Отчего ты весь день унылая?»

Стала розой бы, диким вереском,

Руки-ветви сплела б немыслимо,

Мне теперь и самой не верится,

Почему вдруг стал моей мыслью ты.

Под ногами блестят осколки мне,

Капли яда сверкнут свободою,

Жизнь ты спас мою, вместо скольких дней

Счастья, славы, борьбы с природою?

Не голубка ведь, не любимая,

Не твоя, и не стану, верно, ей,

Просто ласточка быстрокрылая,

Просто тень за спиною верная,

Просто слово, тобою данное,

Просто ночи прохлада летняя,

Просто счастье моё желанное,

Просто вера моя последняя.

Кто бы думал, что белой лилией

Вновь пробьётся весны дыхание,

Кто бы знал, что вдруг вновь идиллией

Жизнь повеет мне, как прощанием?

В этом счастье я и цветком чужим

Не мечтала быть, а приходится.

Всё сумею я, лишь ты мне скажи —

В сильных душах да счастье спорится.

Махриган окончился поздней ночью, но Арселия больше к гостям не вышла. Адиль, видимо, слишком устал от событий этого дня, а потому принялся капризничать. Справиться с требовательным малышом не смогли ни няни, ни служанки, к тому же Стихии мальчика начали вспыхивать ощутимыми искрами, и Арселии пришлось потратить половину вечера на то, чтобы успокоить сына, уговорить его искупаться, поужинать и лечь в кровать. Засыпать Адиль отказывался категорически, требуя сидеть подле него неотлучно.

Однако едва солнце скрылось за горизонтом, сиятельный император засопел, обняв маленькую вышитую подушечку. Арселия на цыпочках прокралась к двери и с облегчением выскользнула в приемный покой. Она жутко устала, у нее разболелась голова и совершенно испортилось настроение. Восторженный щебет наложниц о том, как прекрасно прошел вечер, раздражал, и в итоге Арселия попросила всех, кроме Гайды, удалиться.

Верная служанка уловила настроение госпожи, молча приготовила ей теплую ванну с маслами, помогла переодеться, расчесала спутавшиеся пряди волос и тихо удалилась, пожелав доброй ночи.

Но Арселии не спалось, перед глазами мелькали отрывки событий уходящего дня. Но более всего было тревожно из-за последнего разговора с Ульфом. А ведь им, похоже, стоило обсудить дела без лишних свидетелей и в спокойном окружении. В конце концов, полностью измучившись, Арселия встала, накинула на плечи домашнее платье и отправилась в комнату сына.

Стражей у дверей не оказалось, но сиятельная госпожа не заметила этого, глубоко погрузившись в свои мысли. В комнате было темно, Адиль спал крепко-крепко, раскинув во сне руки в стороны, кудри его разметались по белому шелку простыни, тонкое одеяло оказалось отброшено на пол. Арселия наклонилась, чтобы поднять его, когда какой-то шорох заставил ее замереть.

Чужое присутствие и исходящую от неизвестного гостя опасность она скорее ощутила, чем осознала. И отреагировала прежде, чем подумала, что это может значить.

Сила рванулась в сторону смутной тени за левым плечом мощной волной, подобной морскому валу в шторм. Смяла, закрутила, отбросила, поволокла прочь, круша все, попавшееся по дороге: ковры, стол с диванчиком, вазы с цветами. Раздался дикий грохот и сразу же следом — сдавленный человеческий крик. О каменные плиты звякнуло что-то тяжелое и отлетело под ноги женщины, в полумраке ночи блеснуло длинное острое лезвие.

Пару мгновений Арселия стояла и безмолвно наблюдала, как кинжал, оброненный убийцей, крутится на полу. “Идеальная балансировка”, — мысль была настолько неуместной, что сразу же разбила охватившее императрицу оцепенение.

В дальнем углу что-то шевельнулось, и из груды поломанной мебели начал выбираться мужчина.

— Стража! — крикнула Арселия изо всех сил, уже понимая, что не успевает.

Она пнула злосчастный кинжал к двери, но человек выхватил широкий изогнутый меч и бросился прямо к детской кровати.

Арселия словно в замедленном сне видела, как блеснули в темноте глаза незнакомца, а лицо его перекосилось гримасой ненависти, услышала, как застонал воздух, вспоротый лезвием меча. От цели убийцу отделяло не более пяти шагов, ждать помощи было неоткуда.

Императрица рванулась, выпуская на волю отчаянную злость, неразрывно сплетенную с магией — и тут же комнату пронзили десятки тонких ветвей, покрытых острыми длинными колючками, пол под ногами пошел волнами, а воздух словно сгустился и превратился в тягучую патоку. Человек от неожиданности вскрикнул, качнулся, ноги его погрузились в мрамор, как в вязкое болото. Он выпустил оружие и рванулся вперед, отчаянно пытаясь ухватиться за колючие ветви.

Арселия вскинула руку, с ее пальцев в сторону мужчины потекло едва уловимое зеленоватое свечение. Императрица и сама не знала, что произойдет, когда оно коснется человека, но в том, что ничего хорошего, — не сомневалась.

От грохота и криков проснулся Адиль. Конечно же, мальчик не понял, что тут происходит, и от неожиданности заплакал.

Голос сына стряхнул с Арселии пелену глухого бешенства. Она резко отпрянула назад — и мерцающий туман растаял. Затем обернулась к сыну, подхватила его на руки и бросилась прочь.

За дверями стали слышны торопливые тяжелые шаги: к ним спешили стражники.

— Сиятельная госпожа, что случилось?

— Там! — выдохнула она оглядываясь. — В комнате Адиля убийца. Задержите его!

Мальчик отчаянно рыдал, вцепившись в мать изо всех сил. Арселия ловко обогнула спешащих воинов и кинулась вон. В разбуженном гареме хлопали двери, раздавались перепуганные голоса, в коридор выглядывали заспанные люди. Однако императрица не видела и не хотела видеть этого, неистовым вихрем она мчалась по пустым переходам, желая лишь поскорее добраться до покоев Ульфа Ньорда.

***

Регент еще не спал, хотя, видят стихии, день этот был долгим и для него. В приемной послышались громкие голоса нескольких людей, а затем прозвучал властный приказ:

— Прочь с дороги!

Створки дверей распахнулись от резкого удара, и в комнату буквально вбежала императрица с сыном на руках. Адиль уже не плакал, но продолжал судорожно всхлипывать. Он прижимался к матери, пряча личико в ее распущенных волосах.

— Что с вами случилось? — Ульф, надо отдать ему должное, сохранял относительное спокойствие. — Стража, что там за шум?

— Не знаю, милорд. Сейчас же разберусь, — исполнительный малый тут же исчез в сумраке коридора.

Арселия усадила сына в широкое кресло, налила стакан воды и сунула в руки дрожащему малышу:

— Все уже хорошо, все закончилось, солнце мое. Пей, родной! — и, повернувшись к Ульфу, произнесла, чеканя каждое слово: — Моего. Сына. Едва. Не. Убили.

Лицо ее исказилось ненавистью, она подошла вплотную к регенту и внезапно отвесила ему звонкую пощечину.

— Вы обещали защитить нас! — выкрикнула Арселия, не в силах совладать с эмоциями. — Говорили, что сыну ничего не угрожает, пока вы рядом, пока я вас поддерживаю! — она яростно толкнула Ульфа в грудь, заставляя отступить на шаг. — Так уходите! Вы не нужны мне, раз ваше слово стоит не более шахи*! Лжец! Обманщик! Предатель! А может, это ты и подстроил? Решил, что так будет проще? Хочешь этот проклятый венец? Так забирай его! Забирай и уходи обратно в Недоре! Ты ненавидишь и мою страну, и мой народ, и наши обычаи! Убирайся! Пусть столицей империи станет твой любимый Кинна-Тиате**, а лучше — острова. Они еще дальше, там ты сможешь забыть о песках юга, обо мне и Адиле! — удары сыпались один за другим, но Ульф даже не пытался сдержать ее. — Почему ты остановил меня в тот день, не дал выпить яд? Не позволил оборвать все одним махом! Я была готова умереть, я бы ушла, навсегда забыв об этом постоянном ужасе!

Адиль испуганно застыл, скорчившись в кресле, и боясь издать хотя бы звук. Руки его сжимали стакан изо всех сил и заметно дрожали. А по лицу Арселии струились горячие слезы, перед глазами все плыло. Она едва не упала — ноги отказывались слушаться. Ульф хотел поддержать ее, но она отшатнулась: