— Убирайтесь отсюда к черту! Оба.

Рори и Молофей дернули изо всех сил. Остальные двое ждали их на краю поляны, и, когда Рори с Молофеем подбежали, все они секунду постояли в хвойной душистой полутьме.

— Кто он такой? — спросил Джесси.

— Страшный, — сказал Рори. — Очень страшный.

— Я просто хочу уйти отсюда, — сказал жирный мальчишка. — И забыть про все это.

Тут у Ига появилась идея, он шагнул вперед и окликнул мальчишек:

— Нет. Не забывайте. Помните, что тут есть что-то очень страшное. Расскажите это всем. Скажите им, чтобы держались подальше от старой литейной. Она теперь моя.

Интересно вот только, способны ли его новообретенные силы убедить их не забывать — точно так же, как обычно все его забывают. У него получалось быть весьма убедительным в других вопросах, так что, может, и здесь получится.

Еще какой-то момент мальчишки зачарованно на него смотрели, а затем Жирный бросился бежать, а следом за ним и остальные. Иг смотрел им вслед, пока они не исчезли. Затем подобрал обезглавленную змею кончиком вил — из нее все капала и капала кровь — и отнес в литейную, где похоронил под кирпичным курганом

Поближе к полудню Иг сходил в лес посрать и свесил задницу с края пня, опустив шорты до самых лодыжек. Когда он начал вставать, в его трусах оказался уж длиной не меньше фута Он дико завопил, схватил его и откинул в прошлогоднюю прелую листву.

Он подтерся какой-то газетой, но все еще чувствовал себя не совсем чистым и спустился по тропе Ивела Нивела, чтобы побродить по воде голышом. Речка приятно холодила его голую кожу, он закрыл глаза, оттолкнулся от берега и отдался течению. Саранча гармонично трещала, производя однообразные звуки, которые нарастали и затихали, нарастали и затихали, напоминая дыхание. Дышалось ему легко, но, открыв глаза, он увидел водяных змей, шнырявших под ним, как торпеды, завопил дурным голосом и торопливо выбрался на берег. По пути он осторожно перешагнул через то, что ему показалось длинным, подгнившим в воде бревном, но тут же, передернувшись, отпрыгнул — бревно ускользнуло в мокрую траву, полоз длиной с него самого.

Иг думал укрыться от них в литейной, но и там укрытия не было. Сидя в печи на корточках, он наблюдал, как они собираются за дверцей, проскальзывают в щели между кирпичами, падают из открытых окон. Казалось, вся внутренность печи превратилась в нечто вроде ванной, и кто-то открыл краны, подающие холодных и горячих змей. Они непрерывно втекали внутрь, разливались по полу, жидкая колышущаяся масса.

Иг убито за ними наблюдал. В его голове мерно гудели мысли, сходные по тону и назойливости с треском саранчи. Весь лес оглашался саранчиными песнями, самцы призывали к себе самок все тем же, доводящим до сумасшествия призывом, повторявшимся без конца.

Рога. Рога передавали некий сигнал, похожий на трахальную мелодию саранчи. Они передавали постоянный призыв по каналу «Змеиное радио»: Эта песня будет специально для вас, меняющие кожу слушатели.«Змеиное буги». Пение труб вызывало из тени и змей, и грехи, выманивало их из укрытий, чтобы себя показали.

Далеко уже не в первый раз Иг задумывался о том, чтобы спилить рога. Там в тележке он видел длинную, ржавую, с кривыми зубьями пилу. Но ведь рога, они являлись частью его тела, они росли из черепа, соединяясь с остальным скелетом. Он осторожно нажал большим пальцем на кончик левого рога и нажимал все сильнее, пока не почувствовал резкий укол, отдернул руку и увидел рубиново-красную капельку крови. Его рога стали самой реальной, самой осязаемой вещью в мире, и трудно было даже себе представить, как бы он стал пилить их пилой. Его страшила сама уже мысль о крови, которая хлынет, о рвущей на части боли. Это будет все равно что отпиливать свою собственную ногу. Для удаления рогов потребуются хирург и общий наркоз.

Вот только любой хирург, подвергнутый их воздействию, усыпит наркозом сестричку, а когда она будет без сознания, оттрахает ее на операционном столе. Иг нуждался в каком-нибудь способе выключить сигнал, не лишаясь никаких частей своего тела, вывести из эфира «Змеиное радио», как-нибудь его утихомирить.

А если уж это никак, вторым по практичности планом было отправиться куда-нибудь, где змей просто нет. Он не ел уже двенадцать часов, а в субботу утром Гленна работает в своем салоне, наводя красоту на прически и брови. Так что дома ее нет, квартира и холодильник будут в полном его распоряжении. Кроме того, он оставил там все наличные и большую часть своей одежды. Может быть, он черкнет ей записочку насчет Ли («Дорогая Гленна, забежал перекусить, взял кое-что из шмоток, какое-то время меня не будет. Избегай Ли Турно, он убил мою прошлую подружку. С любовью, Иг»).

Он забрался в «гремлин» и вышел из него через четверть часа на углу перед домом Гленны. На него сразу же обрушилась жара, это было как открыть дверцу духовки, включенной на жарку. Впрочем, Иг не возражал.

Он подумал, не стоит ли объехать пару раз квартал, проверить, не ждут ли здесь копы, чтобы арестовать его за то, что вчера он бросился с ножом на Ли Турно. Но затем решил, что лучше уж рискнуть и прямо войти. Если там затаились Штурц и Посада, можно подействовать на них рогами, пускай себе делают «шестьдесят девять». Эта мысль заставила его ухмыльнуться.

Иг поднимался по гулкой лестнице в одиночку, если не считать рогатой тени в двенадцать футов высотой, шедшей впереди него по пути на верхний этаж. Уходя, Гленна не заперла дверь, что было на нее не похоже. Наверное, думала о чем-то другом, беспокоилась за него, гадала, где он сейчас. А может, просто заспалась и убегала в спешке. Скорее, так оно и было. Иг был ее будильником, тормошил, чтобы проснулась, и варил ей кофе. Гленна была не из жаворонков.

Иг толкнул дверь и осторожно вошел. Он ушел отсюда совсем недавно, вчерашним утром, и все же сейчас чувствовал себя так, словно никогда здесь не жил, видел Гленнины комнаты впервые. Вся мебель была — хлам с дешевой распродажи: подержанная, вся в пятнах вельветовая кушетка, лопнувшее бескаркасное кресло, из которого лохмами свисала какая-то синтетика. Тут не было почти ничего, относившегося прямо к нему, никаких фотографий и личных предметов, только несколько книг в бумажной обложке на полочке, несколько компакт-дисков и покрытое лаком весло с их именами. Весло осталось от его последнего лета в лагере «Галилея» — он учил там метать копье, его тогда избрали Советником года. Все остальные советники тоже расписались, как и дети из их палатки. Иг не мог припомнить, как оно здесь оказалось и что он думал с ним делать.

Он заглянул через окошко на кухню. На засыпанном крошками столе стояла пустая коробка из-под пиццы. В раковине горой лежали выщербленные тарелки, над ними деловито гудели мухи.

Гленна время от времени говорила ему, что ей нужны новые тарелки, но Иг не понимал никаких намеков. Он попытался вспомнить, купил ли он когда-нибудь Гленне что-нибудь красивое и приятное. На ум приходило только пиво. Когда она была старшеклассницей, Ли Турно хотя бы украл для нее кожаную куртку. Это воспоминание заставило Ига поморщиться: оказывается, в каком-то отношении Ли был лучше его.

Сейчас мысли о Ли были Игу совсем ни к чему, они заставляли его чувствовать себя несчастным. Иг собирался просто приготовить себе легкий завтрак, упаковать свои вещи, прибрать на кухне, написать записку и уйти — именно в таком порядке. Он не хотел, чтобы кто-нибудь застал его здесь: его родители, брат, полицейские, Ли Турно. Куда безопаснее было в литейной, где вероятность на кого-нибудь наткнуться приближалась к нулю. Да и вообще, тусклая неподвижная атмосфера квартиры, влажный тяжелый воздух действовали ему на нервы. Он никогда не думал, что эта квартира такая маленькая и затхлая. А вот еще: все жалюзи опущены. Они с Гленной не опускали их месяцами.

Иг нашел ковшик, налил его, поставил на плиту и врубил максимальную мощность. В хозяйстве оставалось ровно два яйца, Иг положил их в воду вариться. Проходя по короткому коридору в спальню, он должен был перешагнуть через юбку и трусы, брошенные Гленной где попало. В спальне жалюзи тоже были опущены, но это не вызывало вопросов. Иг не стал включать свет, не нуждался в зрении, он и так знал, где что находится.