Звериные шкуры, пробитые и иссеченные клинками доспехов, огромные черепа, оружие… наверняка за каждой вещью стояла какая-нибудь интересная история. Но времени слушать рассказы у нас не было.

— Древний обычай северян требует от хозяина сначала как следует накормить гостя — и только потом говорить о делах. — Тира отхлебнула из кубка. — Но, вижу, ты спешишь, Посланник… Почему?

— Клан моего друга сейчас сражается с Ледяным Копьем и Огненным Лотосом, Владыка, — отозвался я. — Может быть, и с воителями Белой Чайки тоже. Гибнут люди, сильнейшие и достойнейшие. Разве их жизни не важнее даже обычаев твоего рода, прекраснейшая? Я уже говорил — и повторю снова: я пришел сюда не для того, чтобы выиграть войну, а чтобы прекратить ее. И Великий Мастер Тао не желает ни твоих богатств, ни земель — только мира и покоя для своих владений… и для всей Империи.

— Это так. — Тао подался вперед и облокотился на стол. — Я не могу просить у тебя вместе с нами искать тех, кто призвал Посланников в этот мир — но хотя бы расскажи, что тебе об этом известно. И тогда…

— Поверь, Владыка, я не желаю ни хитрить, ни тянуть время. — Тира протяжно вздохнула и нахмурилась. — Но мне следовало убедиться, что твои помыслы — как и помыслы Посланника Тьмы — искренни… Ведь то, что я скажу — величайшая из тайн Белой Чайки. А то, что будет сказано после — потрясет до основания всю Империю… или будет стоить головы нам всем до единого.

— Слишком многие желают заполучить мою голову, чтобы я стал беречь ее сейчас, — проворчал я. — Говори, прекраснейшая. Твое молчание может стоить Империи куда дороже любых слов.

— Как пожелаешь, Посланник. — Тира улыбнулась, но ее глаза-льдинки остались смертельно серьезными. — Тебе приходилось слышать о Владыке Хеварде?

— Нет, прекраснейшая. — Я пожал плечами. — Мне известно лишь немногое. Если ты желаешь говорить о каком-нибудь великом герое прошлого — лучше спроси Владыку Ликиу. Она знает больше любого из…

— Едва ли даже ей под силу вспомнить хоть что-то о Хеварде Белой Гриве, величайшем из великих, — усмехнулась Тира. — Это имя давно забыто. На юге его многие столетия называли Индраджитом-Завоевателем.

— Ты говоришь о первом Императоре?.. — прошептал Тао — и тут же тряхнул головой, будто отгоняя какие-то сомнения. — Не может быть, прекраснейшая! Все знают, что он родился…

— …здесь, в Хафай-Сегере. — Тира торжествующе оскалилась. — Да, первый из рода Императора был Владыкой Белой Чайки и владел Джаду воздуха. Это так — хоть другие кланы и постарались поскорее об этом забыть.

— Откуда ты знаешь, прекраснейшая? — подала голос Ликиу. — Не все древние легенды врут — но подобная наверняка найдется у любого из четырех великих кланов.

— Но лишь одна правдива, — ответила Тира. — Хафай-Сегер стоит на этих скалах уже тысячи лет — и хранит свои тайны дольше, чем существует сама Империя.

— Может, и так. — Я на всякий случай постарался чуть сбить повисшее над столом напряжение. — Когда-то давно боги наделили достойнейших из смертных Джаду — но не они сделали первого Императора тем, кем он стал по право сильнейшего и мудрейшего из Владык.

— Верно, Посланник, — кивнула Тира. — Путь Хеварда Белой Гривы был долог и труден. Говорят, он прожил больше двух сотен лет — но едва ли многие из них ему приходилось наслаждаться покоем.

— Империю родили духи войны. — Ликиу на мгновение задумалась, будто вспоминая что-то. — Она ковалась в огне битв и закалялась в крови… Так говорят древние манускрипты.

— И так было. — Тира опустила ладони на стол. — Ведь Владыка Хевард задумал невозможное: соединить все пять Джаду воедино и заставить служить лишь себе одному.

— Едва ли другие кланы легко покорились ему, — проговорил я. — Могущество Владык велико, но куда больше их гордость.

— Хевард был не только сильнейшим из воителей-Кшатриев. Боги наделили его и красотой, и даром слова… Многие пошли за ним по за ним по своей воле… Но ты не ошибся, Посланник… — Тира снова потянулась к кубку. — Нашлись и те, кто пожелал сражаться. И на их земли Хевард пришел не с дарами и милостью, а с величайшей из армий, которую когда-либо видел этот мир. И упрямцы пали, их дома были разрушены, а имена — забыты.

— Это и случилось с кланом Черной Змеи? — Я на всякий случай скосился на подобравшихся от моих слов «белых». — Так, прекраснейшая? Дети Антаки не пожелали покориться?

— Я не знаю. — Тира покачала головой. — Правители Империи никогда не любили разговоров о том, кто дал начало их роду — но легенды об Антаке и Черной Змее не любили еще больше. Может, твой клан истребил сам Хевард — уже после великой войны, когда его стали называть Индраджитом-Завоевателем — а может, это сделал кто-то из его детей или внуков. В те времена Императоры были могучи, и никто не смел идти против их воли… Даже те, чья сила подобна твоей, Посланник.

— Пусть так, — вздохнул я. — Сейчас уже даже мне нет дела до того, кто именно стер даже саму память о Темном боге и его клане. Но скажи, прекраснейшая — зачем ты рассказываешь нам о первом Императоре? Не этого я ждал от тебя… совсем не этого.

— Всему свое время, Посланник. — Тира отхлебнула из кубка. — Имей терпение.

— И все же пока ты говоришь только о том, что в Анцине знают даже дети Служителей, — прищурился Тао. — Легенда об Индраджите-Завоевателе, создатели Империи, отце людей, победители ракшасов и Владыке четырех стихий, известна каждому.

— Лишь одна ее часть, Владыка Тао. — Тира хитро улыбнулась. — Лишь одна. Та, которая рассказывает о войнах, о великих победах и о том, как был построен Шаэр-Сунейра, золотой город, связавший воедино владения всех кланов… Но есть и другая.

На этот раз Тао промолчал — как и я, и все остальные. Тира явно умела создать нужную атмосферу, и когда она вновь заговорила, все слушали, затаив дыхание.

— С могуществом Хеварда Белой Гривы могла сравниться лишь его мудрость. Еще во времена, когда ему покорилась лишь половина будущих владений Империи, он принял имя Индраджит, что на древнем языке означает Завоеватель, угодный Индре. И вместе с именем он взял в жены дочь сильнейшего из Владык Огненного Лотоса. Скрепив союз севера и юга кровью, первый Император без труда подчинил и остальные кланы… Но и этого оказалось недостаточно, чтобы усмирить гнев непокорных Владык. Индраджит знал, что лишь его грозное имя и могущество, почти равное власти самих богов, сохранят мир в молодой Империи. — Тира сделала почти театральную паузу — И чувствуя приближение старости, он оставил сыновьям наследие более ценное, чем все серебро и золото мира.

— И что же это было? — тут же спросил Тао. — Скажи, прекраснейшая.

— Ритуал. Древний, как скалы под Хавай-Сегером. Могучий, как сам Создатель Тримурти — и опасный, как Антака, хранитель Преисподней, — продолжила Тира. — Мудрый Индраджит понимал, что Джаду воздуха не суждено править остальными… и что власть одной лишь Белой Чайки прогневит самих богов. И тогда он придумал то, что могло бы восстановить равновесие Джаду.

— Посланников… — Я подался вперед. — Так, прекраснейшая?

— Верно, — кивнула Тира. — Колдовство Индраджита вышло настолько могучим, что смогло пронзить не только все миры, но и само время. Первый Император мог призывать тех, кому даровали власть Джаду сами боги — так же, как даровали пяти братьям, ученикам Мастера Рави.

— Призывать для того, чтобы они… чтобы мы несли войну и смерть? — Я с трудом усмирил снова рванувшегося на волю ярла Виглафа. — Чтобы снова закалить Империю в крови убитых?!

— Лишь в крови чужаков, Посланник, — мрачно усмехнулась Тира. — Знаю, тебе это кажется немыслимой жестокостью… Но великие из великих всегда мыслят иначе. Чего стоят четыре жизни, когда можно спасти десятки тысяч?.. По завету Индраджита подобные тебе должны были постигать могущество Джаду и сражаться между собой. И уцелевший нес победу своей Джаду, а своему клану — богатство и процветание.

Вот так. Как гладиаторы на арене… Или как гонка на выживание, когда в конце остается только один. Самый сильный, хитрый и удачливый. Избранный чемпион, выдернутый из своего мира на потеху ублюдкам с золотыми пряжками, пожелавшим заново поделить земли, богатство и место за троном очередного Императора.