Иг наклонился и подобрал фарфоровую голову с пола. Стоя в горящей древесной хижине, он рассматривал культурное, симпатичное лицо Сатаны, изящные иголочки его рогов. По стене взбегали языки пламени, под потолком скапливался черный дым. Пламя пожирало все подряд, и кресло, и приставной столик. Похоже, маленький дьявол взирал на это с одобрением. Он не мог не одобрить человека, умевшего сжигать. Но Иг уже сделал все, что нужно было сделать, и пора было двигаться дальше. Мир полнился другими огнями, только и ждавшими, чтобы их зажгли.

Он секунду покатал фарфоровую головку между пальцами, а затем повернулся к приставному столику, взял Деву Марию, поцеловал в маленькое личико и сказал: «Прощай, Меррин». И аккуратно ее поставил.

Затем он взял ангела, стоявшего перед ней. Когда-то лицо у ангела было властное и высокомерное, типа не-смей-меня-трогать, но теперь голова отлетела и куда-то закатилась. Иг приставил на пустое место голову дьявола, решив, что Деве Марии будет веселее в компании того, кто умеет позабавиться.

Дым не давал Игу дышать, жег ему глаза. Его кожа туго натянулась от нестерпимого жара. Иг пробрался к люку, но прежде чем сквозь него пролезть, посмотрел, что на нем написано; он точно помнил, что изнутри тоже есть какая-то надпись, сделанная белилами. Надпись гласила: «Блаженны вы будете, когда уйдете». Иг хотел рассмеяться, но не рассмеялся. Вместо этого он погладил рукой крышку люка, сказал: «Аминь» — и опустился в отверстие.

Поставив ногу на толстый сук, расположенный прямо под люком, он последний раз огляделся, древесная хижина была в самом центре огненной бури. От жара из досок вылетали сучки. Горящее кресло ревело и шипело. За все про все он был собой доволен. Без Меррин это местечко только и годилось, что на растопку. То же самое и весь мир, насколько дело касалось Ига. Он захлопнул за собой люк и начал медленно, осторожно спускаться. Ему нужно было вернуться домой. Ему нужно было отдохнуть.

Нет. Больше всего ему было нужно добраться до горла человека, отнявшего у него Меррин. Что там было написано на пергаменте в Древесной Хижине Разума? Что по пути отсюда ты получишь то, что тебе нужно? Будем надеяться.

Он остановился только однажды, на полпути к земле, чтобы, прислониться к стволу и потереть ладонями виски. Там нарастала тупая, опасная боль, давление чего-то, с острыми кончиками вылезавшего из его головы. Господи! Если уже сейчас он так себя чувствует, можно себе представить, какое похмелье разыграется утром.

Иг выдохнул — не заметив бледного дыма, рванувшегося из его ноздрей, — и продолжил спускаться с дерева, а небо над ним пылало.

Он смотрел на спичку, горевшую в руке ровно две секунды — Миссисипи раз, Миссисипи два, — а затем она догорела до пальцев, до бензина, и он запылал с глухим ударом и шипением, взорвался, как петарда.

Иг стоял, горящий человек, дьявол, объятый пламенем. Добрых полминуты его лизали огненные языки, срывали с него плоть и уносили с ветром. А затем, столь же быстро, как и вспыхнуло, пламя стало угасать. Мгновение, и оно исчезло полностью, остался только черный маслянистый дым, окруживший его тело густым удушливым столбом. Вернее сказать, он был бы удушливым для любого человека, а демону, стоявшему в его центре, казался освежающим, как альпийский ветерок.

Иг сбросил сотканную из дыма мантию, вышел из нее совершенно нагой. Его старая кожа полностью сгорела, а новая имела более глубокий оттенок пунцового цвета. Левое плечо все еще было малоподвижным, хотя рана и превратилась в жутковатую массу белой рубцовой ткани. В голове у него прояснилось, он чувствовал себя так, словно только что пробежал милю и пора бы поплавать. Вся трава вокруг него обгорела. Полоска огня неспешно двигалась по зарослям бурьяна в сторону леса. Иг взглянул через нее на сухое вишневое дерево, казавшееся бледным на фоне зелени.

Он покинул Древесную Хижину Разума всю в огне, поджег небеса, но вишня так и осталась неповрежденной. Ветер дул горячими порывами, шелестели листья, но даже отсюда Игу было видно, что там нет никакой древесной хижины. Это было даже странно — казалось, что огонь ищетвишню, прожигая в бурьяне путь к ее стволу. Наверное, все дело в ветре, который гонит огонь через лужайку, к старым деревьям.

Иг пролез в литейную через дверной проем, перешагнув по дороге братнину трубу.

Терри так и стоял на коленях, опустив голову перед открытой дверцей топки. Иг увидел, что он не движется, холодную сосредоточенность его лица и подумал, что даже и в смерти брат выглядит вполне достойно. Его рубашка гладко облегала широкую спину, манжеты были аккуратно подвернуты. Иг опустился на колени рядом с Терри. Два брата на церковной скамейке. Он взял Терри за руку и узнал, что, когда тому было одиннадцать, он в школьном автобусе сунул Игу в волосы жевательную резинку.

— Вот на хрена ж! — возмутился Иг. — Мне же пришлось выстригать ее ножницами.

— Что? — спросил Терри.

— Жвачку, которую ты сунул мне в волосы, — объяснил Иг. — В девятнадцатом автобусе.

Терри со свистом вдохнул немного воздуха.

— Дышишь, — сказал Иг. — Как тебе дышится?

— У меня, — прошептал Терри, — очень сильные. Легкие. Я же. Играю на трубе. Время от времени. — Помолчав секунду, он добавил: — Это. Настоящее. Чудо. Что мы с тобой. Вышли из этого. Живыми.

— Еще не вышли, — сказал Иг.

Гленнин телефон валялся в топке, он ударился о стенку и треснул. Крышка аккумулятора так и совсем отлетела. Иг почти не надеялся, что телефон работает, но он загудел, как только был открыт. Дьявольское везение. Иг набрал «скорую помощь» и сообщил бесстрастному оператору, что его укусила змея, что он в старой литейной, рядом с семнадцатым шоссе, что тут валяются трупы и горит трава. Затем он прервал связь и сел на корточки рядом с Терри.

— Ты позвал, — сказал Терри. — На помощь.

— Нет, — сказал Иг. — Это ты позвал на помощь. Слушай внимательно, Терри. Позволь мне сказать то, что тебе нужно запомнить, и то, что ты неизбежно забудешь. Тебе многое предстоит забыть. И то, что случилось сегодня, и то, что случалось раньше. — В его рогах ощутился толчок чистого животного удовольствия. — В этой истории нет места для двоих героев, а каждый знает, что дьявол не может быть положительным персонажем.

Иг тихим спокойным голосом рассказал ему историю, хорошую историю, а Терри слушал и кивал, словно в такт какой-то особо ему понравившейся песне.

Несколько минут, и рассказ закончился. Иг посидел с Терри еще немного, никто из них не говорил. Может, Терри уже и не знал, что брат находится здесь, ему было велено это забыть. Он стоял на коленях и словно бы спал. Иг сидел рядом, пока не услышал далекое завывание трубы, игравшей одиночную тревожную ноту, звук панической спешки: приближались пожарные машины. Взяв голову брата руками, он поцеловал его в висок. То, что он увидел, было менее важным, чем то, что он почувствовал.

— Ты хороший человек, Игнациус Перриш, — прошептал Терри, не открывая глаз.

— Не богохульствуй, — сказал Иг.

Он слез из дверного проема на землю, немного подумал, обернулся и прихватил братнину трубу. Затем взглянул на лужайку, по которой огонь стремился прямо к вишневому дереву. Какую-то секунду пламя поплясало вокруг ствола, а затем дерево буквально взорвалось, словно пропитанное керосином. Крона взревела — парашют красно-желтого пламени, — а ведь в его ветвях находилась Древесная Хижина Разума. В окнах вздувались полотнища пламени. Во всем лесу горела только эта вишня, остальные деревья огонь не трогал.

Иг шагал по тропе, проложенной огнем, юный лорд на красной ковровой дорожке, постеленной к его особняку. По какой-то причуде оптики свет все еще включенных фар «кадиллака», падавший прямо на него, отбрасывал на кипящую завесу дыма огромную, в четыре этажа, тень. Первая из пожарных машин медленно переваливала с кочки на кочку, и ее водитель, тридцатилетний ветеран по имени Рик Террапин, именно это и увидел — рогатого дьявола, высотой с трубу литейной, — и он закричал, дернул руль, съехал с дороги и ударился о какую-то березу. Через три недели Рик торопливо уволился. После дьявола в дыму и ужаса, который он увидел в литейной, он уже не слишком рвался тушить пожары. Хрен с ним, со шмотьем, пускай себе горит.