— Ари, это небезопасно. Я запрещаю.

— Запрещаешь мне помогать? — на ее лице появилась улыбка. — Боюсь, этой власти у тебя нет. К тому же, мы и так все время рискуем. Ты, я, даже Адиль. Но одно дело — сидеть и ждать, пока враг нанесет удар, и совсем другое — стараться его опередить. Сурия не причинит мне вреда.

— Откуда такая уверенность?

— Вижу. И чувствую. Ей просто нужна помощь, поддержка и защита, которой у нее никогда не было. А мы получим самое важное — время.

Ульф покосился на притихшую у окна наложницу, затем перевел взгляд на императрицу:

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Вполне.

— Хорошо, — сдался он. — Несколько дней. И при первой возможности я отправлю ее подальше.

— Как прикажете, лорд регент, — она шутливо склонила голову. — Ну что ж, тогда следует вернуться к делам: если хотите сыграть достоверно, то несколько слухов все же пустить придется.

— Моя неосторожность. В тот день, когда мы искали тайный ход в гареме. Наверное, нельзя было позволять слугам и девушкам наблюдать за нами. Но они стояли так далеко, я не думал, что им может быть что-то слышно.

— Про тайный ход бы узнали бы все равно, слишком очевидный факт, — Ульф качнул головой. — Этого мало, должно быть что-то другое. Сурия?

— Письмо. План, оставленный убийцей. Я видела его в руках воинов. И рассказала о нем, кому не следовало. Ликит не виноват, милорд.

— Кому рассказала?

— Старшему евнуху, господину Джалилу.

— Это ведь он заставил тебя следить за нами?

Она торопливо закивала.

— Угрожал? Любопытно, чем именно?

— Сначала обещал вышвырнуть меня из дворца, продать на рынке для бедняков. Затем намекнул, что моя жизнь в гареме может стать поистине невыносимой.

Трактир в бедняцком квартале встретил Ульфа равномерным гулом голосов, дребезжанием не очень хорошо настроенных струн, резкими запахами специй, дешевого вина и человеческого пота. В одном из углов был сколочен невысокий помост для танцовщиц. Не кайанат, даже не гавази, а рабыни из самых низших слоев, принадлежащие хозяину этого притона, другого названия Ульф подобрать бы не смог.

Да и посетители подобрались соответствующие. Приличному торговцу или обычному путнику тут делать было нечего: грузчики, вышибалы, чернорабочие, наемники и прочий люд самого разбойного вида.

Впрочем, нужный столик Ульф нашел почти сразу: чуть в стороне от прочих, отделенный от общей залы невысокой решетчатой перегородкой, а позади — неприметная узкая дверца прямо на двор. Удобно, если хочешь прийти и уйти незамеченным.

Регент империи скинул старый потрепанный плащ, демонстративно поправил меч, устроил кинжал за поясом поудобнее, вызвав тем самым пару разочарованных взглядов и один уважительный смешок.

— Господин почтенный, да будет путь его прям и чист, уверен, что в сердце его смятение, а в разум — пелена сомнений, не закрались? — местный трактирщик смотрел на Ульфа крайне подозрительно. — Господин уважаемый визитом своим без сомнения скромный трактир раба верного своего почтил. Я гостю всякому от души рад, едой доброй и питьем веселящим счастлив поделиться, однако же долгом своим предупредить считаю: у нас чужаков не любят, а вас, воин благородный, я первый раз в этом приюте достойном для душ уставших вижу.

— Глубокоуважаемый хозяин, да не дрогнет сердце ваше от забот чрезмерных, а карман да наполнится звонкой монетой, тревожиться не должен, — в тон ему откликнулся гость, опуская в руку трактирщика серебряный кругляш. — Ни мирного вечера, ни покоя тех, кто устал от трудов праведных, я не нарушу. Защитники ваши могут и далее красотой танца взоры свои радовать, а о скромном визите моем, как о помехе досадной, забыть.

— В таком случае, чем могу быть полезен? — хозяин сделал почти незаметный жест двоим охранникам, стоящим поодаль: спокойно, можете отдыхать пока.

— Кувшин вина, почтенный хозяин. Меня уже ждут.

— Шакиб! — негромкий, но тяжелый и очень звучный голос, одернул трактирщика. — Пропусти. Это ко мне.

Трактирщик чуть скосил глаза в сторону уединенного столика и поспешно отступил в шум и гул общего зала.

Навстречу Ульфу поднялись двое. Малкон чуть кивнул, второй же, незнакомец, сделал широкий приглашающий жест рукой.

— Простите Шакиба, — в его хрипловатом голосе сквозила насмешка. — Он настороженно относится к новым гостям. Очень уж работа у его постоянных посетителей особенная. Сказать по правде, его можно понять. Садитесь, без церемоний: ни вам, ни мне лишнее внимание ни к чему.

— Милорд, — Малкон повернулся к Ульфу, — это Йотунн Гроэх, один из тех, кто может нам помочь.

— А ваше имя я знаю, только вот называть его вслух, пожалуй, не стоит. Но для меня огромная честь беседовать с вами лично, милорд.

Йотунн приложил руку к сердцу и поклонился. Мощный, широкоплечий, с густыми медными волосами и аккуратной рыжей бородкой, он вполне сошел бы за средней руки путешественника или охранника северного торгового обоза, если бы не почти неуловимый ореол властного спокойствия, сочащийся во взгляде, речи и манерах. Даже на регента империи он смотрел, как на равного. Дерзко, открыто, с вызовом.

— Как и для меня, мастер.

— Ого! Значит, слышали уже обо мне, — полуутвердительно, полувопросительно уточнил он.

— Разумеется.

— Тем лучше. Должен отметить, что сейчас вы выглядите совсем не так, как на утренней церемонии. Почти готов поверить, что слухи о вашем восхождении к власти правдивы. Повернись дело чуть иначе — и вы могли бы стать одним из нас. Забавно шутит судьба.

— Да, иногда ее шутки дорого обходятся, — Ульф принял из рук трактирщика кувшин вина. — Я сам разолью, ступайте, почтенный господин.

Йотунн одобрительно кивнул и поставил все три бокала вместе.

— Малкон предупреждал, что с вами любопытно беседовать. И крайне полезно… в некоторых случаях. Поэтому сразу к делу.

— Слушаю внимательно, мастер Йотунн, — вино оказалось на удивление терпимым, с приятными нотками фруктов и запахом меда.

— Как вы сами понимаете, моя работа не располагает к болтливости, но учит наблюдать и делать выводы, милорд. Тот, кто слепо берется за любой заказ, очень быстро оказывается со вспоротым брюхом на дне оврага. Хорошая цена не всегда покрывает риски, и, хотя примеривать на себя маску судьи я не стану, тот, кто готов платить, не обязательно заслуживает внимания.

— Видимо, поэтому вы уже имеете звание мастера?

— Умение выжить и остаться в выигрыше — хорошая мера благоразумия, — Йотунн улыбнулся чуть покровительственно. — Впрочем, как и в вашем мире, почтенный лорд. Меняются декорации: костюмы, музыка, питье, еда вот, — он покосился на свою тарелку, — но не суть людей. А суть у многих гнилая, во что их не ряди.

— Внимательно слушаю.

— Человек, которого вы ищите, появился меньше луны назад. Искал мастера высокого класса, ему указали на меня. Мы встретились и поговорили, разумеется, лицо он благоразумно скрыл платком. Но он молод, с темными глазами. Волосы, скорее всего, тоже темные. Лет тридцать или около. Голос приятный, по-имперски болтал без заминки, думаю, кто-то из местных уроженцев. Достаточно высок, подтянут, у него тренированное тело, и хотя оружия, кроме кинжала, я не видел, уверен, с мечом или саблей он знаком неплохо.

— Пока этого мало.

— А если я добавлю, что он не просто богат, но и скорее всего принадлежит к знатному роду? — глаза Йотунна блеснули. — Ему хватило ума натянуть скромный джеллаб. Однако руки выдали: холеные, ни грязи, ни сломанных ногтей. Обувь на тонкой подошве, простолюдины такую редко носят, слишком легко сбить носок, испачкать, порвать. А еще он не из местных. Не дармсудец.

— Откуда такая уверенность?

— Поймал на лжи, как щенка, — Йотунн презрительно скривился. — Спросил, откуда он узнал обо мне, уж не Лихой Барт, что держит дом утех на рыбачьей пристани, на меня указал? Он вроде усмехнулся и подтвердил. Вот только Лихой Барт — скупщик краденого и живет у южных ворот. А дома утех на рыбачьей пристани и в помине нет, почитай два года уж как. Хорошее место было, душевное. Да сгорел во время последней смуты, когда тайная служба императора тут все вверх дном переворачивала. Девчонки погибли все: кто от огня, а кого зверье имперское попользовало да и убило. Эту историю знает всякий.