В общем чувствовал себя так, будто первым влез на вершину Эвереста или забил решающий гол.

Но человек привыкает ко всему. Через пару дней я брал гадюк, «чувств никаких не изведав», и швырял их в мешок. Правда, мысленно я все время себе напоминал, что еще ни один летчик не разбился во время первого полета… Роковая встреча с землей происходит гораздо позже, когда пилот уже не столь внимателен и собран.

Настал такой день и для меня. Это было первое по-настоящему серьезное испытание. Я уже поймал около сотни змей и стал, мягко говоря, несколько самоуверен. Охота в тот день была особенно удачной. Но когда я опускал в мешок двадцатую гадюку, она вдруг резко изогнулась и выскочила наружу. Кратчайший путь на землю — моя левая рука, которая держит мешок. Змея пошла по руке.

Нормальный человек должен отдернуть руку. Это естественно. Меня бы это погубило. Я вовремя вспомнил, что на коротком расстоянии змея ориентируется с помощью терморегулятора и кусает любой предмет, излучающий теплоту. Но неподвижный источник тепла она не атакует. Так что при малейшем движении я получил бы укус.

Мне оставалось только ждать. Ждать, когда она соскользнет с руки. И если эта полуметровая тварь вздумает ползти под рубашку или на шею, я не шелохнусь! Где-то билась мысль, что в мешке еще девятнадцать змей, что они тоже могут полезть на волю и путь у них все тот же — рука.

А гадюка ползла и ползла… Когда ее голова была около локтя, я, наконец, сообразил, что надо делать. Другой рукой достал пинцет, осторожно поднес его к голове змеи, и… через мгновенье она билась в мешке.

К концу второй недели охоты в наших мешочках уже сидело несколько сот гадюк. Надо было рассадить их в транспортные ящики.

Итак, ящик на столе, а змеи в мешках. Открываю крышку, пинцетом беру один угол мешка. Алексей — другой. Потом он снимает зажим, и сорок змей с сухим и жутковатым шелестом вываливаются в ящик. Верхние еще сыплются, а нижние уже норовят выскочить. Десяток голов сразу же высунулось наружу.

Я просто оторопел.

— Осторожно! — предупреждает Алексей.

— Смотри! Справа!

— Ах, тварь!.. Стой, тебе говорят!

— Да, справа же! Атакует!

— Уф-ф, мимо! Внимание! Две под рукой!..

Кое-как загнали змей в ящик. Передохнули. Взялись за пинцеты.

— Поехали, — сказал Алексей.

Открываю крышку. Сразу же дюжина змей полезла из ящика. Но я должен выпустить одну, только одну. Щелк! Алексей схватил змею пинцетом и выбросил на стол. Пока он берет ее в руки, загоняю остальных в ящик, закрываю крышку.

Алексей берет змею за шею и хвост. Осматривает. Прикладывает к ленте портновского сантиметра и односложно бросает:

— Самка. Черная. Шестьдесят три.

Я быстро записываю. Бросаю карандаш. Хватаю пинцет и отодвигаю крышку. Опять лезет несколько змей. Алексей выхватывает одну. Измеряет. Я записываю. Бросаю карандаш. Отодвигаю крышку… Цикл — семь секунд. Опоздаешь — поставишь под угрозу товарища.

И так три часа! Три часа мы были в сантиметре от смерти. Любая из трехсот пар ядовитых зубов могла оставить роковую метку. Но только три раза мы действительно едва не оплошали. Одна змея вырвалась из рук Алексея и только потому, что была изрядно помята подругами, не цапнула его за палец.

Претендентки на мою руку были активнее, но утешаться им пришлось только рукавом. А одна «блондинка» — так мы называли серых гадюк — так рассвирепела, что мертвой хваткой вцепилась в рубашку. Тогда я взял ее за шею и рванул в сторону. Надо было видеть ее побелевшие от боли и злости глаза!

Когда я взглянул на рукав, то поначалу оторопел: в манжете торчали два ядовитых зуба.

— Н-да… Дантист из меня неважный… Кажется, я ее изувечил…

— Пустяки, — хмыкнул Алексей. — Вырастут новые… Эй! Атакует справа!

Когда стало мельтешить в глазах от змеиных тел, когда руки стали вялыми и преступно неосторожными, я начал ныть:

— Если б можно было заворожить этих подлых тварей! — вздыхал я. — Лежали бы они смирненько на донышке, а я бы только приказывал: «Эй, брюнеточка! Пожалте на стол!»

Наконец я швырнул пинцет и заявил:

— Хочу стать факиром! На два часа! Я так ошалел от этих «хычников», что…

— Так бы и сказал. Научу… Прежде всего произнеси это слово по слогам. Повторяй за мной. Шар-ла-та-ны! Понял?.. Сейчас докажу. Обычно факиры работают с кобрами. Так?.. Это хорошо смотрится. Встанет она на хвост, раздуется и легонько покачивается. Вот-вот ударит. Заклинатель, конечно, сидит и с таинственным видом наигрывает на флейте. А кобре наплевать на эти заунывные мелодии. Если даже побагровеет от натуги полковой оркестр, она ничего не услышит. Ты же знаешь, змеи органа слуха не имеют… Между прочим, первый шаг на пути к тому, чтобы стать факиром, ты уже сделал. Помнишь «блондинку», которой вырвал зубы?.. Все заклинатели змей начинают с этого. Дают кобре укусить какую-нибудь тряпку. Она берет мертвой хваткой. Как раз это и нужно, чтобы вырвать зубы. Но это еще не все. Часа через два у нее откинется запасная пара ядовитых зубов. Операцию с их удалением повторяют. Теперь, когда эта беззубая карга безопасна, бери флейту, тромбон, кочергу — что больше нравится, и жди… Кобра может часами стоять в позе угрозы. Раздразни ее. А как только на тебя кинется, трахни ее по носу тромбоном: ведь нос — самое болезненное место у большинства животных. Кобра снова бросится. Опять ударь! И так раз двадцать. После этого можешь садиться около змеи и дуть в кочергу… Кобра будет шипеть, угрожать, раскачиваться, но не бросится до тех пор, пока перед глазами будет то, чем колотил ее по носу.

— Отлично! Я возьму флейту-пикколо и буду сидеть в десяти сантиметрах от кобры. Раз она беззубая — риску никакого.

— Не советую. Через месяц зубы отрастут — и кобра снова смертельно опасна… Ладно, поехали дальше… Самка. Серая. Шестьдесят… Да не брыкайся ты! Вот так… Умница. Шестьдесят шесть…»

Ловля ядовитых змей затягивает похлестче рыбалки или охоты. Видимо, поэтому после защиты диссертации Андрей снова поехал в экспедицию. Вскоре он научился ловить эф, а потом кобр и гюрз. Через его руки «прошло» несколько тысяч этих смертельно опасных змей, но ни одной из них не удалось преодолеть тот сантиметр, который отделяет ядовитые зубы от пальцев змеелова. И все же Андрей прекрасно понимал, что рано или поздно придет день, когда этот сантиметр исчезнет.

Олег еще издали заметил лежащего Андрея.

«Вот дьявол, — подумал он, — дрыхнет! Нет чтобы обед приготовить!»

— Друг называется, — ворчал Олег, переодеваясь в палатке. — Если моя очередь, ему и в голову не придет сварить какой-нибудь супешник… Ну, чего молчишь?.. Хоть бы костер развел… Да, ты знаешь, Витька-то опять к мазару[5] пошел! Не верю я, что там есть гюрзы…

Олег не спеша начал разводить костер. Огонь прыгал по веткам, скручивал листья, но костер не разгорался.

— Чертовщина какая-то! Дай спички! — крикнул Олег. — Спишь?.. Ладно, сам возьму… Гм, в куртке нет… Посмотрим…

И вдруг он увидел багровую, покрытую чернильными пятнами руку Андрея. Олег медленно опустился на колени… Перевернул Андрея на спину… Нащупал пульс…

— Та-а-ак… Нарвался…

Олег внимательно осмотрел место укуса… Разрез… Рваную рану…

— Все ясно. Выгрызал… Но где же след укола?.. Сыворотка у него была. Значит, укол сделал. Наверняка сделал.

Но когда Олег увидел в здоровой руке Андрея судорожно зажатый обломок шприца, он все понял.

«Что же делать?.. Куда бежать? — лихорадочно думал Олег. — Моя аптечка у Витьки. Он — в Рамазан-сае. Туда и обратно — часа три, не меньше… Андрей может не дождаться. Может быть, встречу Витьку по дороге…»

Олег втащил Андрея в палатку. Потом достал фляжку и буквально влил в него стакан водки.

— Ну, Андрюха, я побежал… Ты только меня дождись! Обязательно дождись!..