— Петька, не дрейфь, — громко сказал щеглу подсудимый.

Молодой капитан генерального штаба — член суда, взглянул на щегла, улыбнулся, но, заметив строгие глаза генерала-председателя, смутился и покраснел.

— Подсудимый, подойдите ближе, — обратился генерал к Камо, который в это время весело разговаривал со щеглом.

— Петька, покажи им, как мы умеем летать, — сказал Камо и погладил птицу по головке.

Щегол клюнул его в щеку, вспорхнул, поднялся к самому потолку, скользнул крыльями по штукатурке, описал круг по залу и уселся на вытянутой руке Камо.

— Правильно, браво, Петька, мой верный товарищ, садись сюда. — И он указал на свое плечо.

Птица села на плечо Камо и снова клюнула его в щеку.

— Подсудимый, где вы достали эту птицу? — строго, как долженствует председателю военно-окружного суда, спросил генерал.

— В небе. Он летел и я летел. Мы встретились. А впрочем, моя птичка лучше вас всех. Правильно, Петька?

Петька опять клюнул его в щеку.

Так окончился допрос Камо, допрос, приведший судей к полному разочарованию и досаде. Кроме бессмысленного бреда суд не добился от подсудимого ничего. Камо был всецело поглощен щеглом и будто не слышал вопросов и не замечал судей.

Суд пришел к заключению, что в такой обстановке следствие невозможно, и потому решение суда гласило: дело слушанием отложить, а подсудимого подвергнуть длительному наблюдению в психиатрической лечебнице.

Тем временем германская пресса, наверное, забудет о Камо, и казнь его уже не отразится на «русских интересах».

В Михайловской больнице, куда попал Камо из Метехского замка, были приняты все меры, чтобы предупредить всякую возможность побега арестанта. Он был водворен в изолятор для буйнопомешанных. Кандалы сняты не были. Ключ от изоляционной комнаты хранился у специально приставленного надзирателя, без разрешения которого никто не имел права входить и выходить из помещения.

Ноги Камо были стерты до крови. Администрация лечебницы обратилась к прокурору с просьбой снять кандалы. На ходатайство последовал ответ: кандалы сняты не будут.

В протоколе судебно-медицинского освидетельствования, представленном прокурору, были описаны рубцы, шрамы, повреждения левого глаза и резкое понижение кожной чувствительности, усиление кожных и сухожильных рефлексов, дрожь в языке и руках. Испытуемый, как гласил протокол, не ощущает никакой боли.

Наблюдение над испытуемым продолжалось. Служебный персонал больницы убеждался в том, что перед ним несомненно безнадежный душевнобольной…

15 августа 1911 года, в полдень, испытуемый Тер-Петросян попросился, как обычно, в уборную. Служитель выпустил его из камеры, проводил до уборной и вернулся к другому беспокойному больному.

В течение целого часа уборная была заперта изнутри. Камо из нее не выходил…

Четыре года прошло с тех пор, как Котэ, тот самый человек в фетровой шляпе, что в 1907 году ходил с развернутой газетой по Эриванской площади, расстался с Камо.

Четыре года… Это все равно, что четыре столетия. И вот сейчас, через несколько минут они должны встретиться после долгой тревожной разлуки. За это время черные волосы Котэ успели поседеть.

Стоя на берегу Куры, он не спускал глаз с последнего окна верхнего этажа лечебницы. Там, за решеткой, мелькнул человек. «Он или нет?» Котэ верил в Камо больше, чем в кого бы то ни было на свете. Городовой ушел за угол. Видит ли Камо из окна уборной городового? Успеет ли спуститься?

Скрывшись за кустами, Котэ принялся наблюдать. «Скорей бы, скорей, пока нет городового… И чего он так возится»… Прошло мгновение долгое, мучительное. Но вот решетка отскочила. Камо выглянул из окна. Котэ сделал нетерпеливый знак рукой. Камо привязал к зубьям спиленной решетки веревку. И в этот момент Котэ снова сделал знак. Камо исчез. Из-за угла возвращался городовой. Заложив руки, прищурясь на солнце, он важно, медленно, беспечно проплыл под окном. С минуту постоял, тяжело повернулся и поплыл назад, В окне опять мелькнула голова Камо. Котэ махнул белым платком — это означало, что опасности нет. Тогда из окна спустился вниз конец веревки. Радость охватила Котэ. Через минуту Камо будет на свободе. Так просто, так невероятно. После четырех лет скитаний по германским и тифлисским тюрьмам.

Камо спускался по веревке… все ниже и ниже…

Радость помутила сознание Котэ. Он на один момент закрыл глаза и когда открыл их — Камо уже не было на веревке.

Близость земли, близость свободы заставили Камо забыть об опасности и осторожности: с высоты двух саженей он прыгнул вниз. Камо сильно ушиб ногу и теперь не мог подняться. «Что ты наделал? Не утерпел… как мальчишка…» — подумал Котэ и сделал движение броситься на помощь товарищу, но в то же мгновение Камо поднялся и бросился к кустам. И едва только кусты скрыли его, как из-за угла вышел все тот же медленно прогуливающийся городовой. Заметив веревку, он подбежал к ней, потрогал, посмотрел на окно и, всплеснув руками, бросился бежать к больничным воротам, неистово свистя.

— Свисти, свисти, идиот, — улыбнулся Котэ, увлекая за собой Камо.

В тот же день Тифлис был оцеплен со всех сторон. Были вызваны собаки, но они шли по следу вяло и неуверенно и никого не нашли. На улицах, мостах, вокзалах и на трех шоссе, ведущих из Тифлиса, были поставлены сильные наряды наружного наблюдения. Наблюдатели были ознакомлены с приметами бежавшего. Однако наблюдение не дало никаких результатов.

И лишь спустя более года имя Камо было снова произнесено в жандармском управлении.

На Коджорском шоссе произошло трагическое событие, которое потрясло весь город: несколько экспроприаторов напали на почтовый транспорт, везший в Тифлис большую партию денег. Экспроприаторы бросили в транспорт бомбы. Этими бомбами были убиты три стражника и ямщик. Ранены один стражник и почтальон. Благодаря отваге раненого стражника, открывшего огонь по нападающим, и близости города, грабители скрылись, не успев похитить деньги.

Меры, принятые полицией к раскрытию преступления, оказались безуспешными.

Следствию удалось только установить точные приметы нападавших, благодаря чему было точно выяснено, что среди экспроприаторов находился Камо.

5 января 1913 года сыскная полиция получила сведения, что боевая группа революционеров готовится к нападению на почтово-телеграфную контору. Полиция имела задание предупредить нападение.

Она решила теперь во что бы то ни стало схватить Камо.

И 10 января около «Северных номеров» полицейские агенты задержали двух подозрительных людей.

Когда их привели в участок, один из задержанных назвался болгарским подданным Николаем Трайчевым, другой — дворянином Кутаисской губернии Михаилом Жгенти. Но тут же установлено было, что первый являлся не кем иным, как Камо, второй — Григорием Матиашвили, членом боевой революционной группы.

Они были заключены в Метехский замок.

По распоряжению прокурора тифлисского военно-окружного суда, Камо вновь был переосвидетельствован. Врачебный осмотр показал, что у Камо отсутствуют всякие признаки душевного расстройства. Экспертиза установила также и то обстоятельство, что четырехлетнее сумасшествие Камо являлось не чем иным, как симуляцией.

«Камо… Камо, — думал прокурор, шагая в темном коридоре Метеха, — вот когда я его увижу наконец! Интересно… интересно… С тех пор прошло почти десять лет, когда он перед самым моим носом бежал из батумской тюрьмы».

Это был тот самый прокурор, который в 1904 году, после неудачной поездки в Батум, возвращался обратно в Тифлис в одном купе с князем Девдариани, оставившим ему карточку со странной надписью на грузинском языке.

«Интересно, интересно взглянуть на него теперь», — думал прокурор.

Смотритель тюрьмы открыл камеру. Железная дверь скрипнула и медленно открылась, как открываются двери несгораемых шкафов. Прокурор вошел в камеру.