— Привет этому дому!

Старик встал ему навстречу.

— Щедрый день на гостей! Проходите к столу!

Замахал на Бланку.

— Хватит мучить, внучка! Легче десять арроб тростника срубить, чем столько языком намолоть…

И снова повернулся к гостю.

— Что хорошего скажешь?

— Я еду в Гавану, — начал объяснять Васкес. — Забарахлил мотоцикл. Вы отсюда не в Гавану, сеньорита?

— Да, сейчас едем.

Девушка встала, стала собирать магнитофон и пленки.

— Не подбросите?

— Пожалуйста, место есть. А вы кто?

Хосе достал документ.

— Уполномоченный по проведению аграрной реформы.

— Ага, уполномоченный! — оживился крестьянин. — Тогда ответь мне, уполномоченный, почему…

— Потом, старый, в другой раз! — отмахнулся Хосе. — Устал! С рассвета мотаюсь по всей провинции. Еле нашел ее!

— Меня? — удивилась Бланка.

— Это я в шутку.

— Люблю шутников, — резко ответила девушка.

— Такая милая, а не понимает юмора, — подмигнул старику Васкес.

— До свидания, дедушка! — Бланка направилась к двери. — Думаю, передача получится интересной.

Она открыла дверь и крикнула в темноту:

— Мануэль, помоги!

— Разрешите, я? — подскочил Васкес.

Подхватил магнитофон, коробки с пленкой.

— Приезжай еще, внучка! — сказал напоследок старик. — Такая без разговора тоска!..

Они подошли к машине. Луна скрылась за горой. Лощина тонула в темени.

Мужчина сидел в кабине за рулем, отвернувшись. Бланка открыла заднюю дверцу. Попросила:

— Не очень тряси, ладно?

Не дождалась ответа.

— Обиделся? Не обижайся… Я подремлю.

Она поднялась в салон. От кабины шофера ее отделяло толстое стекло, задернутое занавеской. Бланка облокотилась на спинку дивана, устало вытянула ноги. Ох, как хорошо!..

Хосе сел в кабину рядом с бородачом. Приказал:

— Поехали!

Колеса зашуршали по каменистой тропе. Горы обступали ее с обеих сторон. Частоколом стояли по их гребням пальмы. На обломанных стволах мертвыми изваяниями сидели нахохлившиеся марабу. Бланка чувствовала, как тяжелая истома разливается по телу. Сколько она уже без сна? Сутки? Двое?.. Глаза слипались. Качка и шелест колес убаюкивали. Она поудобнее пристроилась на сиденье и провалилась в сон…

Машина выехала с тропы на проселок. Промчалась мимо безмолвных, с редкими огнями деревень. И вот уже матово мерцающее полотно шоссе Виа-Бланка. Сияет луна. Справа, у самой дороги, искрится море с проступающими на его фоне силуэтами пальм.

Васкес достал сигару, откусил конец ее, с удовольствием раскурил. Оглянулся на стекло, отделяющее кабину от кузова. Нарушил молчание:

— С виду такая простенькая и милая, а? Но я тебе скажу по секрету… — Он доверительно придвинулся к бородачу, зашептал. — Контра! Из самого гнезда! Радио, всякие эти магнитофоны — для прикрытия. Мы за ней давно присматриваем!..

Мужчина молчал; казалось, не слушал. Впереди по шоссе замигали красные огоньки. Бородач прибавил скорость. Хосе вцепился в его руку.

— Стой! Это же контрольный пост!

Бородач продолжал жать на акселератор.

— Стой же! С ними шутить не стоит — стреляют без промаха!

Автобус притормозил. Подошел патруль. Бородач сунул руки в карманы.

— Свои! — бодро крикнул Хосе, доставая удостоверение. — От капитана Обрагона!

Он высунулся из кабины.

— Да это ты, Гонсалес?

— А, Хосе! — узнал боец. — Давай проезжай!

Машина тронулась. Васкес крикнул:

— Желаю удачи!

И снова придвинулся к водителю:

— Ждем важного гуся… — Он снова покосился на стекло салона. — С того берега… Тому, кто поймает, повышение обеспечено. На фото — так, ничего особенного.

Он включил фонарик, посветил в лицо бородачу.

— На тебя похож! И родинка на щеке, как у тебя. Только без бороды. Ха-ха-ха!..

— Убери фонарь, слепит! — впервые за всю дорогу нарушил молчание мужчина. — Чудесный ты парень!

— И ты тоже мне нравишься! — обрадовался Хосе. — Надо обязательно встретиться с тобой в теплой обстановочке, а?

— Может, и встретимся… — проговорил водитель. — В теплой…

Миновав еще один патрульный пост, они въехали в город. Остановились. Хосе спрыгнул, открыл дверцу салона. Посветил фонариком. Бланка спала, свернувшись комочком в углу дивана. Хосе потряс за колено.

— Эй, девочка, куда тебя везти?

— А?.. — замотала головой, просыпаясь, Бланка. — Уже?.. Я вздремнула?..

Она сладко зевнула, потянулась, закинув руки за голову.

— Пожалуйста, домой. Авенида Уна, тридцать семь…

Автобус катил по городу. Светились огни баров и кинотеатров. Вспыхивали и гасли лозунги над домами. Из полуприкрытых век Бланка глядела на скользящие огни. Оцепенение сна еще не прошло.

Машина свернула на тихую, темную улочку, остановилась у двухэтажного дома на самой набережной. Неугомонно шумел прибой.

Бланка вышла из машины, отряхнула куртку, похлопала ладонями по брюкам.

— До свиданья, девочка! — тоже спрыгнул на землю Хосе. — Надеюсь, до скорого!

Она уловила какую-то многозначительность в его голосе, насмешливо хмыкнула, но ничего не ответила. Попросила водителя:

— Мануэль, помоги мне, я еле держусь на ногах.

И стала подниматься по наружной лестнице на второй этаж!

— Спасибо! — протянул руку бородачу Васкес. — Отсюда мне пешком — два шага. Мы еще увидимся, приятель!

Бородач молча кивнул. Взял магнитофон и направился следом за Бланкой.

Хосе снизу смотрел, как девушка отперла дверь, вошла в квартиру. За ней — мужчина. Из темноты к Васкесу подступили несколько человек. Он оглянулся.

— Ага, вы уже здесь!

Узнал Хуанито.

— Ну как, бродяжка?

— Пока мертвая зыбь, командир, — отозвался мальчуган.

— Будем надеяться, что заштормит! Главное — бдительность!

Он прошел к телефонной будке на углу улицы. Набрал номер:

— От «Виолетты». Да, капитан… Носился за ней по всей провинции, как черт за границей… Доставил… К ней сейчас поднялся шофер Мануэль… Не торопится выходить. Да, капитан… Слушаюсь, капитан!

Он повесил трубку. Вернулся к дому. Посмотрел на светящиеся окна квартиры Бланки. По занавесям двигались нелепые тени. «Хотел бы я знать, как они там веселятся?» — подумал он.

Бланка вошла в комнату, сбросила куртку на кресло. «Дома!» Ее дом — маленькая и уютная квартирка с балконом и окном на море. У окна — письменный стол, на нем — пишущая машинка со сбитым шрифтом и западающей буквой «о», с которой она вечно воюет. По обе стороны стола, вдоль стен — полки с книгами. На стенах фотографии лагеря Сьерра-Маэстры, и она на этих фотографиях: боевая, веселая, никак не отличимая от подруг-«бригадисток». Цветы в вазочках привяли, обвисли. У дивана на полу книга с разворошенными страницами. Позапрошлой ночью читала, утром торопилась, не успела убрать.

Девушка подняла книгу. Дверь ванной скрипнула, открылась.

— Кто здесь?

Запахивая халат, в комнату вошла Мерильда.

— Ты?

— Ради бога, не так громко! — Мерильда неодобрительно оглядела ее. — Наконец-то…

— Ты же должна была…

— Но они пришли, — перебила ее подруга. — Хлыщ в ремнях, а за дверью — целая дюжина негров. Отобрал паспорт и приказал быть дома. Он в одну дверь, а я в другую. И теперь я… — Мерильда беспечно повертела рукой, — теперь я, моя дорогая, — беглый государственный преступник.

Бланка сникла: «Значит, она не увидит Конрада…» Остановила себя: «С Мери беда, а ты — о своем…» Не оборачиваясь, позвала:

— Где ты там, Мануэль?

— Кого ты привела? — Мерильда испуганно отступила к ванной.

В комнату вошел бородач.

Бланка, не оборачиваясь, попросила:

— Поставь магнитофон на стол. Спасибо.

Она подошла к балконной двери, подняла солнцезащитные жалюзи. За распахнутой балконной дверью расстилалось мерцающее море. От горизонта к набережной, казалось, к самим ногам девушки тянулась лунная дорога. Справа вспыхивал, скользил по воде и гас прожектор маяка Эль-Морро.