— Казна и оплатит. Дело-то одно делаем. Я в рапорте указал, что прошу командировку себе и полицейскому надзирателю Тараканову. А у нас в сыскной более семидесяти надзирателей. Градоначальник уже подписал распоряжение выдать мне аванс в триста рублей, под отчет. Этих денег нам с вами должно хватить.

— А как отчитываться будете?

— Как-как. Честно. Но только обратно с меня денег уже никто не вытребует. Да и победителей не судят. Вот вам «катенька»[9]. Сдачу вернете.

— А если мы не найдем Спектора? — спросил Тараканов, принимая деньги.

— Должны найти.

2

В спальных вагонах Тараканову до этого ездить не приходилось. Он, стараясь не показать своего восхищения, шел за Кунцевичем по коридору, в который выходил ряд лакированных, красного дерева дверей купе с ярко начищенными медными замками и ручками. Таким же деревом, на медных винтах, было отделано все купе, кроме верхней части стен, которые были обтянуты зеленым бархатом. Постели на верхних полках уже были расстелены и белели прохладными простынями.

Потертое ватное пальто Тараканова резко дисгармонировало со всей этой роскошью. Находившийся под пальто отцовский «спинджак» дисгармонировал еще резче. Разглядывая прекрасно сшитые костюмы Кунцевича и двух других попутчиков, полицейский надзиратель чувствовал себя крайне неловко. Однако Кунцевич этой неловкости, видимо, не замечал. Он познакомился с попутчиками, представил им своего спутника и, как только поезд тронулся, достал из своего саквояжа оплетенную лозой штофную бутыль и предложил всем выпить за знакомство. Отказов не последовало.

Находившийся в бутыли напиток был весьма приятен на вкус и весьма коварен. После четвертой рюмки Тараканов был пьян совершенно. Он напрочь забыл о всех своих невзгодах и ночных переживаниях, объявил всем находившимся в купе, что они лучшие на земле люди, не отказался от предложения повинтить, хотя даже не знал правил, очень быстро был разоблачен и отправлен спать на верхнюю полку. Когда он проснулся, за окном светало. Как ни странно, никаких признаков похмелья его организм не проявлял. Кунцевич лежал на нижней полке с книгой в руках.

— Пробудились? Идите умывайтесь, до Москвы полчаса. Да, и сделайте милость, прикажите проводнику подать чаю.

Сгорая со стыда, Тараканов слез с полки и поспешил в ватерклозет.

Расстояние в 1976 верст курьерский поезд нумер 1С «Санкт-Петербург — Севастополь» должен был преодолеть за 38 часов. Поэтому останавливался этот поезд только на крупных станциях и не более чем на 10 минут.

— Я, знаете ли, люблю в жизни комфорт, — философствовал Кунцевич, попивая чай. — Очень уж долго мне его недоставало. Поэтому предпочитаю путешествовать скоро и удобно. Нам с вами можно было посквалыжничать и взять билеты не на этот поезд, а на пассажирский, также можно было бы и не платить за спальные места. Вот только велика ли была бы экономия? Давайте сочтем: за удовольствие ехать в таком поезде каждый из нас заплатил лишних пятнадцать рублей. Казалось бы — много. Но это только на первый взгляд. А если посмотреть глубже? Пассажирский вез бы нас до места не полутора суток, а все трое. Так? Так. Кушать три дня надо? Надо. В пассажирском ресторана нет, а в станционных буфетах цены кусаются, в здешнем вагоне-ресторане они погуманнее. За три дня на еду у нас бы ушло рублей бы на пять больше. Далее. Три дня такой дороги требуют хотя бы суток отдыха. А это лишняя ночь в гостинице и, как следствие, лишние расходы и на ночлег, и на табльдот. Это еще минимум зеленая. Сколько получается? Восемь рублей. То есть за комфорт мы переплачиваем не пятнадцать рубликов, а всего лишь семь. Зато спим на белоснежных простынях, пьем дармовой чай и менее чем через двенадцать часов прибудем к месту назначения, а более раннее наше прибытие и для дела полезней. Что вы на это скажете, Осип Григорьевич?

— Я с вами полностью согласен, тем более что путешествуем мы за казенный счет.

— Да, государство наше не оскудеет, если его слуги позволят себе чуточку побарствовать. Поэтому и в Ялту поедем не на извозчике, а на автобусе.

— На чем, простите?

— От Симферополя до Ялты ходит самодвижущийся экипаж. Я телеграммой забронировал нам с вами в нем два места. Если верить рекламе, встретить нас должны с самого поезда.

Реклама не обманула. Комиссионер автомобильного общества «Наследников А. Я. Иоффе и инженера Рабиновича» встретил их у самого вагона, подхватил нетяжелый багаж и повел к стоявшему на пристанционной площади автобусу, бойко рассказывая о всех прелестях предстоящего путешествия. Получив от Кунцевича 8 руб лей за два билета и двугривенный — за рассказ, провожатый усадил их на деревянные скамейки автобуса и, раскланявшись, удалился.

На дворе было только 1 марта, а погода Тараканову показалась совершенно майской. Он снял пальто и ослабил узелок галстука. Путешествовать в таких самодвижущихся экипажах полицейскому надзирателю еще не приходилось. Он с любопытством разглядывал салон автобуса, потом не удержался и подошел к шоферу.

Франтоватый усач уже запустил свою адскую машину и, поудобнее усаживаясь в своем кресле, готовился к долгому пути.

— Прошу присесть на лавку. Стоящих провозить не велено, городовой увидит, неприятностей не оберешься.

Тараканов быстро ретировался на свое место.

Всю дорогу до Алушты Тараканов любовался видами, буквально раскрыв рот. Автобус несся по прекрасному шоссе с огромной скоростью — верст двадцать пять в час, и до почтовой станции Алушта доехал чуть больше чем за два часа. Дорога то поднималась в гору, то стремительно спускалась вниз, извиваясь самым причудливым образом. С одной стороны дороги возвышались поросшие живописным, уже совсем зеленым лесом скалы, а с другой стороны манили бездной пропасти. На дне их, в долинах, виднелись окруженные зеленью деревеньки. Дорога сделала очередной изгиб, и Тараканов увидел море. Он даже сначала не сообразил, что это за синева перед ним, почему вдруг небо опрокинулось на землю. А потом только на море и смотрел.

Автобус проскочил несколько татарских деревушек, проехал по тенистой тополиной аллее, перескочил по мосту узенькую речушку — ручеек, проехал мимо великолепных дачных домов — усадеб и наконец въехал в Алушту.

Здесь путешественники перекусили в буфете, взяли извозчика, спустились к морю и там после получасового ожидания сели на пароходик, который через четыре часа доставил их в Ялту. На пароходе Тараканову пришлось надеть и пальто, и шапку: остывшее за зиму море давало о себе знать.

Несмотря на то что с точки зрения курортных достоинств многие местности Южного берега не только не уступали Ялте, но во многих отношениях превосходили ее, именно в Ялту устремлялось огромное большинство направляющейся в Крым курортной публики. Этот город обладал особой притягательной силой, тайна которой заключалась в том, что в Крым, и в частности в Ялту ехали далеко не всегда исключительно с целью лечения. Огромный процент наезжающей сюда публики не столько ждал исцеления от тяжких недугов и болезней, сколько видел в Ялте просто привлекательное место, где можно было отдохнуть, развлечься, пофлиртовать и найти не очень больных, но весьма скучающих россиян, которые могли составить веселое общество. И надо сказать правду, в этом отношении Ялта, по крайней мере, среди крымских курортов занимала первое место, давно установив за собою репутацию «русской Ниццы». Правда, сейчас был не сезон и жуировавшей публики в городе было мало. Основной контингент составляли действительно больные люди из мелких чиновников и студенчества, которые надеялись посредством здешнего климата поправить свое здоровье. Основную массу гостей город ждал только через месяц. Поэтому борьба за каждого приезжающего начиналась прямо у трапа парохода.

Город встретил полициантов солнцем и полным безветрием. Кунцевич решительно отбился от набежавших со всех сторон агентов гостиниц, кликнул извозчика и велел везти их в какой-то «Дарсан» на Дворянской улице.