***

Илияс вышел в круг света, уже не таясь. Щелчком пальцев отправил в сторону бесчувственного тела тройной защитный контур, накрывший его непроницаемым для взора куполом. И тут же развернулся к Анвару.

Верховный жрец видел, как тонкие цветные нити пронзают крохотную человеческую фигурку, как искажается в муке лицо Анвара, кожей почувствовал, как собственная магия беснуется, сдерживаемая стальной волей. Пока еще покорная, но набирающая мощь с каждым ударом сердца.

Анвар не заметил его. Он вообще ничего уже не замечал, полностью отдавшись во власть потоков, застыв внутри разноцветного сияния, как мотылек в смоле.

Илияс закрыл глаза и мысленно потянулся к беснующимся Стихиям. Коснулся их осторожно, почтительно, но вместе с тем уверенно, позвал за собой. Сотни и тысячи нитей, сплетенных в немыслимо сложный узор, раскинулись в воздухе, сдерживая и направляя магию. Но не в человека, нет, в саму ткань окружающего мира.

Верховному жрецу показалось, что сила не просто струится кругом, а пробирается в человеческое сознание, сливаясь с ним, обретая форму, тело, лицо, собственную волю. Невидимые глаза моргнули, всматриваясь в душу, выворачивая ее до самого дна, размышляя, покоряться ли, сделать ли шаг навстречу.

— Я дам тебе то, что ты хочешь. Отыщу то, что ты потеряла. Верну то, чего тебя лишили.

Земля под ногами дрожала и гудела, крошась, разламываясь на бесчисленное множество осколков, превращаясь в вязкое болото и тут же застывая вновь. Илияс опустился на колени, прижал ладони к серому камню, пропуская через него всю силу, что мог, прокладывая направляющие, связывая их сотнями тонких нитей, создавая невидимый обычному глазу рисунок.

И Стихии приостановили неудержимый бег. На несколько невозможно долгих мгновений все замерло, а затем сияющие потоки дрогнули, собрались воедино и ударили в самый центр плетения.

Илияса отбросило на добрый десяток шагов в сторону. Рисунок под ногами полыхнул так, что пришлось зажмуриться. Алые, белые, лазурные, зеленые, золотые росчерки мигнули в последний раз — и растаяли, оставив в воздухе лишь мерцающие искры.

Верховный жрец пошатнулся и обессилено рухнул на землю. Не веря себе, провел пальцами по изумительно сложному узору, словно бы набранному из тысяч цветных мозаик. Лучи, изгибы, завихрения, круги, ломаные линии — все это перемешалось, полностью покрывая некогда серый камень площади, превращая его в некое подобие ковра, вытканного безумцем.

Кончики пальцев приятно укололо: сила Стихий, усмиренная и словно бы даже удовлетворенная произошедшим, заворочалась внутри, послушно отзываясь на призыв.

Это действительно возможно. Он смог. Вернул магию, скрепив то, что, казалось бы, разрушено навеки.

Хотелось смеяться и плакать одновременно, но Илияс просто откинулся на спину и уставился в небо.

— Видела бы ты, Лей, что сейчас произошло, — произнес он, устраиваясь поудобнее и краем сознания замечая людей, спешащих на помощь. — И знаешь, что я тебе скажу? Если уж Стихии не ответили отказом на мое предложение, то и тебе больше не удастся.

***

— Что с ним?

— Дышит.

— Да оттащите вы в сторону эту иномирную падаль, ему тут не место!

— О небо, сколько крови… Да и марево это сияющее вот-вот растает.

— И как только сердце бьется? Не понимаю.

— Волки… Живучие, правду говорят.

Нервный смех прервался так же быстро, как начался.

— Где же лекарь? — тревожно поинтересовался кто-то.

— Спешит уже, и с ним много кто еще. Но тут, кажется, жрец нужен.

— Самый главный, гляди-ка, сам едва живой.

— Смотря с чем сравнивать. Вчера мертвец, сегодня вон что сотворил. Впрочем, с исцелением любой маг Огня справится.

— А вы видали? Когда бой начался, к нам леди Мейрам пожаловала. И не побоялась же, так до конца ни слова не проронила, не отвернулась даже! Стойкая. Не зря, наверное, Малкон так к ней сердцем прикипел.

— А ты поменьше языком трепи, помог бы лучше.

— Поднимай на носилки, только осторожно!

— Раз, два… есть! Отлично.

— Надо дать знать во дворец.

— Кому? Там же сплошные завалы.

Повисло неловкое молчание.

— Лорд регент без сознания. Совета нет. Императрица с сыном пропала. Кто вообще может сказать, что теперь будет?

— Видимо, я.

Из темноты появились двое: старик лекарь и золотоволосая женщина. Шейба бен Хайри тут же принялся за дело, а Мейрам, словно не заметив удивленные взгляды воинов, коротко приказала:

— Надо рассказать о случившимся хранителям границ, они должны прибыть в столицу при первой же возможности. И отправьте гонца в Недоре. Известите глав старейших родов, что им надлежит явиться завтра во дворец. От него же хоть что-то осталось? Откройте ворота, пошлите гонцов на юг, к поселению Таузар. Сиятельный Адиль с матерью должны уже быть там или где-то совсем близко. Передайте, что я прошу их вернуться как можно скорее. До этого момента власть в империи переходит ко мне, урожденной Мейрам вар Наиль из рода Фаррит.

Повозка катилась вперед, плавно покачиваясь на ухабах. Йотунн занял место возничего, рядом с ним примостился Малкон. Мужчины тихо переговаривались, то и дело бросая по сторонам настороженные взгляды. Но на тракте было пусто, даже мелкие ночные зверьки не спешили показываться на открытом месте. Дорога шла вдоль речных разливов, от которых ощутимо тянуло сыростью, поэтому даже в плащах, подбитых мехом, было крайне неуютно.

Остальные путешественники с относительным удобством разместились под тряпичным навесом. Адиль, утомленный долгим пешим переходом, мирно спал, положив голову на колени матери. А вот Арселии так и не удалось отдохнуть.

Несколько раз императрица пыталась смежить веки, но сон не шел. В конце концов, бросив это бессмысленное занятие, она решила сделать хоть что-то полезное и сосредоточилась на потоках силы.

И потому первой заметила приближающуюся опасность.

Не глазами, а чутьем, она уловила, как Стихии поднимаются долгой тягучей волной, неконтролируемо набирая мощь.

— Остановите повозку!

Вокруг Адиля на мгновение вспыхнуло разноцветное сияние, а мальчик даже не пошевелился.

— Госпожа, что происходит? — обернулся к ней Малкон.

— Выброс силы. Еще не сейчас, но очень скоро. Огромный.

— Вы сможете его остановить?

— Сделаю, что в моих силах. Помогите выбраться.

Вторая вспышка оказалась еще ярче. Теперь в ней отчетливо просматривались тонкие нити силовых каналов, окутывающие будущего императора плотным коконом.

Малкон вынул ребенка из повозки.

— Что дальше?

— Мне нужно касаться земли, — Арселия торопливо скинула обувь, даже не почувствовав холода. — Дайте мне сына.

Юный император пробормотал что-то во сне. Вокруг Арселии начало сгущаться зеленое марево.

— Госпожа?

— Все назад! Быстро! — приказала она. — Не подходите, что бы ни случилось!

Усилием воли она заставила себя забыть о людях вокруг, сосредоточив внимание только на магии. Адиль так и не проснулся, но, может, это и к лучшему. Она опустила ребенка на пропитанную влагой землю, взяла его за руку, чтобы легче перехватить на себя течение его силы.

Было страшно. Одно дело, наблюдать, как это делает Илияс, полноценный маг, управляющий всеми четырьмя Стихиями, и совсем другое — тянуть магию на себя, владея только Землей.

Выбрать из сотни направляющих сперва самые плотные и яркие, завязать на свой основной канал. По спине прокатился огненный спазм. Хорошо, значит, Огонь услышал и принял ее зов. Воздух ощущался как холодное прикосновение к коже, Вода обратилась шелестом реки, заглушая остальные звуки. Земля же хлынула сквозь Арселию радостно и доверчиво, приветствуя, как равную.

За первым десятком связей потянулся второй, третий, четвертый. А сияние все нарастало, разгоняя ночные тени. Запульсировало. Наполнилось дрожанием. И внезапно вспыхнуло с такой яростью, что глаза перестали видеть хоть что-нибудь, кроме россыпей бессчетных огней.