит всего лишь на несколько выстрелов, — пожал Торхун плечами, выражая недоумение.

— Всё правильно, но южане-то про это не знают. А потом мы их вызовем на переговоры, и скажем, что переделали наши камнемёты, поэтому их смерть — лишь вопрос времени.

— Обман получается… — сощурившись, ухмыльнулся вождь, — Они могут придти с шаманом, и тот почувствует ложь.

— Мы не скажем ни слова неправды. Камнемёты мы действительно немного укрепим, а то, что рано или поздно все мы умрём, это и так очевидно, — улыбнулся я, вспомнив хитрые выверты земных юристов и их практику игры словами.

Торхун и Аратуга сначала смотрели на меня с недоумением. Потом шаман первым сообразил, что я только что сказал, и тоненько захихикал, хлопая себя руками по бёдрам.

— Это чистая правда, — отсмеявшись, сказал он, — Смерть за всеми придёт рано или поздно.

— А что ты собираешься делать с рабами? Ты же сам говорил, что ненавидишь рабство, –

напомнил мне вождь про один из наших долгих разговоров у костра.

— Они не будут рабами. Мы их будем считать военнопленными, — с трудом подобрал я аналог незнакомого слова на местном языке, потратив пару минут на его объяснение, — И когда они отработают свой срок, мы их отпустим.

— У тебя есть работа для такого количества воинов? — удивился вождь.

— Нет, — отрицательно замотал я головой, прикидывая сколько мне может потребоваться работников, — даже для половины нет ни работы, ни продуктов, чтобы их прокормить. Но мы и не будем кормить их сами. У них есть свои племена. Захотят их через год — другой увидеть живыми — пусть сами везут им продукты, а пленные пока будут работать на нас.

— Мне не нужны работники, — покачал Торхун головой и, прищурившись, посмотрел в сторону вражеского лагеря, — Будет проще всех убить, а тех, кто выживет — заберешь себе.

— Разве ты не хочешь, чтобы такие набеги прекратились раз и навсегда? — я сделал вид, что удивлён, — Дай мне карту.

Вождь подозвал ближайшего воина и отправил его к своему шатру.

— Три больших дороги и две маленьких мы закроем крепостями. Для этого надо будет найти такое место, мимо которого никак не пройти. Это может быть переправа через реку, или тропа в горах. Теперь слушай, что такое крепость, — я начал рисовать на земле устройство небольшой крепости пятнадцатого века, попутно объясняя, что и для чего нужно, и показывая примерную высоту и толщину стен. Минут через десять, Торхун, ещё раз взглянув на дерево, на которое я показывал, как на пример высоты стены, кивнул головой, показывая, что понял. Мне изрядно помогло то, что он уже убедился не так давно, как трудно пришлось тем, кто атаковал построенную нами стену на краю каньона.

— Если у них не останется защиты шаманов, то Аратуга и его ученики смогут привязать пленных к месту. После такой привязки даже очень сильный воин не сможет убежать дальше, чем на полдня пути. У него остановится сердце, — объяснил мне свою часть плана вождь, поглядывая на Аратугу, который кивал головой, подтверждая его слова.

Надо же, какой у степняков есть волшебный поводок. Обязательно расспрошу наших магов, что им известно по этому поводу. Заодно мне надо и защитой от него будет озаботиться.

Пока мы разговаривали, наше войско выдвинулось на исходные позиции. То, что противник знает о нашем приходе, было очевидно. Мы всё время видели три отряда человек по сто, которые находились от нас примерно в километре. Опасности они не представляли, но и нам разведку провести не давали. Теперь наши отряды вытеснили их к реке. На высоком берегу южан не осталось.

Как же красива наша Река! В этих местах она не так широка, всё-таки верховья. Очень похожа на Дон, тот, который остался на Земле. Дон в своей жизни я видел лишь однажды, проезжая через Калач — на — Дону. Тогда я не смог устоять, и на целый день остановился там на отдых, наслаждаясь рыбалкой, купанием и прелестями местного базара — вёдрами крупных варёных раков и копчёным осетровым балыком. Очень яркий день получился. На всю жизнь запомнился.

С высоты берега лагерь противника был виден, как на ладони. До его ближайшей границы метров четыреста. Лучники попробовали выстрелить, надеясь на преимущество по высоте, но стрелы уткнулись в песок, изрядно не долетев. Их стрельбу наши противники прокомментировали дружным хохотом, не особенно отвлекаясь от переноса вещей с места их прежней стоянки.