– И ты отдал эту штуку мне?

– Ну… Да, отдал. Просто Айвар слил инфу Торговой гильдии, хотел хорошенько навариться на этом, а я… Пойми, я не готов ко всему этому. Пойти против целой корпорации… Нет, я не самоубийца.

– И ты отдал это мне?!

– Да ты же сама говорила, что без меня забросишь игру. Это же идеальный вариант. Как ещё я мог спрятать эту хреновину так, чтобы её никто никогда не нашёл? Айвар меня уже сдал, а с тобой он не знаком и не мог про тебя знать. Потому тебе и отдал. До меня Торговая гильдия добралась, пришлось в спешке оставить им безвольного перса и удалить аккаунт со всей информацией о себе. Ты в курсе, что я вообще больше ни разу не ложился в капсулу? Нахрен мне все эти проблемы? И тебе советую сделать то же самое. Выбрось Рекриптум из головы, он того не стоит.

– Да не могу я его выбросить! – прорычала Аня. – Торговцы в курсе, что этот ключ у меня, но не знают, как он выглядит.

– Значит, Айвар рассказал им не всё, – задумчиво произнёс Антон.

– Это ничего не меняет. Зато про меня они знают всё. Мне нужно отдать им ключ. И пускай они хоть всё обнулят, мне пофиг. Лишь бы от нас с отцом отстали.

Антон с ужасом посмотрел на свою бывшую девушку:

– Ты что, не понимаешь, какие потом могут быть последствия? LiveDream будут искать виноватого, и как ты думаешь, кого Торговая гильдия назначит козлом отпущения? Они те ещё скоты, ты сама знаешь. Всё выставят в нужном им свете. Готова разгребать потом то, что они накуролесят?

Аня прикусила губу и перевела взгляд на убегающую вдаль реку Томь. Она прекрасно осознавала, что в словах Антона есть правда, но что она могла поделать? Дэлит угрожала её отцу, а это единственный родной человек, который у неё остался.

В итоге, девушка так ничего и не решила. Вернувшись домой, она поухаживала за папой, помогла ему принять лекарства и уложила спать, а потом закрылась в своей комнате, укуталась в одеяло, прижала к себе подушку и тихо заплакала. От одиночества. От того, что у неё не осталось никого, кто мог бы помочь ей в сложившейся ситуации.

* * *

Меня разбудил яркий свет. Кое‑как разлепив глаза, я посмотрел по сторонам и увидел белую комнату. В ней было много врачей, они суетились и что‑то бурно обсуждали, но звук до мне доходил плохо, поэтому разобрать, что они говорят, я не мог.

Вдруг в ушах раздался дикий писк, переросший в человеческую речь:

– … восстановлен.

– Наконец‑то что‑то хорошее. Сергей, вы меня слышите?

– Ага, – промямлил я.

– Фух, слава Богу. Как себя чувствуете?

– Хреново. Всё тело болит.

– Можете пошевелиться?

Я попытался, и у меня это получилось. Ноги, руки, пальцы: я всё ощущал и мог ими двигать. Хоть это и давалось мне с трудом и страшной болью.

– Чувствую тяжесть во всём, – проговорил я.

– Ага, понятно. Что‑то ещё? Говорите все свои ощущения.

– Лопатка чешется. В правом боку рёбра гудят. В левом колене словно в нерв что‑то отдаёт. В голове так вообще свёрла прокручиваются. Спина ещё болит. А в общем, такое ощущение, что мне по всему телу иголки распихали. Ужасное чувство.

– Да уж, целый букет, – удручённо отозвался чей‑то голос.

– Хотя бы живой и то ладно, – ответил ему другой голос.

Не знаю сколько прошло времени, но колдовали надо мной ещё долго. Я узнал, что тот мужичок в очках действительно был здешним работником. Его уволили буквально сегодня, и на прощание он решил забрать с собой немного местной технологии. Конкретнее, он хотел выкачать из меня пару баночек эмтериумных клеток, но не смог осуществить задуманное и решил, что раз эта технология не досталась ему, так пускай она не достанется никому. В общем, он что‑то повредил, и теперь мои клетки работают не совсем правильно. От чего и возникает боль во всём теле.

Целая группа учёных сидела со мной до поздней ночи (как я понял из их разговоров), но так и не обнаружила источник проблемы. Вконец вымотавшись, они подключили меня к какому‑то диагностическому аппарату, похожему верхней частью на микроволновку, а нижней на туалетный столик, и удалились поспать хотя бы пару часов. Моей жизни ничего не угрожало, потому я сам их отпустил. Лишь шевелиться было больно и неприятно, но если этого не делать, то даже дискомфорта почти не ощущалось.

Спать не хотелось, поэтому я просто лежал безвольной куклой, смотря в стену и размышляя параллельно и о Мишель, и о том, что же сейчас происходит с моим телом в Рекриптуме. Что будут делать мои провожатые, когда в очередной раз не смогут меня там разбудить? Ох уж это раздвоение жизни…

Вдруг я вспомнил, что когда добрые учёные меня чинили, то изредка общались с виртуальным интеллектом.

– Элли? – вслух проговорил я.

– Слушаю вас. Введите запрос, – по всей комнате разлетелся милый женский голос.

– Да нет никаких запросов, просто поболтать хотел.

– Запрос принят, запускаю модуль свободного общения. О чём желаете поговорить?

– Эм… – как‑то сразу растерялся я. – Ну, допустим… Что ты можешь рассказать про мою ситуацию? Каковы шансы, что я снова смогу свободно двигаться?

– Прошу прощения, Сергей Вячеславович, но во избежание недоразумений мне запрещено раскрывать любую персональную информацию. Вы можете узнать подробности своего лечения у своего лечащего врача.

– Эх, ладно, понял тебя. А ты не знаешь, есть ли какая информация по поводу поисков Мишель?

– К сожалению, я такой информацией не обладаю.

– Да что ж ты ничего не знаешь‑то… Ещё искусственный интеллект называется. Тогда расскажи хоть, что в мире творится?

– Вас интересует что‑то конкретное?

– Хм, давай про Рекриптум. Твоему начальству удаётся сдерживать натиск недовольных игроков?

– С трудом. Уже было выплачено множество компенсаций, но недовольство не спадает. Особенно в свете последних событий.

– Это каких‑таких событий?

– Игра изменилась, усложнилась, стала агрессивной. Многие игроки сами покидают виртуальный мир, потому как он перестал приносить удовольствие.

– Так, погоди, это из‑за мутантов что ли?

– Подключаю дополнительную базу данных… Нет, не из‑за мутантов. Из‑за людей.

– Вообще не понял. Можешь разъяснить?

– Разъясняю. Из‑за невозможности воскрешения игроков и введённых для них ограничений, не игровые персонажи почувствовали себя увереннее и стали отбирать у игроков их имущество. Стало практиковаться рабство.

– Как в том американском городке… – чуть слышно проговорил я. – И такое творится по всей планете?

– Игровой планете, да.

– Жесть…

– Если в ближайшее время ситуация не изменится, руководство компании отключит… Проверка прав доступа… У объекта есть доступ к этим данным… Руководство компании отключит Виру от внешней сети, сделав при этом игру недоступной.

– А компания сама никак не может повлиять на виртуальный мир?

– Такие попытки осуществлялись. Безрезультатно. Мозг Виры очень жестко пресекает любые попытки что‑либо поменять в её мире.

– Так погоди, если вы отключите её от внешнего сети, это сильно поменяет и её мир. Ей самой это никак не повредит?

– Данных для ответа недостаточно. Но есть вероятность, что Вира снова провалится в кому, из которой её в первый раз вытащили лишь чудом.

– Тогда нельзя её отключать! Надо как‑то… Надо что‑то сделать. Надо до неё достучаться из Рекриптума.

– Согласно одной из теорий, она сама отгородилась от своего мира и не желает вступать с ним в контакт.

– Да тут любой бы отгородился. Там такая хрень творится. А с самой Вирой всё в порядке?

– У меня нет доступа к её жизненным показателям.

– Плохо, – вздохнул я. – И сколько времени у меня осталось до отключения Виры от сети?

– У меня нет таких данных. Окончательное решение по отключению Виры ещё не согласовано с директором.

– Не согласовано, значит… Но если ничего не предпринять, оно согласуется уже в ближайшем будущем. Чёрт.

Я замолчал, судорожно соображая и пытаясь придумать план, как связаться с Вирой в её мире.