Многочисленные разноцветные тени, отбрасываемые деревьями, причудливо накладывались друг на друга и будто оживали, когда ветер начинал ласково играть кронами. Шелест листьев, крики диковинных ночных птиц, какой-то лай и завывания - всё говорило о том, что дикий огромный лес живёт, несмотря позднее время. Хищники охотились, их жертвы спасались... А в усеянном щедрыми россыпями звёзд тёмно-сиреневом небе, недоступные для всех тех, кто умеет ходить только по земле, исполняли брачный танец два молодых дракона.

Их огромные, но обладающие каким-то неуловимым изяществом и красотой туши вились друг вокруг друга, закручивая спирали. Они то взмывали вверх, то падали вниз. Чешуйки шкур блестели, отражая звёздный и лунный свет, глаза и белоснежные зубы ярко сияли. В порыве возбуждения один из драконов, видимо, самец, изверг из пасти столб пламени, породивший множество красочных отсветов. Рёв второго, вернее, второй, разнёсся на многие километры вокруг - самка оценила размер струи своего избранника, и одобрила его слегка хвастливый поступок. Романтический вечер явно стремился к устраивающей обоих развязке.

Но рисунок полёта властелинов небес вдруг резко изменился, они круто изменили курс. Больше не красуясь друг перед другом, не стремясь поразить трюками и кульбитами, драконы теперь летели прямо, словно наведённые на цель ракеты. Что же могло так сильно заинтересовать их, настолько, чтобы отвлечь от одного из самых волнующих в жизни каждого живого существа событий?..

Там, куда они устремились, на поляне, у тихо потрескивающего и плюющегося искрами костра, сидел один лишь одинокий старик, даже не смотревший в небо и не видевший стремительно приближающуюся к нему крылатую смерть.

Он сохранил осколок алтаря, несмотря на нежелание обращаться за помощью. Всё-таки, не то положение, чтобы разбрасываться возможностями - пусть даже и такими сомнительными. Сберечь зловещий артефакт оказалось не так уж сложно, это стало ясно после того, как его нового владельца убили прямо с этим камнем в сжатом кулаке. Тогда, сначала, появилось даже какое-то облегчение, будто удалось освободиться от ценной, но очень опасной ноши, от постоянно подтачивающего душу соблазна. Но не тут-то было. После «воскрешения» подарок Бога Хаоса оказался всё там же, в ладони. А остальные, по всей видимости, даже не видели его.

Но толку от этого было мало. Обращаться за помощью к Богу Хаоса значило отдаться в полное распоряжение этому своевольному существу, делать что по понятным причинам не хотелось. Оставалось только стиснув зубы терпеть, до последнего надеясь, что получится выпутаться самому, и стараться изо всех сил искать возможность вызволения...

Всё, что происходило после свержения Мефисто, очень сильно напомнило пережитое ранее - фактически, от смены хозяина мало что изменилось. Сначала оборотни вдоволь наигрались с пленниками, теша неизбывную жажду крови и зверский голод. Любимой забавой тварей оказались загонные охоты, которые всегда оканчивалось одинаково - жестокими расправами. Затем, когда перевёртышам это надоело, от невольников решили избавиться, и их погнали по прерии, на продажу. Долгие дни пути под палящим солнцем, затем опять скрипучая баржа, космопорт, темнота трюма... Конечно, мысли о побеге не покидали его всё это время, но случая осуществить желаемое не предоставлялось. Надежда неуловимо таяла. Хотя, Холд не давал ей окончательно погаснуть, продолжая делать то, что требовали, и, склонив голову, изображая покорность судьбе.

Перед погрузкой в корабль контрабандистов - ведь вывозить людей с Новой Америки легально было нельзя, как-никак это были работники, напрямую влияющие на благосостояние планеты - их смешали с собратьями по несчастью, уже давно ожидающими своей участи. Те сидели и лежали прямо на голой земле, скользя взглядами по окружающему, в основном, с безразличием и апатией, иногда - со страхом, и совсем редко - со всё ещё сохранёнными злобой и ненавистью в глазах.

И вот там, во время недолгой передышки перед адом душного трюма, он увидел её. Конечно, в основном, для продажи людоедам предназначались особи мужского пола. Ведь женщинам можно найти и более удачное применение, в других местах за них могли дать дороже. Именно поэтому было довольно неожиданно увидеть среди измождённых и истощённых мужиков довольно молодую ещё девушку, выглядевшую не сильно свежее и лучше, но, всё же, сохранившую какие-то следы красоты.

Сердце его сжалось при первом же взгляде на это прекрасное, но предназначенное на заклание существо. Ненавязчиво протолкнувшись к рабыне, Холд попробовал заговорить, но она не реагировала, смотря прямо перед собой. Невзирая на это, мужчина сел рядом, вызвав этим недовольство какого-то типа, который, видимо, сам до этого «пас» красавицу, выжидая момента, когда стражники отвлекутся, и появится возможность с нею что-нибудь сделать. Пришлось объяснять данному «охотнику», насколько это плохая идея... При помощи быстрого и незаметного удара под рёбра, а потом ещё и ещё, потому что первый довод оказался должным образом не принят.

И с этого момента все попытки со стороны остальных как-то навредить девушке или втереться к ней в доверие пресекались, она фактически приобрела защитника. Несмотря даже на то, что и не думала благодарить за всё, и не посмотрела на Холда ни разу. Когда их погнали в трюм, понятное дело, мужчина не отпустил её далеко, не дал затеряться в кромешной темноте и давке.

Сколько после этого длилась их борьба за выживание, когда приходилось сражаться за каждую крошку еды, за каждую каплю воды, даже за воздух и жизненное пространство - сказать трудно. Девушка ничего не делала сама, хотя и позволяла кормить и поить себя. Судя по всему, она всё так же не обращала никакого внимания на происходящее вокруг, всегда молчала, и почти не двигалась.

В переполненной голодными и злобными невольниками темноте эти двое выжили лишь чудом. Очень долгие не доехали до точки назначения... Он сам думал несколько раз, не лучше ли умереть, возродиться где-нибудь на неизвестной планете, находящейся на их пути - но внезапно появившаяся ответственность перед безымянной красавицей не давала теперь этого сделать. Да и работорговцы, наверняка, должны были предусмотреть подобный исход. И этот долгий и тяжёлый путь, как и вообще всё, что он пережил раньше, легко могли оказаться разминкой перед настоящим адом.

После приземеления груз человечины принимали Людоеды - монстры, метра под два ростом, с жуткими, мерзкими, совсем нечеловеческими лицами, делавшими их похожими не то на насекомых, не то на каких-то ящеров, или даже жаб, со склизкой, покрытой частыми бородавками и наростами кожей. Они были отвратительны, но больше, чем внешний вид, ужас вселяло то, что они делали. Словно специально, наслаждаясь произведённым эффектом, чудовища погнали невольников через кошмарного вида бойни, где висели на крюках и лежали на залитых кровью столах разделанные человеческие туши. Что было особенно ужасно - они все были не мертвы, каким-то образом жизнь поддерживалась в жутких обрубках...

Мужчину едва не стошнило, несмотря даже на то, что желудок его был пуст. Он хотел набросится на конвоиров - ведь, всяко, гибель в бою, пусть даже и безнадёжном, это лучший исход, чем бесславная кончина в руках мясника. Но твари предусмотрели вероятность бунта, и пресекали все такие поползновения на корню - тело просто не послушалось, оно продолжило идти дальше, будто управляемое извне. Это открытие вызвало панику. После попыток хоть что-то сделать, удалось выяснить: в некоторых пределах контроль над собой всё же остался, нельзя было лишь выбиться из ритма, с которым невольники шагали, останавливаться, или сворачивать в сторону.

Их ввели в помещение, из-за многочисленных ячеек в стенах похожее на улей. Контролируемые неведомой силой люди, крича и плача, с глазами, полными отчаяния, выстроились в очередь, стали сами забираться и ложиться в эти ячейки. Двое представителей иной расы, то ли медики, то ли, скорее, ветеринары, подходили к каждому, подключали трубки, в рот и в другие отверстия, делали уколы - предназначенные, видимо, для того, чтобы погрузить сон.