— Он был бы сломан, — заметила Индилаир.

— Знаю, — враз потускнев произнесла Ласселинда. — Знаю… Но я цеплялась за любую надежду.

— А почему не могла отказать отцу?

— Я дала клятву. Я не могла отказать… просто не могла… Ненавижу клятвы!

Асаф едва заметно загадочно улыбнулась.

Остальные как-то потупились, не зная, что сказать.

— Я перета-а-ам Атан-н-н-нос-с-с-су тф-ф-фои слоф-ф-фа.

— И передай вот это! — бросила она ей в руки небольшой кристалл непроглядного черного цвета.

— Шт-т-то эт-т-то?

— Момент гибель всех богов, убитых им. Всех. Мне было плохо, но я смотрела и запоминала. Здесь их боль, их ужас, их страдания. Можешь тоже глянуть, если хочешь.

— Спас-с-сип-п-по, — скривилась в отвращении Ас-с-саф, — но я вос-с-стержус-с-сь…

После чего она скосилась на Лауриэль, что смотрела очень сложным взглядом на Ласселинду. Было хорошо видно то, насколько искренне бывшая богиня говорит и то, насколько сильна… глубока и всеобъемлюща ее любовь. В обычных условиях Лауриэль бы даже и внимания на это не обратила. Подумаешь? Но сейчас…

Кем была Ласселинда? Бывшей богиней. Притом темной. С огромным опытом как в роли могущественного мага, так и собственно божества. У самой Халишы такого опыта не было ни качественно, ни количественно. Даже несмотря на то, что формально она выходила старше. Только вот активной жизни за ней числилось всего тысячи полторы лет. Все остальное — вспышки перерождений в телах краткоживущих созданий.

Недооценивать ЭТУ влюбленную эльфийку было глупо. Потому что даже невооруженным глазом наблюдалось — она пойдет до конца. Без сомнений, без колебаний, без соплей. И пожертвует всем и каждым, лишь бы быть с парнем.

Готова ли Халиша сойтись с ней в борьбе из-за Всеволода?

Однозначно нет.

Она сама к парню не испытывала ничего, кроме признательности и симпатии. Ну и определенного чувства благодарности. Все остальное — голый расчет. И он не подразумевал самоубийственную борьбу за него с этим влюбленным чудовищем. Да и Асаф все прекрасно поняв, мысленно приказала ей оставить свои пустые затеи. Тем более, что Всеволод особой симпатии к ней и сам не проявлял.

Лауриэль скосилась на Индилаир. И та понимающе кивнула. Судя по всему, все женщины, что присутствовали на этом собрании прекрасно поняли расклад. Неприятно и мерзко это было осознавать. Халиша не любила проигрывать. Тем более вот так — по сути без борьбы. Но когда она встретилась взглядом с Ласселиндой, то вздрогнула и все ее сомнения развеялись.

Такая решимость!

Такая безжалостность!

Такая страсть!

Все-таки любовь богини, тем более темной, и любовь смертной женщины — две большие разницы. Даже когда богиня пала… и превратилась в смертную. Но что это поменяло в ее психике?

— Успокойся! — фыркнула Лауриэль, скривившись. — Никто на твоего Всеволода не претендует! К тому же я ныне синдарка и мне за брата замуж выходить никак нельзя.

— Клянешься?

— Клянусь, — произнесла Лауриэль и произнесла формулу древней клятвы собственной силой и душой.

Ласселинда чуть вздрогнула и робко улыбнулась кончиками губ. А на глазах у нее выступили слезы.

Давненько она не плакала. Уже прошло несколько тысяч лет с тех времен, когда еще юная синдарка могла плакать… А тут… Первая слезинка. Вторая. Третья. И ее прорвало. Настолько, что поразилась даже Ар’дара, а Индилаир подсела к и обняв начала успокаивать…

В центральном зале крепости-тюрьмы раздался гудящий хлопок и открылся портал. Из которого тут же начали выбегать воины, маги, жрецы. Причем самые, что ни на есть элитные. В отборном снаряжении и готовые встретиться в бою с кем угодно. Пусть даже и с самим Пылающим легионом.

Сначала крепкие латники в покрытых мерцающими рунами доспехах. Потом боевые жрецы, и, наконец, маги. Тоже в доспехах, которые ни клирикам, ни магам ничуть не мешали.

Мощь!

Величие!

Могущество!

Одна беда — в крепости было пусто. И весь этот отряд, который лихорадочно собирал король, под давлением верховного жреца Аданоса, ударил в пустоту.

— А где все? — удивился один их магов.

— Вы только поглядите! — воскликнул матерый воин, указав на разрушенную дверь тюрьмы.

Осколки уже давно оттаяли и выглядело все это совершенно непонятно. Субстантивный диарит — материал очень упругий и эластичный. Разбить его вот так, на осколки, в представлении этих людей было не реально. Но факты — упрямая вещь.

Площадка перед тюрьмой была завалена осколками субстантивного диарита, разбитого так, словно это какое-то хрупкое стекло. А между ними — лужи крови и какие-то иные разводы.

— Что за чудовище оттуда вырвалось?! — воскликнул опытный и престарелый маг.

— Древний, — бесцветным голосом сообщил им призрак.

Все на него резко обернулись.

— Давно не виделись, — криво усмехнулся призрак, обращаясь к толпе. — Можете не дергаться. Наши тела и печати уничтожены.

— Кто же их уничтожил?

— Древний.

— Кто это? Что за древний?

— Точно не могу сказать. Какой-то эльф. Несколько тысяч лет. Его сюда выбросило случайно. Как я понял — во время войны с кем-то могущественным. ОЧЕНЬ могущественным. С Пылающим легионом он знаком. Воевал. И даже побеждал.

— Почему он уничтожил жрецов?

— Потому что они хотели уничтожить его. Это самозащита.

— Куда он пошел?

— Я отправил его в пустоши.

— Глупец!

— Не благодарите, — криво усмехнулся призрак. — Он положил всю дежурную смену жрецов меньше чем за десять ударов сердца. Потом остальных, готовых к бою за пятнадцать ударов.

— Но как?! — ахнул старый и опытный маг.

— Это невозможно! — воскликнул верховный жрец Аданоса.

— Какой резон мне лгать? В жизни и смерти я служу Аданосу. И, несмотря на все обиды, постарался защитить вас.

Все замолчали.

— Думаешь, у нас не было бы шансов?

— Посмотрите на дверь. Зайдите внутрь и оцените состояние ока. Он его разбил одним плетением очень похожим на дуновение ветра. Никогда ничего подобного не видел.

— А зачем он его разбил? Ты разве не объяснил для чего это сделано?

— Объяснил. И в ответ этот эльф только расхохотался, заявив, что если бы в эту ловушку попался бы старейшина Пылающего легиона, то сначала все тут разнес бы, а потом пошел искать того, кто доставил ему неудобства.

— Старейшина?

— Это те здоровенные громилы. Эльф показал их мне. И поверьте — там война была пострашнее той, что гремела у нас. И он в ней победил. Кстати, с божественными артефактами он тоже хорошо знаком и легко их определяет. И даже может сказать какой артефакт посвящен какому Богу.

— Маг?

— Маг.

— Какого черта?! Как какой-то древний эльфийский маг может это видеть?!

— Он был перенесен вместе с мощным управляющим контуром, который несколько секунд, несмотря на око Аданоса, действовал, завершив начатые изменения.

— Изменения? Ты можешь показать?

Призрак чуть помедлил.

А потом расплылся в монохромной картинке.

Перед зрителями появилось трехмерное пространство склепа. Вспышка переноса.

На полу осталось лежать тело в латных доспехах.

И тут его начало корежит. Не изменять, а именно корежить, словно у него шла какая-то ломка. А потом приятный голос произнес:

— Перенос завершен. Адаптивная трансформация завершена. Система будет отключена через три секунды… две… одну… — пш-ш-ш-ш-ш…

— А что значат эти слова?

— Язык мне не знаком.

— На эльфийский похож. Но он другой.

— Мне кажется я пару слов понял.

— А поведение? Какое у него поведение?

— Хладнокровен. Безжалостен. Решения принимает быстро. Чужую жизнь не ценит, но к садизму не склонен.

— Мда. Похоже на эльфов.

— Да.

— Да.

— А как он выглядит?

— Он себя возле зеркала рассматривал. Даже снял доспехи и разделся до гола. Изучал. И был недоволен…