Блестящие ограненные бусины четок равномерно щелкали, послушно перекатываясь под пальцами Джалила Вали Шаба, отсчитывая то ли бесконечно тянущиеся мгновения, то ли факты, которые один за другим старший евнух нанизывал на нить воспоминаний.

Мало ему было того, что Арселия, будто почуяв сжимающееся вокруг Адиля кольцо интриг, жестко взяла под контроль всех, кто мог бы влиять на мальчика? Пришлось на время отступить, уйти в тень. Предупредить учителей, чтобы они не выдали себя неосторожным словом, под благовидным предлогом убрать кое-кого очень нужного из слуг будущего императора. И терпеливо ждать, когда подозрительность сиятельной госпожи пойдет на убыль.

Так нет же! Кто-то решился на покушение, и все только усложнилось.

Джалила допросили одним из первых, а затем позволили вернуться в свою комнату. Ему крайне настойчиво посоветовали не покидать женскую половину дворца, не слать писем и не искать встреч с кем бы то ни было за пределами гарема.

Посоветовали, как же. Приказали. А для верности выставили на всех постах гвардейцев из северян.

О своей судьбе Джалил особо не волновался. К жутким ночным событиям он не имел никакого отношения, даже самые злобные враги не смогли бы бросить на него тень подозрения. Подготовка к празднику отняла у него много сил, и последние пять дней он постоянно был на виду десятков людей: секретарей, слуг, стражи, младших евнухов. Одним словом, он не мог быть тем, кто провел чужака во дворец.

Но кто-то ведь приложил к содеянному руку. Кто-то достаточно сведущий, чтобы сохранить все в тайне. Кто-то достаточно ловкий, чтобы остаться незамеченным. Кто-то достаточно дерзкий, чтобы решиться действовать без его, Джалила, одобрения.

Старший евнух мысленно перебирал имена всех подчиненных, прокручивая в голове вчерашние события, оживляя странности поведения, обрывки разговоров. Убийцу пустили в гарем во время праздника, в этом он не сомневался: дворец ведь почти опустел в тот день, на местах осталась только стража, которую легко подкупить.

И тут Джалил застыл, пораженный догадкой. Как же все просто! Он резко поднялся и, едва не хлопнув дверью, направился в сторону комнат младших евнухов.

***

— Как ты только посмел, ничтожный раб и сын раба?

Резкий удар рассек холеную кожу на щеке, оставив на ней неровный алый след. Джалил Вали Шаб любил роскошь, пальцы его были украшены многочисленными перстнями. Как выяснилось, острыми. Виддах выдохнул сквозь зубы и прижал ладонь к горящей царапине.

— Я сделал то, что должен был!

— Я запретил причинять им вред! И мальчику, и его матери! Ты, ты, ты! — слов не хватало, Джалил сгреб толстяка за ворот, едва не оторвав ткань и, встряхнув как котенка, прошипел:

— Да что ты возомнил о себе?! Кто ты, чтобы принимать такие решения в одиночку?

Виддах вцепился в запястья Джалила, и с силой отвел его руки в стороны.

— А кто сказал, что это было моим решением?

Старший евнух от неожиданности отпрянул.

— По чьему приказу ты действовал?

— Какая разница? — Виддах улыбнулся холодно и презрительно.

— Двуличная тварь! Ты должен был согласовать все со мной!

— Нет, — отрезал младший евнух. — И я не двуличен: я выбрал сторону победителя. И не моя вина, что это не вы.

— Имя! — прорычал Джалил, сжимая кулаки.

— Узнаете в скором времени. На коронации, к примеру.

Джалил резко развернулся, отошел к столику у окна и пнул его ногой. Стоявшая там посуда с грохотом рухнула на пол, по ковру расползлось уродливое мокрое пятно.

— Ты глупее, чем я думал. Тебя проглотят пески пустынь, а ветра сотрут последние следы! И как я мог довериться такой мелкой и продажной душе? — он наступил на спелый инжир, превращая несчастный фрукт в грязную кашу. — Это был лишь первый допрос, если ты еще не понял. Догадался я, значит, догадаются и остальные. Не сейчас, так позже.

— Если будем молчать о том, что знаем, то все обойдется. Никто ни словом, ни делом не указал на меня. Ни единая душа не заметила, что я явился на праздник позже всех. И старую няньку Эдину я не тронул даже пальцем. Со стражниками получилось лучше, чем можно было рассчитывать, а про тайную дверь знают единицы, и они будут молчать, опасаясь за свои жизни.

— Думаешь, Черный Волк оставит нас в покое? Да он душу из каждого вытрясет, будет искать, пока не найдет всех причастных!

— Кто вытрясет? — не понял Виддах.

Джалил истерично рассмеялся. Какой смысл объяснять теперь, за что Ульф Ньорд получил свое прозвище? Уже не важно, да и поздно, слишком поздно пытаться все исправить.

— Сегодняшняя ночь была лишь началом, — промолвил наконец старший евнух. — Весь гарем под надзором: ни войти, не выйти без дозволения северян. Мы на виду: каждый наш шаг будет замечен, о каждом слове тут же доложат регенту. Убийцу уже, наверное, отвели вниз. Как думаешь, долго ли он промолчит под пытками?

Виддах криво улыбнулся.

— Промолчит. Об этом уже позаботились. А вам нужно успокоиться, иначе выдадите себя.

— Я сам расскажу лорду регенту, — зло пообещал Джалил. — Не желаю иметь с тобой ничего общего.

— Не расскажете, — Виддах спокойно опустился на диван и откинулся на подушки, перебирая пальцами пушистые кисти и оборки — Ключи от калитки были только у вас, а я, разумеется, не скажу, что выкрал их. Кроме того, регенту будет очень интересно узнать и про разговоры с госпожой Сурией, и о вашей близкой дружбе с лордом Зафиром.

— Двуличный змей!

— Вы повторяетесь, — сухо заметил Виддах. — Просто я оказался на шаг впереди вас. Молчите, если хотите жить. Если я узнаю, что вы хоть намеком, хоть взглядом указали в мою сторону, клянусь, потяну вас на дно за собой!

Джалил хотел что-то сказать, но сдержался и промолчал. Отвернулся, прошел по комнате несколько раз, погрузившись в тяжелую задумчивость.

— Отныне ты сам по себе, — сказал он в итоге. — Попадешь в беду — даже не пошевелюсь, чтобы помочь тебе. Но и подталкивать к краю не стану. Внешне все будет, как было, даже должность сохраняется за тобой. Но более не смей приближаться ко мне, ждать моей милости и покровительства. Хотел играть на первых ролях? Пожалуйста. Почувствуешь на своей шкуре, какова цена подобной наглости, — и, не прощаясь, он покинул комнату.

Виддах проводил его внимательным взглядом и, лишь убедившись в том, что старший евнух действительно ушел, позволил себе облегченно выдохнуть. Одна из расшитых подушек чуть соскользнула, из-под золотой бахромы показалась рукоять кинжала.

«Знал бы ты, Джалил Вали Шаб, как близко к тебе подошла тень смерти сегодня, не о наглости бы волновался совсем…», — подумал Виддах.

***

Рассвет вошел в комнату, ступая по коврам мягкими кошачьими лапами. Запрыгнул на постель, свернулся теплым клубком в ногах спящей женщины. Немного потоптался на месте, но потом осмелел, прокрался к ее рукам, лежащим поверх одеяла, лизнул мягким языком нежную кожу, приласкался, оставляя на щеках золотые отблески.

Арселия вяло потянулась, не желая просыпаться, но это неловкое движение разбудило Адиля. Он сел на постели, потер глаза и громко спросил:

– Мама, а что мы тут делаем?

Арселия резко подскочила на ложе, будто в ней распрямилась сжатая пружина, осмотрелась и замерла, увидев Ульфа. Воспоминания нахлынули волной, прогоняя остатки дремы. Несмотря на раннее время, северянин выглядел собранным и даже не слишком уставшим. Он уже переоделся и, по всей видимости, собирался уходить.

— Постой! — торопливо воскликнула она, поднимаясь на ноги и запахивая на себе просторное одеяние. — Не уходи сейчас! — и тут же исправила сама себя: — То есть, не уходите.

— После всего, что произошло этой ночью, мне кажется, обращение на “ты” меня уже не оскорбит, — насмешка, прозвучавшая в его словах, уколола в самое сердце.

Арселия вспыхнула, и лицо ее стало таким несчастным, что Ульф добавил чуть мягче:

— Это пустяк. Мне даже нравится. Особенно, если мне будет позволено то же самое.